Мама и ее родные.

 

Мама моя, Гальпер Мария Максимовна, родилась в 1905 году на станции Жосли^* в Литве. Станция была маленькая в 15 домиков, где жили в основном евреи, а еврейское местечко было недалеко от станции. Семья была большая — 11 детей (трое умерли маленькими). Выросли 4 брата и 4 сестры. Братья: Юдель, Исаак, Макс (Мендель) и Борух; сестры: Матильда (Матле), Дора, Геня и самая младшая — мама. Маму назвали Машей в честь ее деда Моше. Каждая сестра была похожа на своего по старшинству брата, младшая Машенька было похожа на Боруха. Отец их Мордехай Гальперн был видный крупный мужчина по прозвищу Мотеле Жондар. В местечке у каждого было свое прозвище.

Родители дедушки Мордехая уехали в Америку и однажды, когда прадедушка Моисей приезжал в гости, его спросили: «А где бабушка?» «Там на вокзале осталась». Побежали на вокзал, оказалось, что осталась она на вокзале в Нью-Йорке. Мамина мама (моя бабушка) Хая Рейзл Алта 1862 г. рождения была сиротой. Ее отца звали Исаак. Маленького роста, очень спокойная, неграмотная, но большой внутренней культуры — она вела домашнее хозяйство вместе со старшей дочерью Матильдой.

Дедушка Мордехай кормил многочисленную семью различными непостоянными заработками. В основном, это была служба агентом в фирме Гальуетсон, которая покупала гусей. Он скупал гусей в окрестных деревнях. Гусей этих из деревень пригоняли станционные дети 5-6 лет. За каждого гуся получали по копейке, но если гусь вдруг начинал хромать, ребенку приходилось тащить тяжелого гуся на руках. Старший брат Юдель перевозил гусей по железной дороге во Францию и другие страны.

Однажды он привез из Парижа шикарную мебель и кухарку. Кухарку вскоре пришлось рассчитать, так как самим есть было нечего, а мебель Юдель перевез в Ковно, где он жил, женившись.

Из-за этой мебели он и погиб. В 1914 г. вся семья бежала в Россию, а он пробирался в Ковно, чтобы как-то пристроить свою мебель. По дороге у знакомых крестьян он поел несвежей рыбы и умер.

Чем только не занимался дедушка Мордехай, чтобы прокормить семью. Одно время он переправлял бежавших от погромов евреев через границу, за что его сажали в тюрьму.

 

 

Второй брат Исаак в 1905 г. уехал в Америку, там он не женился, так как был однолюб, а любовь его осталась на родине, но с другим. Он ничего не добился в жизни, умер, проработав всю жизнь официантом.

Исаак однажды прислал младшей сестренке Машеньке золотые сережки. Ей было в ту пору 5 лет и решила она ехать к брату в Америку. Вся станция узнала об этом и все с самым серьезным видом помогали ей в сборах. Нужна была шляпка и зонтик. Ведь именно в шляпках и с зонтиками ездили дамы в проходивших мимо поездах. Шляпку с чердака достала соседка, а Матильда нашла старый зонтик, дала монетку на билет и попросила извозчика подъехать к дому. Пятилетняя Машенька с зонтиком, корзинкой с бутербродами и в шляпке, взобралась в экипаж. Все жители станции желали ей счастливого пути и просили передать приветы своим американским родственникам.

Проехав 5 минут от дома до вокзала, она хотела купить билет, но дотянуться до кассы не смогла, поезд уехал, путешествие кончилось слезами. Потом, правда, Исаак приезжал в гости к сестренке в Берлин и с трудом ему сестренка собрала денег (продала свои золотые часики) на обратную дорогу в Америку.

Третий брат — Макс был игроком в карты. Иногда он проигрывал все, иногда выигрывал. Уже в первую мировую войну, когда они были беженцами в Ромнах, на Украине, он выиграл много денег, купил Доре, Маше и Гене гимназическую форму и отдал их в гимназию. Как беженцев их приняли в гимназию сверх еврейской процентной нормы. Он же и платил за гимназию из своих выигрышей.

Макс в 1922 г., когда беженцам разрешили вернуться, вернулся в Литву с родителями. Он помогал родителям, покупал ткани, а бабушка в Жослях их продавала. Работал в Каунасе бухгалтером. Была у него жена Соня, дочь Маня, тоже Мария Максимовна Гадьперн и сын Лева. Фашисты или литовские националисты в войну расстреляли Макса и 18-летнего Леву, а Мане с матерью удалось уехать в Израиль. Соня заболела и умерла, побывавши на процессе фашиста Эйхмана в 1961 году, а Маня вышла замуж за адвоката Давида Эшкалота. У нее сын Ярон — специалист по туризму и дочь — Михал — архитектор.

