ЧЕТВЕРО В ЧЕРНОМ...

От Берлина к Нюрнбергу проложена прекрасная бетонная дорога - автобан. Дорогу построил Гитлерюгенд, что в переводе на советский язык означает Гитлеровский комсомол. Много славных дел у Гитлерюгенда. Он поднимал целину и боролся за урожай. Штурмовал пережитки и предрассудки, окультуривал природу и отсталых бауэров, внедряя в последних ликбез, коллективизм и научный атеизм.

Гитлерюгенд стоял на страже общественного порядка в бригадах содействия полиции. Немецкие бюргеры боялись выглядывать из окошек своих домов, когда по улицам грохочущим маршем, с рукавами, закатанными за локоть, проходит Гитлерюгенд, распевая во все горло молодежные вариации на тему:

"Дойчляндубералесс".

Удивительные времена проносились в ту пору над новой Германией, рассчитанные красными идеологами на тысячи лет. Глубоко врезались в умы последователей "Майн Кампф" - руководящего теоретического труда для практического немецкого социализма. Великое учение о великом предназначении всемирного пролетариата под руководством Третьего Рейха распространялось по Европе тяжелой поступью штурмовых колонн. О тех прелестных днях с восторгом вспоминают тогдашние немецкие комсомольцы, давно переросшие в ветеранов.

Немыслимым казалось сопротивление гитлеризму: он создал идеальную диктатуру и готовился распространить ее на весь мир, получая помощь и поддержку от французских и американских банкиров, от большевистских и сионистских руководителей, от деятелей интернациональных организаций. С 1932 года и по 1939 год кулаки военизированной Германии наливались бронированной мощью. В те годы погибли лучшие сыны немецкой нации, как враги красного знамени, как изменники "делу рабочего класса". Единственный выход оставался им.

В 1934 году в городке Дахау был "учрежден" концлагерь для лишних людей по образцу большевистских Соловков. Сколько нумерованных существ уничтожено в Дахау за короткий период "нового порядка"? Лагерь Дахау - первый из сотен лагерей смерти, построенных по расчетам руководящих "партгеноссе", где немецкий пролетариат очищался от реакционной заразы.

Спокойно жил городок. Лишь портили воздух трубы крематория, через которые покинули любимый Фатерленд 420 тысяч немецких патриотов, ненужных в Новом Рейхе: крестьяне, рабочие, дельцы, священники, художники и аристократы -они прошли через концлагерь и рассеялись вместе с потомством в воздушном пространстве коллективизированного Дойчленда. По идеологическим выкладкам творцов новой общности немецких людей, потомство уничтоженных подлежало уничтожению.

Немногим противникам "господствующей расы" удалось спрятаться от преследований. Беглецов находили в горах, в охотничьих избушках, в сопредельных странах и за океаном: нигде не было спасения от Гестапо. Гитлеровская опература выслеживала и уничтожала беженцев по молчаливому согласию правительств тех стран, где эти несчастные пытались найти себе убежище. Других тайно переправляли в Германию и казнили в оперподвалах. Верным гражданам показывали за небольшую плату сотни кинолент на боевиковую тему: "Граница на замке", верных граждан обязывали документально оформлять каждый свой шаг по строгим правилам паспортного режима.

По автобану Берлин - Нюрнберг мчался черный легковой автомобиль. Немцы эту машину называют "мерседес-бенц", а работники авторекламы добавляют: быстроходный и простой в управлении, удобный и дорогой автомобиль для генералов и государственных деятелей.

В машине сидели трое в гражданских костюмах: водитель - русоволосый парень, рядом с ним господин средних лет с проседью в волосах, стриженных бобриком, на заднем сидении дремал молодой человек спортивной внешности. Ехали молча, "мерседес" мчался в сверкающем потоке "фольксвагенов", "бьюиков", "олимпий", "шевроле". Господин средних лет глядел в боковое окошко, улавливая взглядом проносившиеся виды: поля, речки, фольварки, перелески. Он приспустил

 

стекло и в машину залетал тугой свежий ветерок. Только что прошумел теплый дождик, засияло солнце и все придорожные картины выглядели помолодевшими.

Езда по бетонке, где нет встречного движения, - одно удовольствие, водитель без напряжения вел машину, чуть откинувшись на спинку сидения. В такое светлое утро можно и остановиться ненадолго, съехать на обочину, выйти из машины и размяться, пройтись по ярко-зеленой траве. Возможно, у господина средних лет появилось такое желание. Он оторвал взгляд от окошка и чуть повернул лицо к водителю:

- Притормаживай, Коля и переходи в средний ряд. - Эти негромкие слова, полусовет-полуприказание, прозвучали на чистом русском языке.

