БЕЛГОРОД

Всякая поездка в военное время, когда в небывалом масштабе свирепствовали грабежи и насилие, требовала скрывать перевозимые товары. Вот и я, прежде чем отправиться в далекое путешествие, обмотал вокруг тела под рубашкой более десяти метров материала, взял вещевой мешок с куском хлеба и бутылкой воды и двинулся в путь. Моим спутником тогда был Михаил Рябов, сосед по дому. Он был старше меня на три года. Но несмотря на это, я чув-

ствовал себя намного увереннее, чем он. Видно, сказывался мой опыт в странствиях. Шел я тогда на вокзал и думал, вернусь ли домой, поскольку меня все больше одолевал страх, страх от увиденного и пережитого. Но такова уж была моя судьба, где не было места для отступления; сам я себе говорил: «Надо!» и шел.

Местом нашей конечной остановки был выбран город Белгород, недавно освобожденный от немецкой оккупации. Поезд Москва-Белгород ходил регулярно, но сесть в него безбилетнику на Курском вокзале было просто невозможно, поскольку все поезда дальнего следования при подаче на посадку находились в сплошном оцеплении. Поэтому мы решили сесть там, где формировался поезд. Вначале мы проникли в тамбур одного из вагонов, а затем забрались в потолочные ящики, предназначенные для хранения угля и дров.

Все прошло бы, как и было задумано, если бы на станции Орел мне не захотелось приоткрыть дверцу и высунуться в тот момент, когда милиционер с платформы разглядывал ящик, к котором я находился. Ему ничего не оставалось делать, как задержать меня и сопроводить в железнодорожное отделение милиции. Там, проверив содержимое моих карманов и вещевого мешка, он поместил меня за перегородку, где находился под наблюдением

дежурного не один десяток задержанных, а сам собрался уходить.

Тут я стал просить его выпустить меня. Но он никак не реагировал на мою просьбу. Тогда я стал говорить, что в поезде находится мой напарник и что с уходом поезда потеряются мои вещи, предназначенные для обмена на продукты питания, — без них я не могу возвратиться домой, а там больная мама и голод. Это на него здорово подействовало, и он, взяв меня покрепче за руку, повел вдоль состава с тем, чтобы я показал ему своего напарника.

Я думал только о том, чтобы освободиться от его опеки и убежать, хотя все это время громко говорил: «Миша, Миша», — как бы призывая его выйти из укрытия и встретить меня. Здорово я тогда его напугал. Но милиционер вскоре понял, что это всего лишь моя выдумка, и отправил обратно в отделение милиции. Отпустил он меня только после отхода поезда. А поскольку время было ночное, я отыскал на вокзале свободный уголок, положил под голову вещевой мешок, предварительно обмотав руку его ремнями, и уснул.

Когда я проснулся, вещевого мешка под головой уже не было, лишь свисающие с руки отрезанные ремни говорили о причине его исчезновения. Он все равно был пустой и сильно потрепанный, поэтому я не стал заниматься пропажей, а пошел

искать составы, отправляющиеся в нужном мне направлении.

Мне очень хотелось встретить своего напарника до его отъезда из Белгорода, и я стремился сделать все возможное, чтобы успеть. В основном я добирался на платформах товарных поездов. И хотя я прибыл с запозданием на сутки, он еще не успел реализовать свой товар. А вот встреча была не совсем дружелюбной, поскольку в том, что произошло на станции Орел, он видел чуть ли не предательство. Мое приближение с милиционером к месту, где он прятался, так его напугало, что он даже не верил, что я пройду мимо. Разве мог он себе представить, что именно в этой «прогулке» я видел возможность своего побега.

Но тогда было некогда объяснять. Важно было успеть все продать и вместе отправиться домой. Поэтому в спешном порядке знакомлюсь с ценами на ткани и продукты питания, а затем, минуя продажу материала, приступаю к обмену товара на товар. Это позволило мне не только выиграть время, но и обменять материал на выгодных для меня условиях.

В тот же день мы выехали домой на поезде Белгород-Москва. Причем ехали мы тогда, может быть, впервые за долгие годы поездок, в вагоне на отведенной проводником верхней полке его купе и чув-

ствовали себя необычно удобно. Вот только желания продолжать поездки уже не было. Тогда я сказал себе, — больше никаких поездок, буду жить тем, что есть.

Но жизнь распорядилась по-своему. Не успел я приехать и отдохнуть после поездки, как родная сестра отца, тетя Нюра, попросила проводить их семью в Кастополь, куда несколько месяцев тому назад был направлен ее муж Андрей Федорович Храмов в качестве следователя по особо важным делам. Причем ехать я должен был «на птичьих правах», поскольку вызов был на нее и на двух ее сыновей возрастом один на год, другой на три года моложе меня.

Подобное предложение не очень-то меня радовало. Тем не менее, в этой поездке я был не только сопровождающим, хотя и безбилетным, к чему я уже привык, но и лицом заинтересованным. Передо мной открылась возможность безбоязненно провезти в куче багажных вещей свой товар, обменять его на муку и несколько дней отдохнуть у них от этой повседневной суеты. Поэтому, несмотря ни на что, я согласился.