- 163 -

Глава X

ПЕРЕД ОТЪЕЗДОМ В ИЗРАИЛЬ

 

Последний период моей жизни в России (1967-1971) оказался наиболее опасным. Я встречался со многими активистами алии, начавшими открытую борьбу за выезд в Израиль, и знал об их деятельности. Это были известные сионисты: Меир Гельфонд, Давид Хавкин, Виталий Свечинский, Тина Бродецкая, Михаил Занд, Виктор Польский, Володя Слепак, деятели культуры - кинорежиссер Михаил Калик, поэт Иосиф Керлер, но о своей деятельности они рассказали или расскажут сами.

Я продолжал заниматься нелегальной сионистской деятельностью, печатая материалы еврейского "самиздата", и начал оказывать материальную помощь евреям, уезжавшим в Израиль. С этой целью в Москве в мае 1970 года был создан нелегальный денежный фонд, которым я руководил совместно с сионистом-лагерником Михаилом Григорьевичем Гурвичем (зихроно ливраха).

Узник Сиона, Михаил Гурвич родился на Украине в местечке Середина Буда в 1904 году в семье часовых дел мастера. Он получил традиционное образование в хедере, прекрасно знал идиш и иврит и в 1921 году стал членом сионистской организации "Гехалуц".

В течение трех лет Гурвич изучал слесарное дело как вид подготовки в выезду в Эрец-Исраэль (ахшара), а затем уехал в Крым, в Ялту, чтобы учиться выращивать виноград. Но до войны Гурвичу не удалось выехать в Палес-

 

- 164 -

тину и он работал на большом заводе в качестве экономиста.

Во время войны против нацистов инженер-майор Гурвич прошел долгий боевой путь и демобилизовался только в 1947 году. Когда Голда Меир, первый посол государства Израиль, прибыла в Москву, в доме Гурвича собрались евреи, чтобы отпраздновать это событие. Здесь, в присутствии провокатора КГБ, инженера Кавеберга, Гурвич сказал:

- Я пью за счастье народа Израиля. Я готов пойти хоть пешком, чтобы строить свое государство.

Последовал донос, арест, обвинение в "националистической" деятельности, этап в "Камышлаг" в Сибирь.

В Ольжирасе Гурвич встретился с известным сионистом Якой Янаем (Яковом Янкилевичем), переправившим нелегально сотни евреев в Эрец-Исраэль. Позднее, после выхода из концлагеря, Гурвич помог, уже находясь в Москве, Яке Янаю (после фестиваля молодежи и студентов в 1957 году).

Здесь же, в спецлагере в Сибири, Гурвич познакомился с Ефимом Вольфом, студентом математики из Жмеринки, членом молодежной сионистской организации "Эйникайт". Ефим Вольф (я с ним познакомился в омских спецлагерях "Камышлаг" в 1954 году) с благодарностью вспоминает о Гурвиче, идейном сионисте, хорошо знавшем и любившем еврейскую литературу, читавшем наизусть отрывки из произведений Шолом-Алейхема.

Освободившись из концлагерей, Гурвич приехал в Москву, где узнал о смерти горячо любимой жены.

Лагеря и тюрьмы не сломили его, а только укрепили желание продолжать заниматься сионистской деятельностью. Долгие годы его маленькая комната в Фурманном переулке была складом еврейского "самиздата".

Еще до того, как Советы в 1967 году разорвали дипломатические отношения с Израилем, Гурвич по праздникам

 

- 165 -

посещал израильское посольство в Москве, был лично знаком с послами нашей страны (Иосифом Авидаром, Катриэлем Кацем), дипломатом Давидом Бартовом.

Гурвич всегда действовал тихо, без шума, не выделялся и не выпячивал себя, для него главным в жизни было дело.

Я познакомился с Гурвичем зимой 1965 года, встречался с ним регулярно, поддерживал контакты вплоть до своего отъезда в Израиль в 1971 году. Несмотря на разницу в возрасте, мы стали друзьями на всю жизнь.

