НЕСОСТОЯВШИЙСЯ РАЗГОВОР

 

Возвращение на родину Александра Исаевича Солженицына, радушные встречи его в разных уголках России — свидетельство позитивных и необратимых изменений в нашей действительности. Его триумфальное путешествие по стране обрело мировой резонанс. Боевой офицер, переживший тюрьму, позорное изгнание за пределы Родины, стал истинным героем страны, в которой он был первым среди восставших против тоталитаризма, произвола, идеологического оглупления людей.

В Воронеже писателя Солженицына ждали с нетерпением. И вот — встречи, беседы, выступления... Ждали столь высокого гостя и мы, бывшие жертвы политических репрессий. Ведь трехтомный «Архипелаг ГУЛАГ», написанный о нас, живых и мертвых свидетелях тех событий, по воле автора был вручен каждому из нас. Но, думал я, не просто же на память... Наши отзывы, воспоминания, оценка тех трагических лет, их критическое осмысление могут дополнить начатое Солженицыным. Многое может быть сделано только нами, оставшимися в живых. Уверен, что встречи с нами должны были бы внести некоторые поправки в «Архипелаг ГУЛАГ» и определить дальнейшую судьбу этого фундаментального произведения. После нашего прочтения автор только больше обрел бы славы и уважения. Считаю уместным процитировать из «Московских новостей» (№ 21 от 1994 г.) выступление эмигранта Довлатова: «Мы восхищаемся Солженицыным и поэтому будем критически осмысливать его работу. Слишком ответственна фигура политического реформатора. Слишком дорого нам будущее России».

К великому сожалению, долгожданная встреча не состоялась. Кумир от нее отказался. Это не обида бывшего лагерника. «Слишком дорого нам будущее России», — из этого исходит и моя горечь.

 

Лагерная тема в российской новейшей истории — одна из самых объемных и загадочных. Правильное осмысление и освещение всех обстоятельств периода создания и функционирования оuромного, небывалого в мире карательного механизма не под силу одному человеку. И если господин Солженицын считает изданием «Архипелага ГУЛАГ» тему исчерпанной — это наивно и несерьезно. Всякая попытка в одночасье написать правдивую историю лагерей — невозможная затея. Но... «Архипелаг» живет, издан огромными тиражами. Он становится чуть ли не учебным пособием.

Автор не располагал документами архивов. Главным источником, по словам писателя, были рассказы и воспоминания 227 бывших заключенных различных лагерей бывшего Советского Союза. Не следует забывать, что не последнее место в подобных воспоминаниях занимает эмоциональный фактор. Рассказывать страсти-мордасти умеют многие. Особенно побывавшие в местах не столь отдаленных. Поэтому мне и хотелось при встрече с автором задать, очень существенный вопрос: в чем заключался «опыт художественного исследования», о котором сказано на титульном листе книги? По каким источникам можно было исследовать? А поэтому я, читатель, вправе считать книгу просто сборником воспоминаний с субъективной оценкой того, кто эти воспоминания обработал.

В книге приведены многочисленные случаи тюремно-лагерной преступности, произвола лагерной администрации и следственных органов. По всем разделам разгул уголовно-деклассированных элементов среди заключенных, отбывавших срок по политическим статьям.

Прочитал объемный труд и не получил ответа на важнейшие вопросы: что такое концентрационные лагеря? что это за структура? для чего они создавались и какое место в судьбах людей занимали явления, описанные в книге? работали заключенные или нет? если работали, то что они делали?

Автор понял задачу однозначно: всякие сведения о труде заключенных есть восхваление рабского труда. Поэтому без проникновения в суть и объяснения своей позиции книга о Беломорканале, написанная известными писателями во главе с Максимом Горьким, названа «позорной». Солженицын считает, что заключенные не способны к сознательному и производительному труду. Причины? Вот они: «Первая и главная — несознательность заключенных, нерадивость этих

 

тупых рабов... Все, что лагерники делают для родного государства, — откровенная и высшая халтура...»