Младший брат Борух был революционером. По делам партии ездил в Персию и в Германию. Из-за него в доме бывали обыски. Бабушка Роза прятала нелегальную литературу сына, принимала его товарищей. Погиб он в 1918 году в Германии при провозглашении Ганноверской республики.

Старшая сестра Матильда была сионисткой. Она вела с матерью хозяйство, заставляя сестер штопать чулки, мыть и чистить посуду, мыть полы и делать все остальное. Сестры звали ее «мачоха.»

До 1914 г., когда семья жила еще в Жослях, дети вели очень свободный образ жизни. Правда, зиму сидели в доме, так как на всех было одна или две пары валенок, да пара шубеек. Только выйти во двор по очереди.

В апреле, как только стаивал снег и еще лежал кое-где в низких местах, Детвора, поев картошки и прихватив по куску хлеба, убегала на целый день, босиком в окружающие леса и на озера. Свежий воздух, немудреная, но без всякой химии, еда, закаляли детей. Бегали всей оравой с восемью красавицами Двоюродными сестрами (дети брата отца). Мать этих красавиц Сарра Гальперн

 

жена брата Давида — маминого отца в 1936 г. с дочерьми Бертой, Дорой и Басей жила в Самарканде.

Хая жила в Москве с дочерью Мальвиной Гимпельсон; внучками Миррой и Златой и правнуками и умерла в 1989 году. Ее сын Роман Гальпер, бывший летчик, жил в Алма-Ате с дочерью. Сейчас уже живет в Израиле. Другая его дочь и сын также переехали в Израиль.

В Жослях в доме, где жила Хая, ее мать пекла мацу перед пасхой на всех евреев местечка. Маленькой Машеньке поручалось водить колесиком по раскатанной тесту мацы, делать дырочки. Кроме того ее обязанностью было носить на озеро и драить песком медные кастрюли.

На станции была маленькая синагога. Дети собирали по домам поселка дрова и топили синагогу. Складывали вокруг печки пюпитры, садились на них и рассказывали друг другу страшные истории. В самых страшных местах с криком и шумом разбегались.

На Пурим дарили друг другу подарки — дети тоже. Однажды девочка из очень бедной семьи подарила Машеньке обгрызенную конфетку в платочке.

На Симхатгора в синагоге в центре на возвышении раввин читал тору, а дети торжественно ходили вокруг и пели: «Симхес тойрес». У каждого был флажок, на флажке была картофелина с углублением, в котором стояла горящая свечка.

Праздники, а также субботы, когда пекли халы, жарили и варили всякие вкусности, очень скрашивали жизнь еврейского местечка. Как и в каждом местечке были здесь свои богачи и свои бедняки, ребе и талмудисты, свои синагога хедер и баня, в которую бабушка Роза возила всех своих ребятишек на подводе. Маленькая Машенька ходила в хедер. Позже в Каунасе у брата училась у учителей, чаще всего у студентов.

С началом первой мировой войны семья, как и многие семьи литовских евреев, бежала на Украину. Поселились в Рубанке. Пристав вызвал всю семью, включая Машеньку, и сказал, что новым жидам не разрешается здесь жить. Денег на взятку не было — уехали в Ромны. В Ромнах девочки учились в гимназии. Когда началась гражданская война. Власти в Ромнах менялись чуть ли не каждый день. То шкуровцы, то зеленые, то «Маруська». Начальница гимназии водила шкуровцев по классам и показывала жидовок. Девочки убегали, прятались, двоих поймали, убили.

После войны Машенька брала уроки машинописи и шитья башмаков у старой генеральши, а также уроки французского языка у старой гувернантки-француженки, оставшейся после революции в России. Из всех сестер она одна, младшая, думала о том, что в будущем надо будет как-то зарабатывать на хлеб.

После войны все три сестры вступили в комсомол, перестали ходить в синагогу Все трое в 1920 г. поехали на фронт. Приняли их с большим трудом на какие-то курсы. 15-летнюю Машеньку отправили домой, но она вновь вернулась на эти курсы. Самое страшное было дежурить по ночам с винтовкой, которая была намного выше ее. Служили они в Красной Армии всего 3 месяца — июль, август, сентябрь 1920 г. в 16 дивизии 2-го конного полка им. Жлобы. Были в перевязочном отряде и политпросвет работниками. Потом Дора попала в

 

плен к махновцам, а Геня с Машенькой вернулись к родителям. Вскоре вернулась и Дора.