Приехав в Израиль в 1981 году в преклонном возрасте (дочь со своей семьей не решилась последовать за ним), Гурвич прожил еще несколько счастливых лет. Он умер 16.12.87 в Иерусалиме, и мы вместе с друзьями похоронили его на кладбище в Гиват-Шауль.

Он радовался успехам нашей страны, ненавидел ее врагов и желал счастья народу Израиля.

В конце 60-х годов в Москве и в других городах России сотни евреев подали заявления на выезд в Израиль. Советские власти отказывали в этом естественном праве евреев жить в своем государстве. В Израиль и на Запад, в газеты и на радио ("Коль Исраэль", "Голос Америки", "Свобода", "Би-Би-Си"), в ООН стали поступать письма и петиции с требованием "Отпусти народ мой!". Началась открытая борьба за выезд в Израиль, в первый период которой десятки евреев получили отказ из ОВИРа.

После ареста "самолетчиков" и Ленинградского процесса (декабрь 1970 года) советские власти, действуя по принципу "кнута и пряника", проводя с одной стороны политику устрашения (аресты), - начали давать разрешения на выезд в Израиль, надеясь этими мерами подавить развитие национального еврейского движения в России. Нам известно, что это не удалось советским властям, и еврейское движение развивалось вплоть до 90-х годов, когда

 

- 166 -

в Израиль приехали полмиллиона олим из бывшей советской империи.

Но в конце 60-х годов и в начале 70-х в Израиль уезжали единицы, и каждый отъезд евреев на Родину выливался в бурную демонстрацию солидарности в аэропорту Шереметьево в Москве.

Здесь я провожал Нехаму Лифшицайте и позднее познакомился с одним из авторов письма "Обращение в ООН 18 еврейских семей из Грузии" Бенционом Якобашвили.

У меня на квартире, на Гоголевском бульваре, 1 мая 1970 года (мой день рождения) собрались видные деятели сионистского движения, чтобы поговорить по душам и познакомиться поближе. Помню, среди них были кинорежиссер Михаил Калик, поэт Иосиф Керлер, архитектор Виталий Свечинский, инженер Натан Файнгольд и новый гость из Грузии - "Бесо", Бенцион Якобашвили. Бенцион поднялся над столом и держа в руках две бутылки шампанского произнес короткий тост: "За наш Ерушалаим".

За столом воцарилась тишина, и у многих гостей на глазах навернулись слезы...

Через месяц, перед отъездом в Израиль, Бенцион принес мне и Гурвичу крупную сумму денег для помощи активистам алии, уезжавшим в Израиль. Дело в том, что советские власти взимали крупный денежный налог за оформление визы и так называемый "отказ" от советского гражданства, надеясь этим денежным барьером отсеять число отъезжающих евреев. Для многих эта сумма (800 рублей на одного отъезжающего) была очень высокой, и у евреев не было возможности ее заплатить. Именно для этой цели помощи евреям и был создан наш нелегальный денежный фонд. Нашей принципиальной установкой было: помогать каждому еврею, подавшему документы на выезд в Эрец-Исраэль. Позднее, когда в "кассе" стало больше денег (зимой 1971 года крупную сумму денег передал Пинхас Якобашвили), мы стали помогать евреям,

 

- 167 -

потерявшим работу или оказавшимся в больнице после арестов и демонстраций.

Мы с Гурвичем пытались разыскать сионистов, уцелевших после тюрем и лагерей, чтобы оказать им материальную помощь для выезда в Израиль. С этой целью я написал в Ташкент письмо (открытку) узнику Сиона Ефиму Вольфу, члену организации "Эйникайт", арестованному в 1949 году на Украине за сионистскую деятельность и попросил связаться со мной в Москве. Однако, приехав в Москву, Вольф уже не застал меня - я находился в Израиле.

Передача денег активистам алии была опасным делом: за нами следили агенты КГБ, которых интересовало место хранения денег и источники получения средств для этого фонда. Поэтому, как правило, деньги передавались через посредника, и еврей, получивший их, не мог знать главного "банкира".