Открытие! Проработав на самых тяжелых физических работах по добыче золота, оказывается, я не знал, что был несознательным, нерадивым, тупым рабом и занимался откровенно и высшей халтурой. А сотни тысяч высококвалифицированных рабочих, инженеров, ученых?! Вспомним всемирно-известного конструктора космической техники Королева, авиаконструктора Туполева, члена-корреспондента Академии наук СССР Богданова... Халтурщики?

Как и при каких обстоятельствах были завершены такие грандиозные стройки, как Беломоро-Балтийский канал, Байкало-Амурская магистраль, Норильский горно-металлургический комбинат и целое «государство» на Северо-востоке страны — Колыма? Создавали несознательные, тупые халтурщики?

Мы были не только жертвами, но и героями. Только один пример... Колыма на голом месте во время войны. Страна было не до Колымы. В феврале 1943 года нас, 250 заключенных, из поселка Ягодный направили на прииск Джалгалу на строительство гидростанции. С нами — ни одного работника лагеря, ни одного охранника. Установили палатки и начали работу. В русле речки соорудили дамбу, построили деревянные сплотки из бревен с сечением водостока 1х2 метра, протяженностью в три с половиной километра. Сброс воды турбинам по трем металлическим трубам пошел в начале мая. Станция была пущена. Без всякого принуждения мы работали по 10—15 часов в сутки. Проект, строительство, монтаж — все сделали заключенные. Один из участников этого строительства проживает в Воронеже — Филипп Георгиевич Ласточкин. Он монтировал электрическую часть этой станции. Инженер, окончил Харбинский технический вуз... Таким же способом в 1944 году в кратчайший срок была построена Утинская золотоизвлекательная фабрика. Это надо не забывать, а осмысливать...

Автор показал не только полное незнание предмета «исследования», но проявил неуважение к памяти многострадальных жертв тоталитарного режима.

«Колыма была самый крупный и знаменитый остров, полюс лютости этой удивительной страны ГУЛАГ... которую и населял народ зеков». Это единственная правда, которую поведал автор миру о Колыме. В трехтомном произведении Колыме посвящено всего около шести страничек, изобилую-

 

щих множеством искажений, неточностей, порой настоящим враньем.

«Красные эшелоны всегда выгодны, когда где-то пересылка переполнена — и вот можно отправить сразу большую массу арестантов... В тридцатые годы так заселялась Колыма: каждый день изрыгала такой эшелон до Совгавани, до порта Ванино столица нашей Родины Москва». Эшелоны с заключенными в тридцатые годы шли со всех концов страны во Владивосток, где был лагерь-накопитель. А порты Ванино и Совгавань были построены лишь в 1941 году.

«В пароходах, идущих на Колыму, устраивается все похоже, как в, баржах, только все покрупнее. Еще и сейчас, как ни странно, сохранились в живых кое-кто из арестантов, этапированных туда с известной миссией «Красина» весной 1938 года в нескольких старых пароходах-галошах — «Джурма», «Кулу», «Новострой», «Днепроетрой», которым «Красин» пробивал весенние льды». Автор недоговаривает: как возили людей на баржах? Дело в том, что весь период освоения Колымы заключенных возили в трюмах грузовых теплоходов- с глухо задраенными люками. В зависимости от устройства грузовых трюмов устраивали многоярусные нары. Насчет старых «пароходов-галош» — перехлест. Теплоходы «Джурма», «Кулу», «Днепрострой» были приобретены правительством для освоения Колымы в 1935 году в Голландии. Они были приданы Дальневосточному морскому пароходству. Теплоход «Джурма» эксплуатируется до настоящего времени. О теплоходе «Новострой» не слышал. Был ли такой? Теплоход «Кулу», специализированный корабль-кабелеукладчик, был переоборудован для перевозки заключенных. В кабельных трюмах были устроены трехэтажные нары. В средней части установили емкости для санузла. Я был этапирован этим теплоходом восьмым рейсом 1937 года. Номер рейса и название теплохода указаны в личных делах всех колымских заключенных.

Всего курсировало на- маршруте Владивосток — бухта Ногаево семь-восемь судов. В том числе «Феликс Дзержинский», «Сучан», «Индигирка» (затонул в декабре 1939 года с инвалидами и больными заключенными в проливе Лаперузо у острова Сарафу). Каждый из них выполнил семь-восемь рейсов в навигацию, восполняя «естественную убыль» колымских заключенных.

