«СТРЕЛЯЛИ И БУДЕМ СТРЕЛЯТЬ»

А жизнь в лагерях продолжалась. На Воркуте-Вом готовились к летнему погрузо-разгрузочному сезону — обустраивали спуски к реке, мостки, эстакады, помещения для временного раз-

мещения людей. Наше население в основном состояло из стариков и больных. Где справились бы четверо, приходилось ставить восемь человек. Слабосильные к тому же работать не умели, к физическому труду были непривычны, перенапрягались, срывались. Двенадцатичасовую смену не выдерживали. В темную часть суток виднелись только движущиеся силуэты — освещения не было.

Для «поднятия духа» у людей из Управления Воркуты-Рудник прибыл уполномоченный, который устроил собрание для актива, т. е. руководителей отдельных работ как вольных, так и зеков. Меня расспрашивали в зоне, что говорил этот начальник. Я сообщал, что он требовал напряженной работы и грозил репрессиями. Закончил он свое выступление, срываясь на крик: «Работать надо! Стреляли и стрелять будем!»

Как-то прибыл к нам зубной врач, молоденький, жизнерадостный. Я его знал по Чибью. Он — бывший военный, за что-то получил пять лет, бежал, поймали, получил добавку за побег — три года и попал на Воркуту. Нуждавшихся в его помощи здесь хватало, но оборудования не было. По его указаниям наши мастера сделали необходимый инструмент сами, но не могли достать кресло. Я вспомнил, что на Руднике не было зубного врача, но имелось кресло. Запросил. Кресла нам не дали, а врача перевели на Рудник. Вместо работы по специальности его сразу же послали в шахту, где он в первый же день и повесился на телефонном проводе.