В моей памяти осталась история передачи денег летом 1971 года известному сионисту Иосифу Бегуну, только начинавшему в те годы сионистскую деятельность. Для этой цели я встретился с Яшей Чарным (Яков Шхори), работавшим грузчиком на углу улицы Горького и площади Белорусского вокзала. Яков Чарный был хорошо знаком с Бегуном и рассказал, что Иосиф нуждается в средствах для сионистской деятельности.

После беседы с Гурвичем была согласована сумма. На последующей встрече возле Белорусского вокзала я передал деньги Чарному для Бегуна.

Позднее я ближе познакомился с Бегуном, и он бывал в нашем доме на Арбатской площади.

Уже в Израиле я получил несколько писем Бегуна после первой и во время второй его ссылки.

"Это было чудо, - писал Иосиф, - получить твое письмо из Иерусалима на Колыму".

И я тоже рассматривал ответное письмо Бегуна в Иерусалим как "нес". Позднее эти письма Бегуна ко мне в

 

- 168 -

Израиль были использованы в передаче израильского телевидения "Ограничен в правах" (режиссер Петя Вайнтрауб), и фильм демонстрировался в 1983 году во время Сионистского конгресса в Иерусалиме.

Когда я перебираю в памяти друзей, с которыми встречался более тридцати лет, конечно, в первую очередь я вспоминаю Михаила Калика. У нас было много общего: нас предал "наш" общий провокатор (Лева Головчинер), мы много лет встречались в одной компании, дружили домами, пили водку на днях рождения. И сейчас, через сорок лет после нашего знакомства, мы соседи, живем в Иерусалиме, на одной улице Сдерот Эшколь, обмениваемся книгами и журналами.

Михаил Калик, кинорежиссер, автор таких картин как "Человек идет за солнцем" (1962 год), "До свидания, мальчики!" (1965 год), "И возвращается ветер" (1992 год), был самым известным деятелем культуры, евреем, подавшим заявление на выезд в Израиль в конце 1970 года.

Во всех своих картинах Калик с большой теплотой и смелостью показывал евреев в тяжелые подцензурные годы, когда в России еврейская тема была под запретом. Его имя и авторитет позволили десяткам других еврейских интеллектуалов преодолеть страх и подать документы на выезд в Израиль. Его письма к советским властям стали своеобразным документом еврейского протеста против преследования активистов алии. В своем открытом письме "К русской интеллигенции", которое было передано по радио "Свобода", "Би-би-си" и "Кол Исраэль" (2.05.71), Калик называет те причины, которые побудили его подать заявление на выезд в Израиль. Он писал:

"Выросли поколения евреев, которые не знают ни языка, ни истории, ни древнейшей культуры своего народа. Это печально и безнравственно".

И дальше в своем письме он подчеркивает:

 

- 169 -

"Ибо как ни интернационален язык кино, корни любого художника в его национальной подоснове. В этой ситуации единственный выход для себя я вижу в единении со своим народом, который в век национальной катастрофы, на грани полного исчезновения, нашел силы возродить себя в своем государстве. Это государство моего народа, воссозданное после тысячелетий мук и скитаний, и здесь я вижу свое место".

Чтобы запугать и сломить кинорежиссера, КГБ состряпал уголовное дело[1].

17 февраля 1971 года ОБХСС (КГБ) произвел обыск в квартире режиссера, описал все имущество, включая сберкнижки, лишив Калика и его семью средств к существованию.

Именно в этот тяжелый период мы с Гурвичем решили помочь Калику и передали через посредника крупную сумму денег, которую он вернул перед отъездом в Израиль другим активистам алии.

Это была своевременная поддержка, которая помогла Калику выстоять перед нажимом КГБ и продолжать борьбу за выезд в Израиль, куда кинорежиссер и его семья приехали в середине ноября 1971 года.

Так наша скромная помощь помогала евреям приехать в Эрец-Исраэль.

 


[1] Показ Каликом своих картин по просьбе различных организаций был представлен КГБ-ОБХСС как частнопредпринимательская деятельность. УК РСФСР, ст. 153, ч. I.