«Из воспоминаний Ивана Семеновича Карпунича-Браве-

 

на» (бывшего комдива 40 и комкора 12, недавно умершего). На Колыме установился жесточайший режим питания и наказаний. Заключенные голодали так, что на ключе Заросший съели труп лошади, который пролежал в июле более недели, вонял и весь шевелился от мух и червей. На прииске Утином зеки съели полбочки солидола, привезенного для смазки тачек. На Мылге питались ягелем, как олени... Многочисленных доходяг, не могущих идти на работу, тащили санями другие доходяги, еще не совсем оплывшие. Отстающих били палками и догрызали собаки...» «Сам Карпунич испытал и «холодное бурение» двухметровым стальным буром, и отвозку «торфов» (грунт ей щебенкой и валунами) при 50 градусах ниже нуля на санях, в которые впрягались четверо (сани были из сырого леса, и короб на них — из сырого горбыля): пятым шел при них толкач-уркач, отвечающий за выполнение плана, и бил их дрыном. Не выполняющих норму (а что значит — не выполняющих? Ведь выработка пятьдесят восьмой, всегда воровски переписывалась блатным) начальник лагпункта Зельдин наказывал так: зимой в забое раздевать донага, руки назад привязывать к общей жерди и выставлять под тучи комаров (охранник стоял под накомарником). Наконец, и просто били прикладами и бросали в изолятор».

Следующая страница. «На ОЛПе экспедиционном Южного Управления невыполнение норм Наказывалось еще проще: начальник ОЛПа лейтенант Григорьев шел. на прииск с пистолетом — а там каждый день пристреливал двух-трех невыполняющих. (Воспоминания Томаса Сговио)».

Меня доставили на прииск Штурмовой в конце ноября 1937 года. После необходимых медицинских и прочих процедур был определен в забойную бригаду Чушгова Василия Кузьмича. Работали на зимней вскрыше торфов. Вскоре познакомился с упомянутым Карпуничем. Он был бригадиром слабосильной команды. Они занимались хозяйственными работами. Ключ Заросший — один из ближайших к лагерю участков.

Не могло быть, чтобы сдохшая лошадь валялась в забое. На приисках за лошадьми ухаживали бывшие крестьяне. Лошади содержались в отличных условиях. Работа конюха считалась престижной и легкой. Чтобы доходяг тащили санями другие доходяги и еще били палками и отставших догрызали собаки?! Несусветная чушь. Во-первых, на приисках никаких собак не было. Во-вторых, зачем нужен на

 

производственном объекте доходяга, привезенный на санях?

То, что Карпунич испытал бурение, возможно. Для разбуривания накладными бурками негабаритных глыб изредка привлекали рабочих из слабосильных команд. Для нас, забойщиков, эта работа считалась легкой, где можно перекурить, отдохнуть. В забое такой возможности нет. Там отлаженный конвейер, мехдорожка, которую надо обеспечивать гружеными коробами на санках. Несусветное вранье и об «отвозке торфов», в которую впрягались четверо и пятый бил их дрыном. По всей. Колыме вскрышные работы производились мехдорожкамй. Звенья по два человека загружали деревянные короба, установленные на санках, по ледяной дорожке подвозили к тросу, подцепляли, затем в конце отцепляли и подвозили обратно порожняк к будущему забою. Таким способом готовились зимой полигоны для летней промывки золота. Так перевозили миллионы кубометров горной массы. Где, кто и когда видел, чтобы блатные работали в забое и выполняли роль палача или охранника? На приисках Колымы работали десятки тысяч забойных полигонов. Сколько надо было блатных с палками, чтобы бить и подгонять каждое звено? То же самое вранье и с перезаписыванием объемов горных пород от рабочих пятьдесят восьмой блатным.

