ОТ АВТОРА
Повесть «Долгое возвращение» — жизнь человека, потерявшего и вновь обретшего свою родину — мучительно, через страдания, на грани жизни и смерти.
В 1922 году, с дальневосточной волной эмиграции, я, в числе прочих детей, одиннадцатилетним мальчиком был вывезен родителями в Корею, где семья прожила двадцать четыре года. Сначала в северокорейском городке Сейсин (Чхонджин), а позднее в созданном своими силами имении «Новина», рядом с широкоизвестными горячими источниками Омпо.
Это хозяйство строилось на голом месте долго и настойчиво под руководством отца, человека необыкновенной энергии и предприимчивости. Юрий Михайлович, крупный в прошлом помещик-коннозаводчик и оленевод из-под Владивостока, сын участника Польского восстания 1863 года, сосланного Царским правительством на Дальний Восток. Мать, Маргарита Михайловна, оплот большой дружной семьи, театралка, словесница, сказочница, — дочь владивостокского купца востоковеда М. Г. Шевелева.
Имение-курорт Новина с годами стало весьма популярным среди как российских эмигрантов, осевших в Корее, Маньчжурии и Китае, так и живших там иностранцев: англичан, американцев, французов, немцев, испанцев. Многие из посещавших летом Новину и ее «филиал» на берегу Японского моря—Лукоморье—построили там свои дачи.
Дети Янковских, две сестры и три брата, постоянно во всех делах помогали родителям. Воспитывались по принципу—работе время, потехе час. За два десятилетия Новина превратилась в цветущий оазис. Среди крутых лесистых гор, вдоль прозрачной быстрой реки выросли обсаженные пирамидальными тополями и белой акацией дороги и дорожки, клуб-театр, теннисный и волейбольный корты, фруктовые сады, пасека, вольер для пойманных в лесу и размно-
жавшихся пантовых пятнистых оленей, молочная ферма, гараж на два автомобиля. А на холме среди соснового леса—сложенная из речного гранитного валуна часовня-церковь, где венчались, крестили детей, отпевали усопших. Священник отец Иоанн с матушкой жили неподалеку в небольшом домике.
Старшая сестра Муза вскоре уехала в Шанхай, вышла там замуж. Вторая, Виктория, поэтесса, уехала с мужем в столицу Маньчжу-Го Синзин, где он служил управляющим известной на Дальнем Востоке фирмы Бринер. Бежавшая из Владивостока уже в 1925 году на корейской шаланде наша бабушка Ольга Лукинична скончалась в 1933 году и похоронена в русском уголке корейского кладбища в Новине. Там же через три года нашла свой последний покой и наша мама.
А Новина процветала. Летом бурлила приезжими дачниками; купались в реке и на море, совершали экскурсии в горы, играли в теннис и волейбол, городки, горелки, устраивали театральные постановки, танцевали, совершали прогулки верхом и пешком. Мужская половина страстно увлекалась охотой. И не только ради спортивного интереса. Охота на зверя приносила немалый доход. Держали большую свору охотничьих собак, выезжали в тайгу на недели и месяцы, били коз, кабанов, медведей, изюбров, добывали хищников: волков, рысей, барсов, тигров.
Новинцы ежегодно выезжали по делам и просто отдохнуть в Китай, Японию, Маньчжурию. Юго-восточная Маньчжурия с годами стала самым популярным районом охоты.
Иностранного подданства отец не признавал, предложения принять гражданство Японии и Польши отвергал неоднократно. Мы оставались русскими белоэмигрантами, хотя это было невыгодно, ибо абсолютным хозяином Кореи и Маньчжурии — Маньчжу-Го была, конечно, Японская империя.
В 1941 году, после пяти лет вдовства, отец женился во второй раз, и это послужило сигналом раскола в семье. Мы, братья, не пожелали иметь другую мать. Средний брат Арсений с женой отделился первым. Младший, Юрий, был призван на службу в армию Маньчжу-Го. Мне уже давно сильно приглянулась Маньчжурия. Там, в нескольких часах езды от корейской границы, я приобрел порядочный земельный участок в самом центре наших охотничьих угодий и начал создавать самостоятельное хозяйство, назвав его Тигровый хутор. К этому времени я был женат уже во второй раз. Родители жены Ирмы построили в Новине капитальную зимнюю дачу, переселившись туда из Харбина.
