- 73 -

КОЛЫМСКОЕ ЗОЛОТО

 

Золотой запас как главный показатель экономической устойчивости и мощи любой страны не может не интересовать российскую общественность. Журналы и газеты полны публикаций о золоте. Оно и понятно, ведь это — одна из важнейших областей нашей экономики. Все годы советской власти сведения б золоте были запретной темой, доступной .только ограниченной группе лиц высшего руководства страны. И вот, добравшись до необъятной гласности, весь пишущий люд бросился «разрабатывать» тему со своими анализами, прогнозами и рекомендациями. Статья в «Российской газете» (от 12, 14/Х 1993 г.) Бориса Сопельника «Агония желтого дьявола» — весьма характерный пример. При этом все взоры устремляются на Колыму и Чукотку, Понятно, что возрождение рыночных отношений требует много золота, а добыча его с каждым годом снижается, и каких-либо радужных перспектив на будущее не видно. Вот и получается: каждый из знатоков золотых дел предлагает свои рецепты реанимации умирающей отрасли. Основная масса авторов сходится во мнении, что только старательская добыча спасет положение, потому что это дешево и рационально,

Перечитывая все, что публикуется о золоте Колымы и Чукотки, мне, человеку, по воле судьбы сорок лет трудовой деятельности посвятившему этой некогда секретно-таинственной отрасли, становится грустно и страшно за нашу короткую память и невежество. Тема колымского золота сложна и таинственна. Строжайшая секретность всего, что связано с Колымой и золотом, сделала свое дело: вместо исторической правды возникли мифы и легенды, разного рода небылицы об изобилии и дешевизне колымского золота. Негласный расчет себестоимости золота, добываемого в нашей стране, позволяет считать, что дешевого золота у нас

 

- 74 -

не было никогда, даже тогда, когда на приисках Колымы что называется золото «гребли» лопатами.

А потому, когда в стране все экономические показатели стали общедоступными, появилась возможность вопросы колымского золота рассмотреть в исторической связи. Его прошлое может оказаться тем ключом, которым можно попытаться разгадать многие современные проблемы.

С начала 30-х годов для разведки и добычи колымского золота был задействован огромный военный и карательный потенциал страны: ОГПУ, НКВД, государственная безопасность, вооруженные силы. На эти цели были направлены огромные материально-технические ресурсы, задействованы железнодорожный транспорт, Дальневосточное морское пароходство. Надо было по всей стране создать сеть пересыльных лагерей и под дулами пулеметов и лай сторожевых овчарок в сопровождении военного конвоя, в товарных вагонах, а затем в трюмах грузовых морских теплоходов .доставить сотни тысяч ни в чем неповинных людей,

О точной численности заключенных колымских лагерей того времени до сей поры официальных сведений нет. Неизвестно, сколько было всего завезено заключенных на Колыму, сколько живыми и инвалидами вывезено, а сколько умерло и погибло в забоях и лагерях или просто расстреляно.

Но всякое тайное со временем становится явным. Один пенсионер, бывший высокопоставленный чиновник колымских лагерей, занимавшийся интендантским обеспечением, в состоянии ностальгического стресса обмолвился, что среднесписочная численность заключенных с 1937 по 1945 год была на уровне от 250 до 300 тысяч человек и 35—40 тысяч солдат и офицеров охраны. Смертность и гибель людей были огромны. Отсюда можно составить людской баланс. Постоянный, определенный уровень численности поддерживался регулярными рейсами теплоходов: «Кулу», «Джурма», «Днепрострой», «Индигирка» (затонул в декабре 1939 года по пути во Владивосток с заключенными-инвалидами — погибло около тысячи человек), «Сучан», «Ф. Дзержинский». Каждый за одну навигацию совершал 5—8 рейсов с 2—5 тысячами «пассажиров»-невольников в трюмах.