О лейтенанте Григорьеве. Самовольных расстрелов не было нигде. Особенно со стороны начальника - лагеря это немыслимо. Была жесточайшая административная дисциплина. Если бы Григорьев подобное допустил, немедленно предстал бы перед военным трибуналом. Эпизоды с раздеванием на морозе и обливанием холодной водой, выставление привязанных на съедение комарам — выдумки садиста. Зельдина я знал. Это был интеллигентный человек. Долгое время после всех «лагерных» лет работал на колымских предприятиях. От зеков, бывших под его началом, я ничего подобного не слышал. Если бы такое, было — с Колымы бы человек сбежал. Возмездие последовало бы.

Открываем том второй, часть третью, главу двадцать вторую, страницу двести седьмую: «Как ни планируй земляные работы — редко они в лето приходятся, а всегда почему-то на осень да на зиму, на грязь да на мороз. Или, вот, на ключе Заросшем прииска Штурмовой (Колыма в вечной мерзлоте. В марте 1938 года поставили 500 человек бить шурфы 8—10 метров. - Сделали. Половина зеков подохла). Надо бы взрывать, так раздумали: низкое содержание металла. По-

 

кинули. В мае затекли шуфры, пропала работа. А через два года опять в марте в колымский мороз хватились: да шурфовать же! Да то самое место! Да срочно! Да людей не жалеть! Да это расходы лишние!»

О ключе Заросшем я уже говорил. Особенность этого месторождения заключалась в том, что оно располагалось в узком распадке. Очень богатое месторождение! За три года было полностью отработано. Массовая шурфовка с использованием такого количества рабочих-щурфовщиков одновременно на прииске Штурмовой не проводилась вообще. Все — фантазии людей, далеких от горного производства. Что такое шурфовка? Это вертикальная горная выработка сечением 100х120 см. На проходке каждого шурфа занято по два человека. Грунт извлекается ручным воротом. Эти работы относились по трудоемкости к труду средней тяжести. Так что «подохнуть» там было невозможно. К тому же такие работы там не имели место вообще.

...На этом можно закончить анализ фактов, предподнесенных некомпетентным автором. Но считаю своим долгом сообщить некоторые основные данные о Колыме и ее истории.

В начале тридцатых годов для разведки и добычи колымского золота был задействован огромный военный и карательный потенциал страны, направлены огромные, материально-технические ресурсы, мобилизованы железнодорожный транспорт, Дальневосточное морское пароходство... Надо было по всей стране создать сеть пересыльных лагерей. Сотни тысяч людей были объявлены «врагами народа» и дешевой силой брошены на добычу золота.

О наличии золота в этих краях, как я уже упоминал; в России знали давно, но использовать для его добычи каторжный труд соотечественников решились только руководители советского государства. Было создано военно-политическое государство в государстве — Главное Управление, Строительства Дальнего Севера. «Дальстрой». Рабовладельческое государство в социалистическом исполнении. Во главе его стоял Начальник. От комиссара госбезопасности до генерал-лейтенанта. Первым начальником-организатором был Эдуард Берзин (военное звание неизвестно), кадровый чекист, бывший командир латышских стрелков. По его инициативе были созданы Вишерские лагеря для строительства целлюлозно-бумажного комбината, одновременно был и начальником 4-го отделения Соловецких лагерей особого назна-

 

чения. Он по праву считался основателем и организатором первых концентрационных лагерей Советского Союза. Поэтому для создания Северо-восточных лагерей, по масштабу не имевших себе равных в мире, кандидатура Берзина была вне конкуренции. Сосредоточив в своих руках власть государственную, производственные и карательные структуры, он развернул такую активную деятельность, что это, по всей вероятности, вызвало беспокойство его высоких покровителей. И когда основная черновая работа была выполнена, в декабре 1937 года его арестовывают, а в августе 1938-го — расстреливают. Он оказался под ножом гильотины, которую так услужливо и умело монтировал. Я уже высказал выше свое возмущение тем, что в ознаменование памяти этого сатрапа руководители Магаданской области в год пятидесятилетия Магадана воздвигли бюст Берзина в центре города. За что? За бесчисленные жертвы безвинных!..

