- 42 -

ЖВАЧКА

 

Зона, в которой мы проживали, не была обнесена колючей проволокой и не имела постов охранения. Однако условно определенные границы по всему периметру зоны четко соблюдались, и любое отклонение от установленных правил строго каралось.

Только грузин, который занимался продажей жвачек и сбором тряпья, мог свободно разъезжать на своей подводе по всей территории лагеря. Иногда он часами задерживался невдалеке от барака, делая

 

- 43 -

вид, что перебирает тряпье. Тогда мы, дети, забирались на крышу сарая и оттуда незаметно для него пытались понять цель его остановки. И всякий раз мы приходили к выводу, что он за кем-то следит. Вот только за кем — мы не знали. Лишь видели его потом в кругу охранников НКВД, о чем-то беседующим с ними. Потом он неожиданно исчез. И я его уже начал забывать, если бы не родители, которые напомнили мне, что надо сдать в утиль старое зимнее пальто.

Его появление было таким же неожиданным, как и исчезновение. Подъехал он на своей подводе к бараку днем, когда взрослые были на работе, а дети играли на площадке в бабки. Не дожидаясь окончания игры, я пошел за пальто, приготовленным для сдачи в утиль. Выносил я его тогда из барака и думал, — вот сейчас получу сколько-то копеек на хлеб и, конечно, жвачку, которую мне очень хотелось приобрести.

Но утильщик по-своему определил, что мне надо. Ничего не говоря, достает он из ведра жвачку и подает ее мне, а сам трогает лошадь. Я на ходу пытаюсь доказать, что пальто стоит большего и что он должен расплатиться со мной сполна. Но он и слушать не хотел, подгоняя лошадь.

И тогда я схватил камень и бросил в него. Точность попадания оказалась поразительной, по-

 

- 44 -

скольку удар пришелся по центру его лысой головы. От удара его всего как-то покорежило, а затем он спрыгнул с подводы и со страшным криком бросился бежать за мной. Побежал и я в свою барачную комнату в надежде, что там он меня не найдет. Но не тут-то было. Он безошибочно подбежал к моей комнате и начал рваться в дверь, которую я успел запереть.

Благо в это самое время пришел отец. Вначале он выслушал грузина, а затем стал меня просить отпереть ему дверь. Делать было нечего, и я выдернул дверной засов, а сам мгновенно забрался под койку в самый дальний угол. Первым вбежал утильщик и хотел было вытащить меня из укрытия. Но отец ему не разрешил, сказав при этом, что сам меня накажет.

Затем отец извлек меня из-под койки, снял ремень и стал стегать меня до тех пор, пока не ушел грузин. После каждого удара я кричал и плакал.

И все же не от боли я тогда плакал, а от несправедливости. Я никак не мог понять, как это отец, никогда до этого случая не обижавший меня, так свободно мог подвергнуть меня такому наказанию из-за обманщика и чужого ему по духу существа, того, кто вызывал во мне только отвращение.

Всем этим, еще в слезах, я поделился с отцом, когда он пришел в себя. Он, конечно, был изрядно удивлен услышанным. Очень долго молчал, прижи-

 

- 45 -

мая меня к себе, а затем сказал: «Знаю я все. Вот только сделать ничего нельзя. Больше того, наше освобождение из-под стражи во многом зависит от него, поскольку он свой среди работников НКВД. Об этом мы всегда должны помнить».

Тогда отец впервые говорил со мной, как со взрослым, хотя шел мне тогда всего восьмой годик. Тот душевный разговор позволил мне не только понять особенности окружавшей меня действительности, но и окончательно проститься со своим детством. Я как бы ушел в себя, стал замкнутым и молчаливым.

Но дети есть дети. Они, так или иначе, могут переходить из одного состояния в другое, подчас забывая даже о только что перенесенных травмах. Хотя сама рана будет постоянно давать о себе знать.

Так и здесь. Не успел я прийти в себя и забыть о пережитом, как к бараку на своей подводе подъехал грузин. Он был в веселом настроении и стал предлагать детям покататься по территории зоны. Несколько детишек охотно согласились. Вот только я долго колебался и все же в последнюю минуту сел. Причем таким образом, что рядом со мной оказалось ведро, до краев наполненное водой, в которой плавали жвачки.

Вот оно-то и создавало мне определенные неудобства, поскольку каждый раз, когда мы проезжали по ухабам, телега подпрыгивала, и вода из ведра

 

- 46 -

вместе со жвачками выплескивалась на телегу под мои штаны. Причем извозчик на это не обращал никакого внимания. И тогда мы как бы невольно стали подбирать жвачки и класть их кто куда. Я свои убрал за пазуху под майку.

А когда подъехали к бараку, я попытался снять майку и достать жвачки, но безуспешно, так как они накрепко прилипли и к майке, и к моему телу. Пришлось ждать с работы маму, которая потом много трудилась, прежде чем освободила меня от застывшей массы.

Так и закончилась эта история со жвачкой, а грузина я с тех пор больше не видел.