Завершив вчерне постройку своего Тигрового хутора, мы с Ирмой и несколькими единомышленниками в 1944 году перебрались из Кореи в Маньчжурию. Этот и следующий год промелькнули в делах и строительстве. Сразу же, разумеется, начало развиваться
фермерское хозяйство, хотя на первых порах охота на ценного зверя стала главным источником дохода большинства переселенцев.
Летом 1945 года мне стало известно, что Ирма ждет ребенка. А в августе разразилась война между СССР и Японией. На четвертый день военных действий я явился в штаб занявшей город Ханко (Янь-цзи) 25-й Красной Армии и был принят на должность переводчика японского и корейского языков. Вскоре туда же прибыл в качестве переводчика и демобилизовавшийся брат Юрий. Второй, Арсений, как оказалось, был принят на ту же работу в Корее в ТОФ — Тихоокеанский Флот.
В сентябре 25-я армия передислоцировалась в Корею, в Пхеньян. И там мы с Юрием прослужили до января 1946 года. Ирма к этому времени перебралась в Новину к своим родителям. Зная, что скоро должен появиться наш первенец, я попросился в отпуск. Меня отпустили, но по дороге, в городе Канко, арестовали, заключили в тюрьму. И только через семнадцать лет, когда мы вновь встретились с братом Юрием, я узнал, что его арестовали в Пхеньяне в тот же день...
Судили меня в октябре 1946 года и приговорили к шести годам исправительно-трудовых лагерей по статье 58-4, за «оказание помощи международной буржуазии». Я искренне недоумевал: за что? И написал прошение о пересмотре дела. Его пересмотрели в январе 47-го в Пхеньяне, но... нашли, что шесть лет мало, дали десять. И отправили в телячьем вагоне, за решетками, этапом во Владивосток. Так, через двадцать пять лет, состоялась моя первая встреча с покинутой в детстве Родиной...
Дальнейшее подробно описано в первой части этой книги. Она заканчивается днем 13 августа 1952 года—днем освобождения из заполярного лагеря в Певеке. Во второй части моего долгого возвращения на родину я описываю трехлетнюю ссылку на прииске «Южный» на Чукотке и, наконец, одиннадцать лет жизни в Магадане: работу в Магаданском лесничестве, женитьбу на Ирине Казимировне Пиотровской, осужденной в 1941 году ученицей девятого класса средней школы за прочтение стихов Есенина «Возвращение на Родину», отдавшей ГУЛАГу 15 лет жизни; ее и мою реабилитацию «за отсутствием состава преступления»...
Выйдя на ограниченную свободу на Крайнем Севере, я, конечно, не имел представления, где все мои родные и знакомые. Постепенно, через управление ГУЛАГа, разыскал в заключении отца, брата, двоюродную сестру. Завязал с ними переписку. И лишь позднее, в Магадане, узнал, что все остальные родные давно живут в Америке. Ирма с сыном Сергеем — в Канаде.
Мы установили письменную связь. Теперь мои жены на «ты», пишут друг другу, порою говорят по телефону. Во Владимире я начал печататься в журналах; за эти годы вышло четыре моих книги.
Письменная связь с родными в Америке не прерывалась, меня звали в гости. Но... в течение пятнадцати лет в разрешении на поездку отказывали. Писал Брежневу, писал Косыгину, писал кое-кому из ныне здравствующих, но неизменно получал отказ. Летом 1986 года я написал письмо на имя М. С. Горбачева с просьбой разрешить повидаться на старости лет с родными. И — получил разрешение!
Рассказом об этой поездке, встрече с Ирмой и Сергеем, который через сорок лет впервые назвал меня папой, о вояже в Калифорнию, где живут родственники, о впечатлениях от увиденного и пережитого я и завершаю эту автобиографическую повесть.