Поток машин уплотнился, водитель "мерседеса" сбавил ход. Господин средних лет выставил на переднее ветровое стекло пропуск Союзной военной комендатуры - автомобильный поток стал переливаться через контрольно-пропускной пост на границе между Германиями Панкова и Бонна. Некоторые машины задерживались на минуту у полосатой пограничной будки.

Вялый полицейский скользнул взглядом по черному "мерседесу" и махнул рукой разрешительно, сильная машина без остановки прошла за шлагбаум и стала прибавлять ходу. Замелькали по сторонам те же придорожные картины: поля, рощи, фольварки, обрызганные недавним дождиком - но это была уж другая страна.

Господин средних лет снял со стекла пропуск союзнической комендатуры, не торопясь, переменил пиджак и галстук. Причесался по-иному. Его спутники никак не отметили переезд за рубеж, будто и не заметили. Похоже было, что это им не впервой.

В Германии нет длинных расстояний. Там все располагается поблизости, как и в любом западноевропейском государстве. От Нюрнберга до Мюнхена два часа быстрой езды. Старинный баварский город неохотно поглощал в себя .современные средства передвижения: автопробки на узких улицах, трамваи и светофоры удерживали нетерпеливых водителей. Приходилось то и дело притормаживать, проскакивать слева. Черный "мерседес" долго пробирался к центру. Заметно было, что господину средних лет задержки не по душе. Несколько раз он показал своему шоферу, где удобней проехать.

Наконец автомобиль остановился у галереи современной живописи. Здесь была просторная стоянка, мало машин и людей. Господин средних лет бегло осмотрел себя в обзорное зеркало, открыл дверцу и вышел из машины. В светлосером пиджаке, в галстуке в широкую серую клетку, коротко стриженный и статный, он выглядел вполне по-европейски. Ничего не сказав своим спутникам, он пошел по тротуару, сдерживая шаг. Водитель и молодой человек остались сидеть в легковике.

Время тянулась. Солнце то исчезало в облаках, то появлялось, краски в витринах то расцветали, то вяли. В "мерседесе" ждали господина средних лет и молчали. Молодой человек спортивного вида первый увидел начальника:

- Идет, - сказал он, водитель кивнул. Господин средних лет подходил торопливым шагом, он открыл дверцу и сел на свое место.

- Внимание, парни.

Водитель сделал внимательное лицо, молодой спортивный человек попытался вытянуться перед господином средних лет, насколько это возможно в сидячем положении.

- Минут через тридцать вы увидите меня на той стороне улицы, Коля, как только я окажусь вровень с вами трогаешься и останавливаешь машину вон там, у перекрестка.

- Товарищ майор, там знак - остановка запрещена.

- Остановишься, ничего.

- Слушаюсь.

- Ты, сержант, свое дело знаешь.

- Так точно.

- Будьте внимательны, - предупредил господин средних лет и ушел. Время тянулось. Проносились мимо редкие автомобили, прохожие сновали туда-сюда. Шум города стал глуше: солнце перевалило за полдень. Стало душно в машине, ожидание возбуждало. Водитель ерзал на сиденье, безразличный молодой человек дважды посмотрел на свои наручные часы. Похоже приближалось время его "дела". Оба выжидательно глядели вдоль по улице.

 

- Идут, - сказал молодой человек. На той стороне улицы показались двое мужчин, шагавших рядом. - Трогай.

Водитель кивнул и нажал на стартер, "мерседес" выкатился на проезжую часть чуть не под нос проходившей мимо машины и покатил по противоположной стороне.

- Стой! - скомандовал молодой человек а роскошный легковик остановился вблизи перекрестка. Повернувшись в поясе, сидевшие в машине, глядели через заднее стекло на подходившего начальника. Рядом с ним шел незнакомый господин, что-то увлеченно разъяснял с улыбкой, взмахивал рукой. Вот они поравнялись с черным "мерседесом".

Спортивный молодой человек бесшумно открыл дверцу и выскочил на тротуар. Его "дело" заняло одно мгновение. Едва ли кто из редких прохожих услышал, как щелкнул наручник на запястье незнакомого господина - собеседника господина средних лет. Тот, однако, не остался безучастным, он рванулся в сторону и крикнул:

- Помогите!

