ПОСЛЕДНИЙ ЭТАП

Мой дядя был неграмотным. Я запомнил его разговор с братом: «Скажи, зачем советская власть заставляет всех учиться? А кто же будет землю пахать, охотиться, рыбу ловить, если все учеными будут?» В лагере осмыслил дядину правоту. Вскоре советской власти понадобились чернорабочие: землекопы, лесорубы, каменщики, дорожники... Их не оказалось. Поэтому из ученых, инженеров, художников, архитекторов, поэтов стали делать рабочих. Нам давали сроки и в документах указывали: «Использовать только на тяжёлых физических работах»...

И покатили мы в кузове «ЗИСа-5» по Великому Колымскому тракту. Сопровождал нас всего один стрелок. В кузове — железная печка и кучка поленьев. Растопили. Стало теплее. Ехали двое суток. Последний этап. Для многих последний в полном смысле слова. Ученые потом подсчитают, что из прибывших на Колыму только около двадцати процентов доживут до конца своего срока.

Итак, прииск Штурмовой. 606 кшюметров от Магадана. Вздрогнули, увидев палаточный городок. Это ничего доброго не предвещало. Тут — настоящее начало конца. В палатке, в которую нас определили, у одной из печей сидел изнуренный бородатый человек. Он почти бессознательно повторял: «Я профессор Иванов, бывший преподаватель военной академии»...

Двухъярусные нары. Матрац, подушка, набитая сухой травой, одеяло, простыни... Оказалось: на нижних нарах спать невозможно — промерзает все. Выдали хлебный паек на три дня. По килограмму в день. В дальнейшем — по выполне-

нию нормы. Стали возвращаться с работы хозяева палатки. Каждый нес или валежник, или щепу, обрезки дерева. Топливо. Нас поразил вид старожилов. Обессиленные, с обмороженными лицами, в грязных закопченных бушлатах, перепоясанные обрывками веревок. Одежду снимали здесь раз в месяц. В банный день. Отработав десятичасовой день на морозе, всю ночь голыми выстаивали очередь на санобработку (бритье, стрижка, дезинфекция, помывка). Только к утру заканчивалась эта изнурительная «банная» процедура. ...Определили в бригаду подносчиком дров. Бригадиром был москвич Перель Яков Акимович. Профессор. Носили дрова из леса в лагерь для нужд столовой и отопления конторы. Уходили на пять-шесть километров вверх по речке, рубили сухостойный лес. Это был в здешнем понимании легкий труд.

...Какого-либо засилия воров, рецидивистов, бандитов здесь не было. Почти все — политзаключенные. Продолжали заготавливать дрова. Многие в первые же дни обморозились, получили воспаление легких. Их положили в больницу. Двое замерзли в снегу. Была поземка, которая переросла в пургу. Когда вернулись в лагерь, то двоих недосчитались. После нашли их закоченевшими — старик Куцман, писатель, переводчик с испанского языка профессор Маргулис. Потом нас бросили на расчистку дороги через перевал. Замерзшие оставались брошенными на обочине до конца пурги. На той расчистке «отход» был большим. Но бесперебойность движения машин была обеспечена. Ценой неимоверных потерь восстанавливалась жизнь на трассе. При расчистке из нашей палатки погибло три человека.