- 82 -

НА БЕСКОНВОЙКЕ

 

Да, этот художник — в самом деле, талантливый, хоть и какой-то забитый, не скоро вышел за колючую проволоку, а его судьба дальше неясна. И тем более — что вышло с рисунками.

Зато мне посчастливилось это — с отбытием одной трети лагерного срока перейти, как говорилось уже раньше, на вольное, бесконвойное содержание. Хоть и, признаться, с некоторым сожалением,— чувством, какое было и после одесской камеры ...

Ведь за полгода пребывания в "малой зоне" — на 7-а я успел и плотно войти в тамошнюю жизнь, и приобрести новых интересных

 

- 83 -

знакомых. Лишь пришлось разойтись с Сашей Частниковым, пусть он и оставался моим соседом по двухэтажной койке (из-за его общения с лагерными интеллектуальными забулдыгами — любителями бесконечно болтать за кастрюлями кофе и предаваться богемному тунеядству), но нашлись другие, более близкие по духу люди. Вроде тех, кто давали мне читать выходившие тогда номера московских толстых журналов с "Живыми и мертвыми" Симонова и "Триумфальной аркой" Ремарка и тут же, у коек, начинали со мной бурное обсуждение прочитанного. Тогда же я был официально привлечен к выпуску лагерной стенгазеты, так что пришлось присутствовать на неприятных заседаниях — в так называемом Совете актива, где происходили разборки "нарушителей дисциплины" (то интеллектуалов, отлынивавших от работы, то пятидесятников — моих соседей по секции в бараке). К тому же председателем этого Совета был отвратный тип — резкий и издерганный, как оказалось, из бывших власовцев (вернулся с Запада добровольно — по Указу от 55-го года об амнистии "сотрудничавшим в пропаганде" и сразу был посажен!). Но так или иначе все это было любопытно и стало частью новой жизни в зоне — наряду с общением просто земляческим (чего стоил один тип из Одессы, о котором я еще упомяну, - из весьма колоритных евреев!).

Но вот меня с несколькими другими "однотретниками" вывели с вещами за эту зону — и мы почти радостно перешли в добротный отдельный барак по соседству. Там две большие секции — справа и слева от тамбура, и мне сразу удалось попасть в левый, где более чисто и тепло (по соседству со знакомым литовцем, привлекшим меня зубрежкой французского языка).

А на другой день я понял, что такое бесконвойка, когда без всякого разговора наш начальник послал меня возить бревна, от которых я сразу надорвался и чуть не угодил в шизо — за срыв доставки на стройку.

И потом довелось испытать другое событие — неожиданное и страшноватое. Из мира абсурда, как у Кафки. А то и потустороннего.