ЭТАП

Никто не мог сказать, что происходит. В камерах становилось невыносимо тесно. Нескончаемый поток прибывающих размещали с большим трудом на трехэтажных нарах-стеллажах. Но вот в начале августа, в полночь, нас подняли и вывели во двор. Построили. И под конвоем повели. На всем пути, несмотря на ночное время, на дорогах и улицах стояли толпы народа. Выкрики имен, плач женщин и детей. Из толпы звали своих мужей, детей, отцов. На железнодорожной станции толпа попыталась пробиться к заключенным. Военные дали предупредительные выстрелы вверх. Быстро завершили погрузку в вагоны. Поезд помчался с

предельной скоростью. Нас мотало, трясло. Везли не людей, а спешили на свалку избавиться от мусора. Прибыли в Мариинск. Вывели, построили. По документам передали лагерной охране Мариинска. Выкрикивается фамилия. Вызванный подходит к столу, его спрашивают: «Срок? Статья?» Подошедший отвечает: «Не знаю». Тут же объявляется срок. Вместо статьи для всех произносится «КРД» (контрреволюционная деятельность). Вот так все стало «а свои места. Оказывается, нас заочно уже осудили краевые «тройки» НКВД. Всем шорцам объявили по десять лет...

...В зоне было два отделения — мужское и женское. Здесь были люди не только изо всех концов Союза, но и из разных стран. Коммунисты с дореволюционным стажем, бывшие секретари обкомов и крайкомов, директора крупных заводов, колхозники, бывшие кулаки, рабочие, священнослужители. Познакомился с журналистом «Известий», работавшим в Париже, публиковавшимся под псевдонимом Востоков. У него пять лет за контрреволюционную агитацию. Сошелся с нами восьмидесятилетний фармацевт, неоднократно отбывавший тюремное наказание при царе за свои большевистские убеждения.