БУХАНКА ХЛЕБА

И вот мама наконец-то вернулась домой, несмотря на то, что гипс со сломанной руки еще не сняли. Как же мы тогда были рады, прыгая вокруг нее и наперебой рассказывая о том, что мы делали в ее отсутствие. А она не могла на нас налюбоваться, целуя всех по очереди.

Все это время нам было нечего есть, и поэтому увидеть нас живыми и здоровыми она и не думала. Даже взрослые подчас не выдерживают продолжи-

тельного голода, а тут дети. В то же время ей было не по себе, поскольку из больницы она не принесла с собой ни денег, ни хлеба. Она начала усиленно извиняться за это и обещать, что завтра она что-нибудь придумает. Мы легли спать хотя и голодными, но самыми счастливыми людьми на свете. Ведь с нами была мама.

На следующий день мама встала задолго до рассвета и пошла искать работу. А вскоре и я покинул барак и направился на кирпичный завод, который находился на территории лагеря. Там я часто бывал и видел, как дети помогали рабочим сортировать заготовки. Поэтому туда я и отправился. Еще издалека я обратил внимание, что не снятые с движущейся ленты глиняные заготовки падали на землю.

«Какие-то неполадки», — подумал я и поспешил к месту их приема. Оказалось, что на приеме работал только один рабочий вместо положенных двух, и, как он ни старался успеть снять заготовки с ленты, все равно часть из них шла в отходы. Не долго думая, подкатил я к ленте стоявшую неподалеку вагонетку и начал заполнять ее заготовками, которые не успевал снять рабочий. Так проработал я почти до самого обеда. А перед самым обеденным перерывом появился и тот, кто отсутствовал все это время.

Когда я отошел от ленты, страшная усталость навалилась на меня. Мне показалось, что я не дойду до дома, и захотелось сесть передохнуть. А рабочие в это время подошли к бригадиру и долго с ним о чем-то говорили, временами поглядывая в мою сторону. После этого они подошли ко мне, поблагодарили за выполненную работу и пригласили на фабричный обед. Но это было не все — они привели меня в лавку, отоварили талоны на целую буханку хлеба и вручили ее мне.

Как же я тогда был счастлив! Усталость моя вмиг исчезла, а на ее месте появилась какая-то необычная удовлетворенность. Перед самым домом я подумал: а что, если они это сделали из жалости, ведь в зоне все на виду. С этими мыслями я и оказался перед мамой с буханкой хлеба в руках.

Увидев меня, она насторожилась, подошла ко мне и в необычной для нее строгой манере начала спрашивать, где я взял хлеб. «Если утащил, — говорила она, — то немедленно отнеси туда, где взял». Но я не знал, что ответить. Лгать не умел, а правду сказать боялся. Ведь тогда она запретила бы мне ходить на завод, а следовательно, я не смог бы подрабатывать. Тогда мне было всего восемь с половиной лет.

А она, не дождавшись от меня вразумительного ответа, легла на койку и горько заплакала. Тогда

я подсел к ней и все ей рассказал от начала до конца. Только после этого она постепенно стала приходить в себя. А потом, вся в слезах, начала целовать меня. Она очень боялась, как бы я не пошел по скользкому пути, и вместе с тем очень переживала из-за своей беспомощности.