Господин средних лет встал перед ним:

- Уголовная полиция, в машину, быстро.

- Помогите, помогите! - кричал незнакомец, свободной рукой пытаясь отбиться от напавших.

Господин средних лет выдернул из кармана носовой платок, прижал к лицу своего недавнего собеседника. Тот сразу обмяк и посерел. Молодой человек подхватил его под руки и сунул в машину. По всему видно, что беседа с несговорчивым незнакомцем так увлекла господина средних лет, что он решился, невзирая ни на что, продолжить собеседование в другом месте.

Остановилась проходившая мимо женщина:

- Вас ист?

Остановился прохожий мужчина.

Господин средних лет достал из кармашка пиджака служебную карточку в целлофановой обкладке, показал сперва женщине, затем мужчине:

- Милитари полис.

- Явол, - сказал прохожий. Женщина молча пошла дальше.

В следующее мгновение "мерседес" рванул с места и завернул за угол. Понесся, с креном на поворотах из одной улицы в другую, из переулка в переулок, запутывая след, выехал на окраину Мюнхена и помчался по дороге на Нюрнберг.

Если бы это кому-нибудь понадобилось, тот мог бы увидеть черный "мерседес" на границе между двумя Германиями вечером того же дня у пропускного пункта. Господин средних лет еще раз переоделся и выставил на переднее стекло пропуск Союзной военной комендатуры. Полицейский скользнул глазами по шикарной черной машине и разрешительно махнул рукой - "мерседес" без остановки проследовал в Восточную Германию.

Полетела под колеса машины бетонная лента автобана, построенного Гитлерюгендом, замелькали по сторонам дороги темнеющие придорожные виды. К Потсдаму подъезжали при свете фар, на Липовом бульваре прогуливались влюбленные немецкие пары. Город расслабленно шумел в ночи. Столица Группы советских войск в Германии укладывалась спать.

Медленно распахнулись широкие ворота военной тюрьмы, пропуская вовнутрь черный "мерседес" с тремя оперативниками. Гулко простучали по гранитной брусчатке тюремного двора шаги четверых, приехавших на автомобиле для генералов и государственных деятелей. Незнакомого господина - собеседника господина средних лет - проводили в тюремный подвал.

В шестьдесят восьмом году на одиннадцатом олпе в Явасе отбывал срок парень, до ареста служивший в оперативном управлении Группы советских войск в Германии, был водителем. Поездка на черном "мерседесе" - один из его рассказов. Парень оказался покладистым собеседником, трепался без рисовки. На обычный в лагере вопрос: "Коля, за что ты схлопотал срок?" - ответил просто:

- Хотел убежать на Запад.

В зоне не принято удивляться. Недоверие выражается лишь словом: "бывает". Проверенный "компетентными органами" советский человек, участвовавший в захвате и в переброске в советскую зону оккупации беглецов из

 

Советского Союза, сам надумал пойти по опасному пути перебежчиков, знал последствия, если поймают: пятнадцать лет концлагеря за "измену Родине".

- Бывает.

После ужина - подходящее время для доверительных бесед. Темнело снаружи, в общаге полумрак. Ветер посвистывал в голых ветках тополя, укоренившегося под окошком барака. У двери в секцию шнырь звякал бачком, заливая кипяток. Вокруг закопченной кружки в "купецким" собрались любители поболтать о былом.

- У тебя пятнашка, Коля?

- Нет, я сдался. Избили меня до полусмерти мои сослуживцы в комендатуре, но это пустяки. Потом осудили на тринадцать лет, а Петьку они сделали "паровозом".

- Твой подельник?

- Ага.

- Здесь отбывает?

- Нет.

Над Потсдамом стоял теплый летний вечер, ночь как бы не решалась его потеснить. Они втроем ходили в патруле по сумрачному городу. Уютная полутьма скапливалась под уличными деревьями, на Липовом бульваре прогуливались влюбленные немецкие пары. Старшина - старший патруля - остановился поболтать сз знакомой молодицей. Два курносых парня с комсомольскими значками пошли вперед, автоматы на груди. Шагали в ногу к остановке берлинской электрички. Потом на платформе переминались в ожидании поезда и вместе с немецкими пассажирами вошли в вагон.

Через весь Берлин проходит линия раздела. Сделай один шаг - и ты в ином мире, что расположился вон там за темной водой канала. Совсем стемнело - парни стали переправляться через канал. Одежда на голове, автоматы в левой руке. Теплая волна ласково толкала в грудь, кустарники на том берегу приближались.