Затем начальниками «Дальстроя» были: старший майор госбезопасности, затем комиссар госбезопасности III ранга Иван Павлов, генерал-майор Иван Петренко (бывший начальник строительства Беломорканала), генерал-лейтенант Иван Никишов. На третьем Иване воинские звания у начальников «Дальстроя» прекратились. Последующие воинских званий не имели. Первого Ивана называли Грозным, второго — Мудрым, третьего — Непонятным. На период правления Павлова пришлись годы активной деятельности троек НКВД. Наказания Определялись без суда и следствия. В августе 1938 года по Колыме прокатилась волна массовых расстрелов и назначения дополнительных сроков по приказам начальника «Дальстроя». На прииске Штурмовой за одну ночь было расстреляно 211 человек, за вторую — еще 63 человека. Приказы вывешивались на специальных стендах... В середине пятидесятых, когда начинались разбирательства среди руководства Министерства госбезопасности, Павлов в Москве покончил жизнь самоубийством.

Государство-лагерь занимало территорию, равную Западной Европе. О численности заключенных этого лагеря до сего времени нет никаких официальных данных. По интеллектуальному составу (более 50 %) это было самое богатое в мире государство. Именно этот состав спроектировал и создал совершенно новую индустрию золотодобывающей отрасли.

И вновь тут придется вернуться к сказанному в предыдущих главах моей горькой повести — к тем моментам, ко-

 

торые не стыкуются со словами «Архипелага ГУЛАГ». Ведь чтобы добыть золото, надо промыть миллионы кубометров горной массы. Необходим непрерывный поток воды. Механических насосов нет. Нужны руслоотводы и водозаводные каналы, многокилометровые деревянные сплотки. Необходимы миллионы кубометров строевого леса. Лес на Колыме растер- только по долинам рек. Гидрологический режим их крайне неустойчив. Молевой сплав возможен только в сентябре, когда идет обильный снегопад и начинается ход шуги. По пояс в воде, орудуя баграми, заключенные разбирали заторы, сплавляли лес по горным порожистым рекам. Обсушиться или обогреться негде. Эти работы уносили тысячи жизней. Живые завидовали мертвым. Всякие блатные разборки и произвол лагерной. администрации — несерьезные выдумки, реальность страшнее и безысходнее.

Произвол троек НКВД не остался без внимания автора «Архипелага...»: «Расстрелы останавливались временами потому, что план по золоту проваливался, а по замерзшему. Охотскому морю не могли подбросить новой партии заключенных... Кроме того, проступило ожесточение в надбавке сроков. Гаврик на Мылге оформлял это картинно: впереди на лошадях ехали с факелами (полярная ночь), а сзади на веревках волокли по земле за новым делом в райНКВД (30 километров)...». Видно, что весь этот эпизод происходит в зимнее время. Общеизвестно, что золото добывалось только в летне-осенний период. Общеизвестно и: другое: Мылга находится не за Полярным кругом — полярных ночей там не бывает. Здесь у бывшего преподавателя средней школы что-то нелады с физической географией. Под факелами на лошадях волочить на веревках людей 30 километров по морозу в 40 градусов для оформления нового срока? За 30 километров на тракторных санях полностью стираются стальные подрезы толщиной в 10 миллиметров. И еще: сколько надо палачей и лошадей, чтобы заниматься подобным издевательством? Все это выдано за «опыт художественного исследования». Но как бы то ни было — произведение стало всемирно известным.

Евгения Гинзбург, отбывавшая свой срок на Мылге, Эльгене, Таскане, написала двухтомное автобиографическое произведение. Ничего подобного не упомянула. Я отбывал срок на Штурмовом — тоже подобного не слышал. А вот Солженицын, отбывая срок на Красной Пресне, в центре Москвы, слышал.

 

Правдивая новейшая история нашей многострадальной страны не написана. До сих пор закрыты архивы. Не публикуются воспоминания бывших «врагов народа» — нет средств. Да уже принято считать: «Архипелагом» тема репрессий исчерпана. Наше арестантское поколение отсчитывает последние дни. Больно сознавать, что все мы унесем с собой...