Здесь нет одного из главных показателей: сколько человек погибло в результате всей этой карательной кампании. Чтобы вычислить эти данные, необходимо вспомнить всю

 

- 75 -

историю освоения Колымы и ответить на вопросы: что делали и в каких условиях жили, работали и умирали заключенные в борьбе за золото Колымы. Здесь тоже много фальсификации. У большинства авторов новейшей истории упоминание о лагерях и труде заключенных сведено к бандитским разборкам с заточками и пиками, издевательствам уголовников и лагерной администрации. Прочитав «Архипелаг ГУЛАГ» А. И. Солженицына, люди задают вопрос: что же конкретно делали люди в лагерях, и работали они там вообще? Не потому ли это происходило, что кто-то мог расценить описание труда заключенных прославлением каторжного труда? Но ведь именно заключенные Колымы добыли более тысячи тонн золота. Заключенные, а не руководители карательных органов, которым ставили памятники. В Магадане, в городе, построенном каторжниками, в честь пятидесятилетия воздвигнут памятник одному из главных сатрапов ОГПУ и НКВД СССР, кадровому чекисту, основателю и создателю концентрационных лагерей в СССР Эдуарду Берзину. Это он организовал челночные рейсы перевозки людей в задраенных твиндеках грузовых теплоходов.

Именно здесь, в душегубках теплоходов, начинались жизнь и смерть во имя золота.

Для добычи золота предстояло обнажить золотоносный пласт в долине реки Штурмовой, Это открытые забои, простирающиеся на 40—15 километров. На этом расстоянии располагалось три лагерных пункта. Мы прибыли в разгар вскрышных работ. Мощность забоев от двух до пяти метров по всей продуктивной площади. Вся механизация этих огромных по масштабам горных работ состояла из лебедки, приводимой в действие движком «Червонный прогресс».

...Многотысячный контингент заключенных заготовлял, вывозил, сплавлял, распиливал вручную и всю колымскую промышленность обеспечивал лесоматериалами. Особенно ущербным был сплав леса по порожистым и таежным рекам. Молевой сплав сопровождался настоящей трагедией для заключенных. Тысячи людей в ботинках, ватных брюках и телогрейках, по пояс в ледяной воде орудовали баграми, разбирая заторы на перекатах и излучинах рек. Люди тонули и умирали от переохлаждения, потому что не было условий ни обогреваться, ни сушиться. Несмотря на огромные человеческие жертвы, лес доставлялся любой ценой, и

 

- 76 -

строительство горнотехнических сооружений к промывочному сезону своевременно обеспечивалось.

Я пробыл в колымских лагерях на самых тяжелых физических работах девять лет. Могу утверждать, что с удивительной покорностью трудились десятки тысяч заключенных. Работали честно, добросовестно. Контингент состоял из всех сословий общества: бывших рабочих, инженеров, колхозников, военных советской и царской армии, бывших руководителей советских и партийных органов, заводов и фабрик. Не было ни прогулов, ни забастовок и тем более каких-либо акций неповиновения. Все это, кстати, невозможно объяснить только страхом жестокого наказания.

Во второй половине мая ежегодно «торжественно» начиналась золотая страда. Труд забойщика был самый тяжелый, и мало кто выдерживал его до конца сезона. Прииск Штурмовой был создан на одном из богатейших месторождений россыпного золота. Попадались самородки, их, разрешалось поднимать и сдавать горному смотрителю, если вес превышал пятьдесят граммов. Самородки менее этого веса бросали в тачку. Случались дни, когда поднимали до двадцати самородков.

На добыче золота повсеместно использовался шлюзовой метод промывки. Все промытые объемы горной массы состояли на учете как техногенные запасы. Их объемы на Колыме и Чукотке огромны, это миллиарды кубометров. Извлечение золота из этих запасов требует технического совершенства процесса и высокопроизводительной землеройной техники. Хуже дело с производственно-эксплуатационными потерями: Они тоже значительны и, по всей вероятности, безвозвратны. В конце промывочного сезона на приисках создавались группы для лотошной промывки золота на отработанных полигонах. На эту работу привлекались добровольцы — прообраз старателей, только в лагерном исполнении. На отработанных забоях надо было намыть сто граммов золота в день, за это получали забойный паек хлеба. Бывали дни, когда, наткнувшись на богатые прожилки в бортовых спаях или «карманах» в подошве забоя, мы намывали за день килограмм и более. Много золота оставалось на границах отработанных полигонов. Это были обычно высокие карьеры, заваленные пустой" породой, и чтобы добраться до россыпей, надо было выбросить огромный объем грунта. Однажды мы рискнули — прокопали узкую траншею к целиковому спаю. Работали почти сутки. Набрали

 

- 77 -

один лоток спайной породы. Поднесли к воде и, разделив на несколько «порций», промыли. Из этого лотка намыли 780 граммов отличного золота. Больше подобной работой не занимались — слишком велик был риск.