Парни торопливо натягивали на себя подмокшую одежду, отмахиваясь от комаров, и тут произошла беда. На них наткнулся восточно-берлинский пограничный наряд: не вовремя обнаружилось, что они переплыли канал не в том месте, где надо, разберись в темноте, попробуй.

- Стой, руки вверх! - прозвучал грозный окрик со стороны.

Сообщник Коли оказался решительный парень. Он только что натянул сапог на правую ногу и нащупывал второй - автомат попал под руку. Мгновенье - и полетела длинная очередь на окрик из темноты.

Оба убегали по кустарникам с автоматами в руках: сообщник в одном сапоге - впереди. Коля за ним - босиком. Босому бежать удобней, в одном сапоге бежать неловко, но скорость у обоих была одинаковая - преследователи не отставали.

Внезапно перед убегавшими поднялся темный дом серой глыбой, с провалом входа. Не было время раздумывать, и парни заскочили вовнутрь и затаились. Темень, запахи плесени, пугающая тишина заброшенного жилья. Ощупью они поднялись наверх по скрипучим ступенькам. Уселись в пустой комнате в старых креслах. Шевельнешься - и в нос лезет тонкая пыль и хочется громко чихнуть, но обстоятельства вынуждали сдерживаться. Шепотом парни обсуждали свое положение: что делать дальше и что не мешало бы поесть. Решили все заботы отложить до утра. Слышались вокруг дома приглушенные голоса и повизгивала собака.

Рассвет начался, а мальчишки так и не сомкнули глаз - коротки ночи в июле. Скоро зелень травы проступила на низине перед домом, из окошек видны дальние дымы большого города. Уверенный голос, усиленный мегафоном, прозвучал из кустов:

- Внимание, Иванов и Григорьев, сдавайтесь. Вы окружены! Парни не откликнулись.

- Что будем делать? - шепотом спросил Коля.

- Не будем сдаваться, - вполголоса ответил его сообщник. Они сидели в креслах и осторожно выглядывали через низкие подоконники. В кустарниках слышались голоса "ловцов". Колин сообщник был решительный парень. Он вскинул автомат и послал в кусты короткую очередь. Из кустов в ответ

 

длинно плеснули автоматными очередями по окнам. Осыпались с треском оконные стекла, пули рикошетили по комнате, поднимая пыль.

Коля выскользнул из кресла и растянулся на полах. Снизу вверх взглянул на своего товарища. Тот спокойно сидел с автоматом на коленях, чуть откинул голову на высокую спинку кресла.

- Что будем делать? Возьмут они нас, их много. - Приподнявшись на локтях парень ждал ответа.

Товарищ молчал, и оттуда из кустов не доносилось ни звука, будто наступило безвременье. В верхних переплетах окна розовел восход, искрился на щебенке стекла на подоконнике. Бывший классный водитель оперативного "мерседеса" лежал на пыльных полах и думал, глядя в заревое небо, а что, если это последний восход для них обоих? Он вздрогнул внезапно.

В тишине захламленной комнаты послышался настораживающий звук. Звук то усиливался до вялого шуршания, то разрывался на всплески, похожие на мягкую капель. Неотвратимое, как рок и до ужаса таинственное придвинулось со всех сторон, давило на глаза и в уши. Тело мгновенно покрылось холодным потом. Захотелось завопить оглушающе-пронзительно. Парень явственно почуял, как смерть дохнула холодом ему в лицо.

- Что это Петя, слышишь? - обратился парень к своему сообщнику. - Течет где-то, что ли?

Сообщник молчал, откинувшись на спинку. Рубиновые капельки, подсвеченные восходом, струились из его кресла по ложбинке, где спинка соединена с сиденьем, и мягко плюхались на пыльный паркет.

Коля вскочил с полу:

- Петька, что чего? Петя! Ранили, да? Подожди, сейчас посмотрю. Парень взял своего товарища за плечо, повернул к подлокотнику обмякшее тело. В углублении кресла густо всплеснулась кровавая лужа.

- Петя, Петька...

Парень подскочил к окну, в ширь зеленой низины понесся отчаянный вопль:

- Убили-и-и! Что делаете? Убили Григорьева!

От кустарников ответил в окна комнаты усиленный мегафоном голос:

- Иванов и Григорьев, сдавайтесь. Вы окружены.