БИТЫЙ ФРАЙЕР
За мной пришли.
— Воры тебя кличут. Ты не давал пацанам воровать сало у попов. Иди, сука.
Пришел. Сидят на нарах — десятка полтора. Разодеты в пух и прах.
— Про тебя плохо говорят.
— Что?
— Детишкам воровать не давал.
— Не было такого.
— Женек, Жуйков, где ты? Не давал?
— Не давал. Он же политический.
— А-а! Так ты фашист!
Оглоблей по спине.
— Беги!
Бегу. Вдогонку еще раз с размаху. Хрустнула кость. Бегу.
Бьет охранник — остановится когда-то. Не убьет насмерть. А эти — сами не знают, что сделают через минуту. Скажут потом: «Не его случай был» Я не хочу не своего случая. Бегу.
Обычно после такого «знакомства» жертву начинают добивать. Травят долго, пока не сживут со свету. Мне повезло. Бывший малолетка Валька Ли (он был в моей бригаде) заступился:
— Я выручу тебя. Скажу, как было дело. Я же знаю.
И, действительно, выручил, и меня не добивали. Про меня стали говорить: «Битый фрайер» С оттенком уважения.
Я ждал своей участи.
Дождался. Позвали к Самсону.
Самсон с наганом.
— Садись. Узнал?
— А как же? Не знаю вашего отчества, гражданин начальник.
— А отчества не надо. Самсон я.
Поговорили.
— Я дал заявку на отправку в Кировскую тюрьму. Но конвой что-то не идет. Еще день подожду и сообщу на ваш лагпункт. Тогда за вами придут оттуда. А доведут или нет до места — ты сам знаешь. Поведут всех вместе — останешься живой. Отделят от подельников — считай, что покойник. Мой со-
вет: если поведут одного, бросайся на стрелка. Он тебя застрелит. Без мучений умрешь.
Молчим.
— Ты мне веришь, что я сижу без вины?
Молчит.
— Я ничего не могу сделать. Знают про вас в области, знают в отделе мест заключения[1]. Много шума. Нагло сработали. Утемова сняли. Пьет он, беспробудно, пятый день. У него жизнь кончилась. В лагере тебя не простят.
Судьба твоя — конвой. Придут первыми стрелки из Кирова — считай, в рубашке родился, из зоны — не взыщи. Разговаривать больше не могу. Жди.
Ждал сутки, двое. Когда прикончат? Как — собаками, прикладом, выстрелом?
Утром позвали на вахту.
— С вещами.
На вахте выдали каждому по краюхе хлеба, сахар. Этап. Куда? Хлеб — знак хороший.
Три милиционера. Как три ангела-спасителя. Милиционеры, — значит Кировская тюрьма. Поживем еще.
—Тарасов!
— Я!
— Иутин!
— Я!
— Дьяконов!
— Я!
Все на месте. Готовы в путь. Но что это? Четверо охранников из нашей зоны! За нами.
— Пошли!
— Куда пошли? — оторопели милиционеры.
— Наши люди.
— Мы уже оформили документы.
— Они — наши!
Милиционеры схватились за наганы.
Стрелки передернули затворы винтовок.
— Где Самсон?
—Зови Самсона!
Идет.
— В чем дело? Вы, — стрелкам, — опоздали! Плохо службу несете! Я вам еще вчера сообщил, что они у нас!
Милиционерам:
[1] При облНКВД.
— Забирайте! Уходите! Надоела ваша ругня!
Стрелкам:
— Что вы тянули? Не могли на полчаса раньше прийти! Не могу я теперь ничего сделать!
Эти слова — симфония жизни. Эти слова — сама жизнь.
Бегом. Бегом — на железнодорожную станцию. Быстрее, быстрее. Милиционеры не поспевают, чертыхаются. Чертыхайтесь, спасители наши, даже наганом по башке можно, ничего, она привычная, выдержит.
Бегом, бегом. Как бы не переменилась наша судьба. В вагон. В тюремный. За решетку! Ждем. Ждем. Ждем. Нет поезда.
И вот наконец-то прицепили наш вагон к составу. Поехали. Колеса поют: «Жить! Жить!». Сердца в унисон им стучат: «Жить! Жить!».
— Что заскучал, битый фрайер?
Это — Вася Иутин. Улыбается до ушей.
— Да так, Вася, Утемова жалко.
— Га-га-га!
Милиционеры всполошились, недоумевают: в тюрьму везут, а они радуются. Странные люди.