Переезд. Тетя Вера

Бабушка, конечно, не могла долго выдержать такого дискомфорта и, съехав от невестки, вместе со своей владивостокской знакомой, моложе бабушки лет на десять, тетей Верой, тоже ссыльной, которой негде было жить, сняла комнату на улице Полторацкого. Помню, это было зимой. Все время, пока мы там жили, бабушка с тетей Верой брали из какой-то артели заказы на шитье и дни и ночи строчили на ручном «Зингере», производя на свет наволочки, нижнее мужское белье и мужские сорочки, на которые я пришивала пуговицы, придя из школы. Это был бесконечный адский труд, за который платили гроши, и вырученных денег еле хватало на оплату снимаемой комнаты. А надо было еще и питаться. Нищета. После криков тети Клеры период жизни с тетей Верой стал раем. Тетя Вера говорила тихим голосом, с большим уважением относилась к бабушке — как младшая к старшей, и бабушка отвечала ей тем же.

Вечерами, склонившись над шитьем, бабушка и тетя Вера тихо о чем-то по-корейски говорили — наверно, о судьбах своих невесть куда пропавших мужей, так как до ареста их мужья работали вместе, у них были общие революционные интересы и просветительские идеи. Тетя Вера, как водится, тоже была арестована, но выпущена через год, выслана в Казахстан, откуда безуспешно пыталась узнать о судьбе своего мужа.

Она очень тосковала по своей дочке, которую у нее отобрали при аресте. Выйдя на свободу, она узнала, что ее дочь вместе с другими детьми арестованных высокопоставленных родителей находится

в интернациональном детском доме в городе Иваново. Узнала об этом тетя Вера, когда ее дочь уже училась в школе.

Во время нашего недолгого совместного существования тетя Вера уже получала от нее письма и фотографии в окружении таких же детишек, лишенных родителей, как и она. Дочку ее звали Вивиан — Вива. К Виве привязалась женщина, испанка, вероятно вывезшая испанских детей в 1937 году из-под «фашистского ига Франко» и работавшая там, наверно, воспитательницей, и Вива в письме к настоящей матери называла испанку своей мамой. Я очень завидовала судьбе Вивы, и мне тоже хотелось попасть в такой детский дом.

В письмах тете Вере Вива писала о том, как хорошо живется ей в детском доме и как они весело проводят время. Это был, как теперь стало известно, единственный, показательный детский дом на весь СССР, в котором действительно было по тем временам хорошо, если не считать, что все дети в нем были насильно оторваны от родителей, а родители или были расстреляны, или в сорокаградусные морозы, голодные и больные, под дулами автоматов, по пояс утопая в снегу, работали на лесоповале или еще где-нибудь. Конечно, не все дети таких родителей попадали в такой детский дом. О страшных судьбах детей — несть им числа — должна быть написана совсем другая книга.

А Вивина мама, тетя Вера, отбывая казахстанскую ссылку, полуголодная, никуда не могла уехать и жила редкими письмами от дочки, и письма эти были ее праздниками. Это только дядя Лева по молодости нахально и нелегально жил в Москве. Я уверена, что из всех ссыльных корейцев он был один такой: раз он перед государством ни в чем не виноват, то имеет полное право жить в Москве — как будто другие были виноваты. Ну, а такие, как бабушка и тетя Вера, жили по предписанию грозного государства, боясь его вездесущего Гнева и всего на свете. Тете Вере очень хотелось увидеть дочку, и невозможность встречи еще больше обостряла тоску ее существования.

Впоследствии Вивиан Пак, окончив хореографическое училище по классу народного танца, стала известной солисткой ансамбля Игоря Моисеева.

После разделения Кореи на Северную и Южную во главе КНДР стал Ким Ир Сен. И тут-то и объявился долгожданный тети Верин

муж Пак Хен Ен, занявший в правительстве КНДР пост министра иностранных дел. В составе правительственной делегации, впервые приехавшей в Москву во главе с новоиспеченным лидером Ким Ир Сеном, находился и Пак Хен Ен. По рассказам, он встретился с дочерью Вивиан, подарил ей деньги и швейную машинку, а с тетей Верой даже не встретился, может быть потому, что она еще жила в Казахстане, да и, по рассказам бабушки, Пак Хен Ен уже был женат на восемнадцатилетней кореянке. А тетя Вера все репрессивные годы томилась в кзыл-ординской ссылке, мечтая о встрече с мужем и дочерью. Непонятно, как он женился вторично, ведь тетя Вера была его законной женой, и ни он, ни она так и не встретились друг с другом. Двоеженец.

Очень быстро укрепившийся во власти при мощной поддержке СССР Ким Ир Сен вскоре после визита в Советский Союз вдруг объявил своего министра иностранных дел, тети Вериного мужа, японским и английским шпионом; в этом качестве он якобы работал в течение тридцати лет! Пак Хен Ен был расстрелян.

Бабушка, узнав о расстреле Пак Хен Ена, твердо заявила:

— Никогда не поверю, что Пак Хен Ен был английским шпионом, да еще целых тридцать лет!

Бабушка хорошо его знала до ссылки.

Примерно в начале 1960-х годов тетя Вера переехала в Москву к дочке. Как недолго она была счастлива, потому что вскоре, кажется через год, умерла! Ей было 58 лет.