...Многие представители нашего поколения, не подвергавшиеся репрессиям, не перестают утверждать, что не все было так плохо, как представляют бывшие репрессированные. Мол, не могли мы быть невиновными. Не был виноват, не был арестован — и  все...                                                                                  

...Сложно все. Очень сложно. Революция в России в кратчайший срок безграмотную страну с отсталой экономикой вывела на уровень передовых стран мира. Полностью была ликвидирована неграмотность... Многочисленные отсталые народы обрели письменность. Молодежь направлялась в вузы и техникумы и была на полном государственном обеспечении. К середине тридцатых годов среди нас, шорцев, около сотни человек стали инженерами, педагогами, врачами, учеными, писателями. В 1937—1938 годах их почти всех арестовали, объявили контрреволюционерами. Многих расстреляли, а остальные почти все погибли в лагерях Колымы, БАМа, Тайшета, Норильска.

Знакомясь с материалами своего «уголовного дела» № 5309, прочитал определение военного прокурора Сибирского военного округа от 1956 года: «Постановление тройки НКВД от 19.08.37 года отменить и дальнейшее производство прекратить за отсутствием состава преступления». Трогательно! Будто бы справедливость восторжествовала! А то, что люди погибли... Что поделаешь? Бывает. В констатирующей части этого документа сказано, что при пересмотре дела были допрошены бывшие работники НКВД, которые показали, что «в 1937 году аресты  шорцев производились без всяких компрометирующих материалов. Дела на арестованных фальсифицировались».

Фантастический дьявольский круг! Миллионы людей, подвергшихся репрессиям, и весь прокурорско-следовательский персонал знали, что никаких контрреволюционных преступлений не было, следовательно, нет и преступников, но, тем не менее, из этой пустышки получались «враги народа».

Это произошло в первой половине двадцатого века в стране, где существовали юридические правовые институты, где были провозглашены свобода, равенство и неприкосно-

 

венность личности. Так что есть закон? И как все это могло произойти? Так, видно, дело не в законе. В чем? Именно сегодня на эти вопросы надо дать ответы ученым, правоведам, философам, психологам. В стране опять много разговоров о законности и правах человека.

Для меня ларчик открывается просто. К середине тридцатых годов руководство советского государства поняло, что ключом к переустройству общества является принцип военно-политический. И пошло-поехало. Созданы ОГПУ, МГБ, НКВД, военизированная железная дорога, военная прокуратура; военная коллегия судов... Все эти структуры, одетые в военные шинели и гимнастерки, с воинскими званиями и привилегиями оказались над законом. Приказы не обсуждаются, а выполняются. Около ста шорцев никогда не служили в армии, а их дело рассматривалось военным прокурором. Какое эти люди имели отношение к военной прокуратуре? Когда покойный генерал Ахрамеев, выступая на заседании Верховного Совета, заявил, что военные никакого отношения к репрессиям не имели, — явно лукавил. Имели. Многотысячные воинские подразделения конвойных войск под прицелами пулеметов и винтовок, со сторожевыми собаками возили и охраняли ни в чем не повинных людей. Военные трибуналы и военные прокуроры занимались сугубо гражданскими делами. Невиданные в истории издевательства над собственным народом стали возможны только в результате перерождения гражданского государства в военную хунту.

Мне в лагере один старик рассказывал, что в России когда-то были папиросы под названием «Бойся рыжего». Не следует ли сегодня в память и в знак предупреждения выпустить папиросы или водку «Бойся военного»?

А под «Архипелагом ГУЛАГ» черту подвожу так: политический памфлет, созданный в состоянии психологического кризиса.

 

* * *

 

Таковы мои замечания автору «Архипелага ГУЛАГ». А теперь — о признательности ему за другое -— за его усилия в деле восстановления моральных и материальных прав реабилитированных.

В «Российской газете» за 27 октября 1994 года выступил заместитель Председателя Комиссии по правам человека

 

при Президенте Российской Федерации А. Копылов с замечаниями по поводу выступления А. И. Солженицына по телевидению. Это дает нам, бывшим узникам сталинских лагерей, возможность понять «кухню» решения наших судеб. Столь откровенное выступление опубликовано впервые за весь послесталинский период. Выскажу свое мнение по данному поводу...

Появление на российском горизонте Александра Исаевича для нас важно. Мировая слава писателя и политического деятеля многих вынудила откликнуться на его выступления. Если бы не он, то откуда бы нам знать, что есть комиссия, занимающаяся судьбами жертв тоталитарного режима.