Старшая сестра Матильда была сионисткой, очень уговаривала сестер поехать с ней в Палестину Сестры-комсомолки, конечно, не поехали с ней. Она вышла замуж за австрийского еврея Иосифа Бундгейма и они вместе в 1924 году уехали в Палестину, где в те годы жить было нелегко. У них родилось двое сыновей — Аарон в 1932 г. и Амос — в 1936 г. уже сабры. Они приняли новую фамилию Наве. Работали на сборе апельсинов. Потом Матильда работала на изготовлении тортов, а Иосиф преподавал языки. Матильда побывала у нас в 1963 году и уговаривала всех переехать в Израиль. Умерла она в начале 70-х годов.

После провозглашения независимого государства Израиль, оба брата, выросшие в городе Тель-Авиве, поехали в киббуцы строить еврейское государство. Аарон — учитель химии и биологии до сих пор живет вместе с дочерью Ифат и ее семьей в киббуце «Ревивим» на юге страны. Там же живет и их сын Элад. Дочь Хагит живет в Тель-Авиве. Жена Аарона — Рони работает в киббуце на заводе, а в свободное время прекрасно пишет маслом. Ее картины мне очень понравились.

Амос — учитель физкультуры и его жена Това учительница рукоделия. Живут в Рош-Пина и содержат небольшой пансионат. Их дети Яель работает в Тель-Авиве в области косметики, а сын Таль учится в Тельавивском университете на экономическом факультете.

В 1922 г. всем беженцам из Литвы разрешили уехать на родину, к тому времени ставшую самостоятельным государством. Родители, Макс и Матильда собирались ехать, а сестры Дора, Маша, Геня никак не хотели расставаться с революцией, с комсомольской ячейкой. На ячейке этот вопрос обсуждался бурно. Постановили: разрешить сестрам уехать с родителями при условии, что они там за границей выучатся на агрономов и вернутся в Советский Союз специалистами.

Сестры поехали с родителями, договорившись, что по приезде в Литву родители их отпустят учиться. По дороге, в Орше, задержались на 3 месяца. Есть было нечего. Спаслись только тем, что Маша организовала с сестрами пошив ботинок на веревочной подошве.

Вернулись в Литву в Жосли, где был дом и сад. Денег не было, наскребли сестрам на дорогу и дали с собой полмешка яблок и, в январе 1922 г., сестры приехали в Льеж. В Льеже выяснилось, что за учебу на всех факультетах, кроме философского, надо платить. Поступили на философский. Сестры французский знали в пределах гимназии, а Машеньке пригодились ее уроки французского.

Явились в аудиторию с небольшим опозданием три красивые кудрявые девушки в одинаковых гимназических платьях и высоких ботинках. Посыпалась масса записок с вопросами откуда вы? Ходили на занятия, сняли комнатушку, по булочке и стакану молока получали в кредит. Надо было что-то делать. Летом 1922 г. решили уехать в германию, где было советское посольство Денег одолжил живший в этом же доме русский еврей, застрявший в Лъеже после Первой Мировой войны. Он все приходил к ним, и расспрашивал как там в Рос-

 

сии. Долг Маша с благодарностью потом выслала из Германии. Работы не было ни для одной из сестер, но Маша умела печатать на машинке и ее все-таки взяли машинисткой в украинское внешнеторговое представительство, где она проработала до августа 1923 года. В это время уволили всех лиц с литовскими и другими прибалтийскими паспортами (у мамы был литовский паспорт). Снова без работы и без денег, все трое.

В сентябре 1923 г. Маше удалось поступить машинисткой в газету «Накануне», которую возглавлял А. Толстой, а содержало советское посольство. Газета издавалась для русских солдат и казаков в Румынии и др. странах Европы с целью вернуть их в СССР. Газета издавалась эмигрантами-сменовеховцами. Потом, в 1937 г. маму обвиняли в том, что она работала в белогвардейской прессе. Газета была ликвидирована в августе 1924 г. И вновь только Машеньке удалось устроиться машинисткой в советское торговое представительство.

Она попала в отдел сбыта произведений искусства (ковры, хохлома, палех и т.д.) Заведовала отделом Мария Федоровна Андреева (бывшая жена Горького). Мария Федоровна очень полюбила Машеньку. Они вместе гуляли после работы. Но о Горьком Мария Федоровна никогда не рассказывала — дала зарок.