Если учесть, что подземным способом отрабатывались только глубоко залетающие и богатые россыпи и что только на прииске Штурмовой отработано более ста шахт, то нетрудно представить, сколько тонн золота осталось в «тумбах» и коридорах шахт всей Колымы. Однако точной цифры не знает никто, и едва ли она отражена в маркшейдерско-геологической документации. Со временем шахты затопило водой, лавы и штреки обрушились, и некогда разведанные сокровища оказались похороненными, возможно, навсегда. То же самое можно сказать об остатках золота в бортах, подошвах отработанных, открытых забоев. Это золото потеряно из-за халатности или безответственности? Вероятно, причина в издержках той общественно-политической системы, которая существовала в тот период на Колыме. Ведь, начиная от забойщика, горного смотрителя и начальника участка, все были заключенными, для которых главным показателем было не количество добытого золота, а объем переработанной горной массы и отбытый срок.

Так прошел первый этап освоения уникального колымского месторождения. Уровень добычи золота — более ста тонн — был. достигнут в 1941 году, и он оказался максимальным за всю историю освоения этого месторождения. К середине 40-х годов поток поступления принудительной рабочей силы — «врагов народа» — иссяк: шла война. Но образовались прииски с вольнонаемной рабочей силой. Таким образом, основную демографическую массу новой Магаданской области составили бывшие заключенные.

Переход приисков на вольнонаемный состав оказался процессом весьма болезненным. Во-первых, военно-политическое руководство производством, состоявшее из некомпетентных, малограмотных начальников, привыкших к лагерной дисциплине труда, оказалось неспособным выполнять новые задачи. Во-вторых, появление относительно свободных людей вызвало новые заботы по их социально-культурному и жилищному обеспечению. Встал вопрос о создании гражданской инфраструктуры, для чего надо было строить дома и по-новому организовывать производственный процесс. Главной проблемой колымской золотодобычи стала механизация горных работ. Вольнонаемного рабочего за тачку не поста-

 

- 78 -

вишь. Первые бульдозеры американского производства — катерпиллеры появились в 1947 году. Многокилометровые водоводы и деревянные сплотки с желобами заменили гидравлические насосы. Появились цельнометаллические промприборы, гидроэлеваторы, позднее — драги.

Изменилось и государственное устройство Колымы. Военно-политическое всевластие НКВД и государственной безопасности постепенно отступило, образовались партийные и советские органы власти. Вместо военизированных горных управлений возникли горно-обогатительные комбинаты с гражданским руководством. В связи с переходом приисков на вольнонаемный состав работников усложнились решения многих производственных проблем. Возникла необходимость создания старательских артелей при приисках и горно-обогатительных комбинатов. В кратчайший срок Советом Министров были утверждены устав и положение о старательской добыче золота. Артели стали работать по договору с прииском. Удельный вес их добычи в 60-е годы составил до 20 процентов государственной добычи.

Краткий исторический экскурс в прошлое Колымы позволил мне конкретно выразить мнение о цене колымского золота. Себестоимость его никогда и никем не была оценена в денежном выражении. Манипуляция с планированием себестоимости, рентабельности, цен производилась финансовыми службами по строго секретным каналам. Вся информация на эту тему была уголовно наказуема. Оно и понятно, ведь в составе себестоимости этой таинственной продукции есть компоненты, которые вообще не подлежат денежной оценке. Например; сколько стоит человеческая жизнь? Или: в какую сумму можно оценить горе и слезы отцов и матерей, вдов и детей этих ни в чем не повинных жертв? Наконец, сколько стоит создать на Крайнем Северо-востоке России, в зоне вечной мерзлоты, государство, по площади равное Западной Европе?

Каким количеством золота все это можно окупить?! Здесь нужны другие критерии морально-этического плана. И наконец, мы в неоплатном долгу перед жертвами, о численности которых даже боимся сказать народу. А они, эти жертвы, лежат в наспех вырытых ямах с привязанными к ногам деревянными бирками, в зоне вечной мерзлоты. Наверное, пора «отстегнуть» из государственной валютной мошны определенную сумму для обустройства этих могил.