№ 6

ПРОКУРОРУ УССР

 

Житниковой Татьяны Ильиничны,

проживающей по адресу:

Киев, ул. Энтузиастов 33, кв. 36.

 

ЗАЯВЛЕНИЕ

Киевский областной суд над Плющом Леонидом, Ивановичем, закончившийся 29 января 1973 г., дал мне разрешение на свидание с мужем. В течение 20 дней свидание мне не давали.

После моего заявления на имя Председателя КГБ при СМ УССР 20 февраля меня пригласили на беседу, в которой следователь КГБ Федосенко сообщил, что Председателем КГБ мне свидание разрешено.

На мой вопрос, почему свидание разрешено Председателем КГБ, когда у меня есть разрешение областного суда (насколько мне известно, после суда следственные органы КГБ никакого отношения к подсудимому не имеют, тем более что Плющ Л. И. по решению областного суда не является подсудимым, а признан душевнобольным), следователь Федосенко мне ответил, что суд здесь вообще ни причем — разрешение дано Председателем КГБ.

Мало того, вслед за этим следователь Федосенко преподал мне ряд советов как вести себя во время свидания — о чём можно и о чём нельзя говорить, и даже, если муж спросит о деле, то говорить с ним об этом нельзя. Учитывая, что мой муж не знаком с делом, степень изоляции его от внешнего мира составляет 13 месяцев, с его стороны такие вопросы были бы вполне естественны.

В разговоре следователь к тому же неоднократно говорил о моём «нраве» — под этим он, вероятно, подразумевал мои требования законности ведения следствия.

Естественно, такой характер разговора не мог не воз-

 

мутить меня, и я допустила излишне резкое выражение в адрес следователя (Федосеенко).

Следователь заявил, что может лишить меня свидания «навсегда», но всё же разрешил его и сказал, чтобы я пришла через 2 часа.

Когда я с сыном пришла на свидание, начальник следственного изолятора КГБ мне объявил, что «учитывая моё безобразное поведение» свидания не будет.

Меня удивляет, что в своем рапорте следователь Федосенко, который должен был бы отразить происшедший инцидент объективно и спокойно — исказил моё высказывание, обобщил его и перенес с себя лично на организацию, т. е. фактически оболгал меня.

Моё состояние во время беседы со следователем — после года следствия, суда и всего с этим связанного всё-таки должно быть понятно. Я понимаю, что допустила оскорбительное выражение в отношении следователя Федосенко и готова нести за это соответствующее наказание. Но я совершенно не понимаю, почему за это несет наказание и мой муж, находящийся под стражей уже свыше года.

Учитывая, что областной суд, в ведении которого находится всё это дело и сам подсудимый, не лишал меня права на свидание — это решение было принято органами КГБ и направлено фактически на ухудшение положения Плюща.

Случившееся дает мне основание рассматривать этот факт как ещё одно нарушение процессуальных норм, которое, очевидно, вытекает из всех нарушений следствия и судебного разбирательства, о которых я сообщала в предыдущих заявлениях.

Прошу Вас рассмотреть сложившуюся ситуацию, не усугублять положение Плюща Л. И., наказывая его за несовершенный им проступок, и дать ему возможность увидеться со своей семьей.

2 марта 1973 г.