ТРЕТИЙ ВАРИАНТ
Начал без предисловий.
— Мне бежать надо.
Он глазом не моргнул. Готов был к тому, что я скажу. Понял мое настроение из предыдущих разговоров.
— Надо подумать.
Обсудили возможные варианты.
Первый — достать в учетно-распределительной части на чужую фамилию справку об освобождении. За деньги такое было возможно. В справке указывается фамилия умершего зека.
Второй вариант предусматривал использование документов вольнонаемного работника «Севжелдорлага».
Побег исключался.
Жизнь подсказала третий вариант. Толя Федоров зашел как-то в дрезинный гараж. Он освободился. Уже получил паспорт, а справка об освобождении у него осталась. Он гастролировал по северу.
Посмотрели оправку: фото нет, в правом верхнем углу бледный штамп «Паспорт выдан».
Штамп — не проблема — свели. Следы пальца — тоже. Оставили на справке нужный оттиск. Технология этого дела зекам известна хорошо. И вот справка у меня в руках. «Федоров Анатолий Иванович (он же— Лубенцов Николай Тимофеевич) осво-
божден... по отбытию срока из «Севжелдорлага» по амнистии. Следует на станцию назначения «Кавуны» Одесской железной дороги.
Справка — чтобы войти в свободную жизнь. Но уходить надо по железнодорожным документам. Со справкой могут снять с поезда, посадить в КПЗ, открыть подлог.
Сергей Александрович связал меня с начальником службы пути Левиковым.
— Этому парню надо уйти.
— Зачем?
—У него были побеги. Из-под конвоя ушел. Сейчас идут проверки. Законвоируют опять.
— Могу дать бланк удостоверения железнодорожника и бланк командировочного удостоверения.
— Устраивает?
— Да.
Печать можно сделать в зоне. Фотографию — взять из прав водителя моторно-рельсового транспорта.
Дело пошло. Заполнили чистые бланки, вписали в них фамилию Федорова, механика моторно-рельсового транспорта. В командировочном удостоверений написали: «Командируется на ст. «Мытищи» Московской области для получения запчастей к мотодрезинам». Подпись. Печать. Все, как положено.
Готовился к отъезду в «командировку». Купил новые кирзовые сапоги. Брюки с зеленым железнодорожным кантом, черную гимнастерку железнодорожника. Прикопил деньги. Достал вольный потрепанный чемоданчик, солдатский вещмешок.
Решили: переоденусь у Назарова. Он возьмет билет в вагон из Котласа в Москву через Вологду с перецепкой. Вещи мне передаст на седьмом разъезде знакомая женщина. Сергей Александрович посадит в поезд так, чтоб не нарваться на оперативников, которые могут узнать меня.
Два знакомых болгара, трудармейцы из Одессы Митя и Иван, письмо передали родителям.
— Зайди. Расскажи про нашу жизнь. Они тебя примут.
Наказываю помощнику Эдику Бенефедьдту:
— Уедешь по нашей путевке из Котласа в Микунь. Через три дня заявишь, что ушел я. Спросят: «Куда?», скажи: «В Сыктывкар».
За три дня я уеду далеко от Котласа.
«Дядя Сережа» купил билет. Верхняя боковая полка у меня.
Шесть часов вечера. В вагон. Поезд пошел. Разъезд «Седьмой километр». Эдик Бенефельдт с моим вещмешком, с чемодан-
чиком. Знакомая женщина, начальник разъезда, обнимает меня. «Жена, провожая мужа».
Поезд трогается. Занимаю свое место. Снимаю сапоги. Фуражку — на вешалку. Чемоданчик — в угол. Вещмешок — под голову.
Извиняюсь перед попутчицами.
— Ну, милые дамы, простите, — я сплю.
Лицом к стене.
Вот сейчас — проверка. «Документы», «Ваши документы!». Жду. Не идут. Сердце колотится. Жду. Темнота. Огоньки мелькают. Колеса стучат. Куда они меня мчат, в какую жизнь?
Утром открыл глаза — на вешалке китель. Погоны — майора милиции.
Майор увидел, что я проснулся, обрадовался.
— Ну, ты силен спать! Видно, дружно тебя провожали. Давай я поправлю твое здоровье.
— У меня есть.
— Ну, наливай. Моя закуска.
Быстро сообразили стол. Знакомимся. Попутчик — начальник железнодорожной милиции станции Ухта. Жизнелюбивый. Разговорчивый. В отпуск едет.
Сидим. Я ему побольше наливаю. Себе—чуть-чуть. Раза три наряды с проверкой прошли. Заглянут к нам: майор милиции, железнодорожник пьют, закусывают. Вопросов нет.
Сидим, пьем. Говорим про жизнь, про север. Сидим чуть ли не в обнимку. Майор куда-то ушел, вернулся с бутылкой самогона.
— Ты, Толя, не горюй. Жена гуляет — начхать. У меня сестра в Серпухове. Двадцать пять лет. Красивая. За квартал видно. Киваю головой.
— Да, да, заеду.
Майор рассказывает, где будет моя комната.
— Пистолет подарю. У меня их три: два «вальтера» и наган. В Москве дела свои сделаешь, и ко мне — в Серпухов. Бросай север и все, что в нем осталось, и всех! В ж..! В ж..!
Подъехали к Вологде. В Вологде — последние оперативные посты «Севжелдорлага».
Вагон наш отцепили. Стоим в тупике. Ждем поезда «Москва
— Свердловск». В вагоне жарко. На перроне толкаться — внимание привлекать. Тащу майора в ресторан.
В ресторане звуки аккордеона, скрипки. Занавески, скатерти. Красивая девушка играет и поет.
Майор сел лицом к дверям — профессиональная привычка.
Входящим его видно. Это хорошо. Я спиной к дверям. Это тоже неплохо.
Два часа — как вечность.
Девушка исполняет «Брызги шампанского». Майор ест и пьет. Я себе наливаю только пиво. Ксения, попутчица, на меня стреляет взглядом. Майор недоволен, блюдет нравственность свояка.
Наконец объявили: «Пассажиров котласского вагона просим на посадку».
Едем. Отлегло. Еще ночь. Утром — в Москве. Прощаюсь с майором, как с родным.
— Ну, здоров ты пить.
— Ты тоже.
— Телеграмму дай. А можешь и без телеграммы...
— Как только с делами управлюсь.