Господину Копылову не понравились высказывания писателя о декларативности Закона «О реабилитации жертв политических репрессий». Он считает, что реабилитированные граждане, «имеющие инвалидность или являющиеся пенсионерами, имеют право на достаточно широкий круг льгот, сравнимый с льготами для участников Великой Отечественной войны». Что же еще, мол, нужно этим бывшим зекам?

Цинизм и примитивное суждение правоведа. Во-первых, Закон «О реабилитации жертв политических репрессий» был издан под жесточайшим давлением общественного мнения только в 1991 году. Затем многократно менялся, дополнялся. Потом оказалось, что правительство не желает его выполнять. И только в мае 1994 года было издано постановление правительства об утверждении положения о механизме применения льгот.

Во-вторых, какое отношение имеют «льготы» репрессированных к льготам участников Великой Отечественной? Последние получают их за подвиги. У бывших жертв политических репрессий никогда не было никаких льгот и не может быть. Народ погибал бессчетно. О том, что это был ни в чем не повинный народ, знали следователи, прокуроры, судьи и руководители советского государства.

Российская Федерация признала все межгосударственные долги бывшего СССР. По логике следовало бы признать и долг перед собственным народом. Установили «льготы» только оставшимся в живых. За время пребывания в лагерях и тюрьмах выдали «зарплату» в размере двух третей минимальной заработной платы за каждый месяц. Спросить бы того юриста, который составлял проект закона: согласился бы он за такую плату отдать десять лет жизни за унижение, позор и за прозвище, «враг народа» с ежедневным каторж-

 

ным десятичасовым рабочим днем в нечеловеческих условиях?!

У каждого из нас остались в неутешном горе отцы, матери, братья, сестры, жены, ети. Как оценить моральный ущерб, нанесенный им государством? Или мы напрочь отвергли общечеловеческие морально-этические ценности? Вот о чем надо было помнить правоведу А. Копылову. Льготы — это милость с барского стола. Нам не это требуется. Здесь имеет место признанная, неопровержимо доказанная ответственность государства за материальный и моральный ущерб перед собственным народом. Его размеры должны быть определены следующим образом: всем жертвам политических репрессий начислить и выплатить заработную плату за время пребывания в заключении из расчета среднечасовой ставки забойщика четвертого разряда с учетом десятичасовой продолжительности рабочего дня без выходных. Должны быть учтены районные коэффициенты по регионам отбывания наказаний.

Моральная ответственность — начисленная зарплата за возмещение материального ущерба должна быть увеличена в десятикратном размере.

Суммы возмещения должны начисляться всем жертвам политических репрессий — живым и мертвым. За погибших компенсацию должны получить наследники. Если у государства нет средств, должны быть выданы, долговые обязательства или другие ценные бумаги с обозначением конкретных сроков погашения долга.

Необходим Указ Президента, обязывающий местные органы власти обустроить кладбища, где захоронены безвинные жертвы.

...«Льготы», установленные по указам и постановлениям правительства и Президента,— мизерная доля. Прав Солженицын, когда говорит об отсутствии механизма для реализации этих решений. Я обратился в местную администрацию с просьбой установить на квартире телефон — грубейший отказ. После этого трижды обращался с письмом к Президенту — никакого внимания.

Неужели работники президентского аппарата не ведают, что во всех сферах давно уже правит лохматая рука денежного чистогана? Установка телефона сейчас стоит полмиллиона рублей, а мы лезем к связистам с какими-то указами и постановлениями.

А постановление В. Черномырдина от 1 мая 1994 года «О погребении реабилитированных лиц в случае смерти за

 

счет государства»? Деньги на погребение могут быть выданы только после смерти по предъявлении соответствующих расходных документов. На какие же деньги хоронить? Ведь чтобы получить деньги, сначала надо умереть. Чем не сюжет для сатирического выступления Михаила Задорнова?

Долг перед живыми и мертвыми жертвами не должен забываться — это чревато повторением трагедии. Поэтому решением этих вопросов (материальных и морально-политических) должны заниматься компетентные органы.