ТОРФЯНАЯ БАЛЛАДА

Сто строк про бунт

Ешь — не хочу!

Присказка

 

Кто бывал в лесу на торфболоте,

А особенно—на нем зимой?

Всякое случается там вроде,

Ну, а вот что вышло и со мной.

Я тогда сидел на бесконвойке.

Без охраны — воля хоть куда!

Пусть мороз трещит и ветер воет —

Ничего! Даешь напор всегда!

Набросали торф мы — до победы.

Пар валит — при верных 30-ти...

Вот теперь бы славно пообедать!

И спешим на самосвал взойти.

"Ну, куда вы? — закричал водитель. —

Сказано: обедать надо здесь... "

Глянули мы на него сердито —

И скорей бушлатики надеть!

Бродим по обветренной поляне.

Солнце "волчье" — низко над сосной

Ослепляет холод, словно рана.

И в желудке пусто — хоть завой.

 

Пробуем отвлечься анекдотом,

Но слова замерзли на губах.

Прыгаем, боксируемся. Кто-то

И мешком прикрылся — в пух и прах.

 

Не спасает даже та сторожка —

Для давнишних конвоиров, где

Ничего нет — лишь топчан хороший,

На какой сесть страшно. Холодеть

Стало так, что срок свой забываешь,

А пожрал бы — и оконный лед.

 

Но — что там? На новом самосвале

Что-то привезли — "Держи, народ!"

В термосе заиндевелом — каша,

А в заснеженном — пахучий суп.

Что ни говори — кормежка наша!

И приказано поесть... Но тут

Заявляет главный на погрузке:

"Я не пес — лизать с морозных лап!"

И другие: разве остальных мы хуже?

Раз такое — будем голодать!

 

Стали снова ковырять торф мерзлый

И швырять куски на самосвал.

Снова жарко — так и сгинуть можно

В легкой робе... А мороз крепчал,

Как заметил еще раньше классик.

Но тепло уехало назад —

В термосах нетронутых. Вот нас бы

Тоже увезти! И сущий ад:

Самосвал еще прет — на луженый

Наш желудок. Как не стервенеть?

Солнце уже село в лес студеный.

Из-за торфа — тоже жизнь на-нет...

 

Так что и не помним, как везут нас

Снежной просекой туда — в барак,

Где накрыта чистая посуда

С ужином и повар — не дурак,

Наливая больше черпаками,

 

Чем положено. Но тут зовет

Каждого наш капитан лукавый, Спрашивая: кто зачинщик? Вот

Нас и на планерке посчитали

За бунтовщиков, и злой прораб

Пригрозил: в шизо всех... срок им дать бы!

И дают другой срок — до утра.

 

Но наутро мы не повинились:

Едем на свой торф с мечтой: не брать!

Да, не сдаться! И обед постылый

Завернули — термосов весь ряд...

Было нелегко: скребли и кошки

На душе, и в животе пекло,

А над нами ветер сыпал космы

Снежные, пока — зиме на зло —

Влезли мы погреться прямо в яму

И присели на кусочках льда.

 

Там и встретиться случилось с нами

Лагерным начальникам. Сюда

Прибыли они на вездесущих

Легковых машинах — и прошли

Мимо термосов и той избушки,

Где особый холод. Лиц их злых

Мы не видели, а только ноги,

Вставшие у ямы на краю.

"Ну, так что... — заговорил полковник. —

Хипеш?" И пустил в ход матерню

Кто-то из помощников. Но, видно,

Жалкий вид имели три зэка —

В яме ледяной. Судьбой обидной

Понесло от нас. И их рука

Так и не взметнулась для расправы.

 

Что-то поворчав, они пошли

Зябко к замеревшим самосвалам,

А водители пораньше увезли

Всех добившихся того, что снова

Мы обедаем в столовой. Звал

Нас туда неистощимый повар.

 

Ну, а главное — в голодном споре

Победил наш личный "фестиваль"...

 

Случай, удививший всех в отряде

И рассказанный теперь нескладно

В этой сотне строк моей баллады !