Вспоминает Р.А. Амосов.

Моя собственная профессиональная квалификации в то время никак не позволяла оценить масштаб Владимира Михайловича как ученого, но личность его, бесспорно, выделялась на фоне тогдашней профессуры МИЦМИЗа, среди которых между тем были: А.Г.Бетехтин, М.Ф.Стрелкин, Б.И.Воздвиженский, Ф.И.Вольфсон, В.Н.Котляр, И.С.Волынский и др. Имя Крейтера породило легенды и мифы, и было окружено неким ореолом, и ни разу, на моей памяти, Владимир Михайлович не сделал ничего такого, от чего его ореол мог бы потускнеть.

Поражала, прежде всего, его доступность, казавшаяся удивительной при такой известности и непререкаемом авторитете. Случайно я оказался свидетелем того как

геолог, нашедший на Колыме необычное золото (россыпные золотины в форме ковшичков), явился с этим золотом на дом к профессору, и был незамедлительно принят. Когда в вестибюле института, где я в тот день отбывал трудовую повинность в должности гардеробщика, зашел по вывеске крестьянин из провинции сделать заявку на открытие месторождения, первое, что мне пришло в голову - обратиться к профессору, который, между прочим, был в то время не в институте, а дома. Ну и, разумеется, на моих глазах не иссякал поток ходоков с рукописями статей, диссертаций и книг, с просьбами о помощи в трудоустройстве. Не помню случая, чтобы кому-то было отказано, хотя иные, по-моему, и не заслуживали таких хлопот.