ЗОЛОТО «СЕВЖЕЛДОРЛАГА»

 

На «головку» один за другим прибывали этапы. В них наши солдаты: пленные, освобожденные Советской Армией, партизанами, и герои, которым удалось вырваться из окружения, бежать из фашистской неволи. Мы развозили их по лагпунктам. Охрана усердствовала.

— Не разговаривать! Быстро! В трюм!

В трюмах барж ни нар, ни матрацев. Пленные — в изодранном Обмундировании, в рваных сапогах, в грязных, окровавленных шинелях. Обмороженные уши и руки гноятся.

Они не смогли доказать, что не предали Родину, не сотрудничали с врагом. И за это их отправляли в Инту на добычу бурых углей, в «Интлаг», на каторгу. Каторга — 25 лет. На бушлате — номер. Своего имени у каторжанина нет. «Изменник», «предатель» — вот его имя.

Этап за этапом возили в «Устьвымьлаг», а оттуда — ни одного.

 

Из «хозяйства» пришла весть: в шестом отделении «Севжелдорлага» восстание. Зеки разоружили охрану, двинулись на запад к финнам, разгромили оленеводческий совхоз. В первом же бою убили начальника Кожвинского отделения Барбарова. Он бросился вперед: «За Родину! За Сталина!».

Бежали фронтовики. Бежали от смерти. Были среди них и дезертиры, и осужденные за преступления. Политических заключенных не было. Командовал восставшими полковник Колосов. Конец свой они нашли у Мезени-реки. В живых не остался никто. А в память мужа Ани Дунтовой назвали разъезд на Северопечорской железной дороге разъездом Барбарово.

Оставаться без мужа на севере Аня не рискнула. Вместе с женой одного начальника уехала в Россию. До Котласа женщин сопровождая наш макрос Идрис Шахабов. Вернулся, полный впечатлений. Отозвал в сторону. Глаза горят.

— Видел коробку из-под конфет, железную, у женщины, той, что с женой Барбарова ехала.

— Ну и что?

— Полная золотых колец, цепочек. Валя, полная! Там были и зубные коронки. Я ни одну не взял! Клянусь мамой!

В камерах, бараках блатари потрошили «политических», «мужиков». Раздевали, выламывали золотые зубы, коронки. Металл меняли на воду, еду. Охрана, в свою очередь, меняла его на деньги, теплые вещи, материю. Так золото попадало к высокому начальству.

— Идрис, ты придумал.

— Клянусь!

Сорок почти лет спустя через адресный стол разыскал я Аню. Когда вспоминали лагерное прошлое, спросил у нее про золото:

— У твоей подружки, когда уезжали с севера, видела ты коробку с золотыми коронками?

— Нет, — ответила она. — Но что была страсть у нее такая — собирать, копить золото, знаю.