- 68 -

МАДОННЫ

 

Третий год шла война.

Заканчивалась навигация. Уже «сало»[1] плыло по реке. Мы торопились из последнего рейса домой, на зимнюю стоянку. А зима обгоняла нас. Морозило. Вьюжило.

 


[1] Тонкий лед

- 69 -

Вечером к берегу пристали. Вдали огоньки деревеньки. Пошли на них, керосин на молоко менять: ведро керосина — два ведра молока.

Подошли к крайнему дому. Товарищи спрятались — на всякий случай. Я — к дому.

В окне свет теплый, мягкий. В дверь постучался. Нет ответа. А дверь-то приоткрыта. Вошел в сени. Из сеней — в горницу.

Остановился, замер.

На столе — лампа, 40-линейная. У лампы женщина в белом белье: свежая, ясноглазая, золотоволосая. Задумалась о чем-то, забылась. Безмужняя мадонна.

Переступил С ноги на ногу. Она голову повернула.

— Кто там?

— Керосин на молоко поменять.

Ее ничуть не смутил мой неожиданный и поздний приход.

— Садись. Шаньги делать будем.

— Какие шаньги! Молоко!

— У тебя товарищи есть?

— Двое.

— Зови.

Пока мы так разговаривали, еще две женщины подошли. Видно, только что из бани: румяные, во всем чистом. Сами сбегали на улицу, выкликали моих товарищей, привели их в дом. Стол накрыли.

— Останьтесь. Останьтесь. Скажете: сломалась машина. У нас зазимуете. Кормить вас будем, поить будем.

— Нельзя. Нельзя ни часу оставаться. Лед давит. Со дна поднимается. Вмерзнем — крышка нам. Подходят еще женщины, еще.

— Ребятки!

— Ребятки!

Полдеревни собралось. Провожают до катера. Выкатили мы бочку керосина.

— Берите. Делите, как хотите.

Отчалили.

Бегут за катером, кричат, машут платками.

— Весной приходите! Ждать будем.