- 247 -

Раздумья 1951-го года в БУРе

 

Давали нам по 300 г хлеба в день и кружке горячей воды. Через два дня на третий — миска баланды. Но было сравнительно тепло и можно было жить. Мы раздумывали с Володей над судьбами нашей страны (куда приведет ее сталинский фашизм), над судьбами русской великой поэзии, уже изрядно загаженной всякой «мелкой птичьей сволочью». Читали друг другу стихи — кто что помнил из классики и неклассики, читали свои стихи, разбирали их. Я прочел Володе даже молитвы, которым научил меня во Внутренней тюрьме УМГБ ВО священник Матвеев, отец Митрофан. Мы решили, что главные православные молитвы, такие, как «Отче наш», «Богородице Дево, радуйся», на старо-славянском языке — несомненно, образцы самой высокой поэзии.

 

- 248 -

Говорили и о наших организациях. Вспоминали людей из молодежных подпольных организаций разного толка: от марксистских да абсолютно антисоветских. И насчитали, по встречам и разговорам в лагерях и на пересылках, по свидетельствам других людей, до полусотни таких групп. Почти в каждом городе были подобные кружки.

И, конечно, вновь и вновь возвращались к рассуждениям о марксизме.

У Володи Филина есть выразительное стихотворение «Смерть коммуниста». Бывший высокий партийный босс, организовывавший ЧК, знавший Ленина, громивший оппозиции всех мастей, блиставший яркими речами, умирает в лагере на нарах, остановив взгляд на своих старых пожелтевших кальсонах. У него вроде бы есть прошлое, но в конце жизни он понимает, что у этого прошлого нет будущего, что всю свою жизнь он по-существу служил дьяволу. Эта смерть, эти похороны — неизбежное прощание с очередной исторической иллюзией. И здесь, как нельзя кстати, прозвучат слова нашего общего с Володей Филиным друга Славы Янковского, сказанные на Коцугане в 1952 году:

— В лагере я распрощался с марксизмом навсегда.

А ему, тоже студенту из Киева или Москвы, было тогда едва ли 22 года. Он не нашелся, наш друг, не откликнулся на «Черные камни». Его слова взяты мною из одного из ранних писем В. Филина ко мне. Вот так наши юные головы освобождались от псевдоромантических иллюзий, но до сих пор и молодые, и весьма немолодые головы мыслят по сталинским стандартам.