В 1937 году, когда у мамы начались неприятности перед арестом, она обратилась к Марии Федоровне, бывшей тогда директором Дома ученых в Москве. Мария Федоровна встретила ее хорошо, но сказала, что помочь не может, сама боится. В 1946 г., после лагеря, когда мама нелегально была в Москве, набрала номер телефона Марии Федоровны и бросила трубку — не решилась звонить.

В Берлине все было хорошо. Мама работала и денег хватало на троих. Сестры пошли учится: Дора на бактериологические курсы, а Геня — петь.

В торгпредставительство в Берлин приезжали: Тевосян, впоследствии министр тяжпрома, Довженко — впоследствии кинорежиссер и многие другие интересные люди. В 1929 году в Германии был кризис. В торгпредство приносили груды писем с просьбой дать работу в Советском Союзе. Маша на все эти письма отвечала.

В торгпредстве ходили на все концерты. Там она слушала и Маяковского, и Шаляпина, и Есенина, спектакли Меерхольда. Была на собрании, на котором стреляли в Милюкова.

В 1926 году мама вышла замуж за моего отца Липшица Павла Абрамовича. Он в то время учился в Теплотехническом институте в Шарлотенбурге (в Германии — Берлин) и подрабатывал тем, что брал в торгпредстве переводы технической документации с немецкого языка на русский и наоборот. Он тоже был членом ГКП. Рекомендовал маму в Компартию Германии (КПГ) мамин знакомый Розенблюм Моисей Иосифович, работавший тогда в посольстве СССР, и Фрида.

Вместе с отцом они ходили на различные митинги, собрания, демонстрации, в общество «Спартак» и т.д. В 1929 году родилась я.

К тому времени Геня вышла замуж за Иосифа Коэна и уехала с мужем в Чехословакию. Ежи (Иосиф) ездил по всему миру, работал по сбыту изделий из чешского стекла. Часто ездил в Африку, собирая там образцы украшений для изготовления на их основе чешских изделий. У них было двое детей — Поля и

 

Гертеле. С ними жила бабушка Роза, которая приехала из Литвы, когда дедушка Мордухай умер. Всех их убили фашисты, когда заняли Чехословакию.

В 1938 году, когда мама была уже в лагере, на адрес мамы пришла открытка от Тени, которую через год передали Доре. Вот ее текст.

 

«Дорогие, милые Маша и Дора!

Вы не отвечаете вот уже второй год. Это уже не интересно, а просто для вас дешево, для меня сердито. До сих пор я выдерживала маму, заботилась о ней. Исаак уже полтора года как без работы в Америке. Я вам писала об этом, но Вам, как видно, удобнее не реагировать на это. Я бы этого от Вас не ожидала.

Теперь так: мы бежали из Судетов, из газет вы наверное все знаете. И так как я выждала до последней минуты, то бежали и оставили все: мебель, вещи, Ежи свое дело, все, все. Подумайте, двое маленьких детей и маму везла полуживую, как раз после припадка была. Здесь мы (все 5) в одной маленькой комнатушке и абсолютно без средств. Хотела маму куда-нибудь поместить, но не берут, потому что она иностранка.

Прошу вас, бросьте ваше интересное молчание и будьте людьми. Я была на русском консульстве и мне сказали, что через банк могли бы мне для мамы посылать. Если вы на этот раз не ответите, то признаюсь, отказываюсь все понимать. Жду вашего скорого ответа.

Ваша Геня.

Привет детям и Яше.

Мой адрес: Praha, Vrsovice, Slovinska 2 и Ко Pani Jenia Kohn

Обратитесь в Наркоминдел, Иностранный отдел, и постарайтесь получить разрешение послать деньги. Я начала хлопотать о въезде в СССР. Напишите».

 

А в это время мама была в лагере, а у Доры умер сын и она уехала в ссылку к мужу в Казахстан и открытку получила через год от знакомых, да и переписка с родственниками за границей относилась к разряду преступлений.

Дора в 1926 году уехала в Москву — романтически улетела на самолете. Ее увез влюбившийся в нее летчик. В Москве она вышла замуж за Давидсона Якова Михайловича — военного врача-токсиколога. Вот его официальная биография.

 

АВТОБИОГРАФИЯ Давидсона Якова Михайловича.

Родился 14 июля 1896 г. в г. Варшаве в семье ремесленника-одиночки, часового мастера. До 1915 г. жил при родителях и учился в гимназии. С 1912 г. стал работать по найму (репетитором). В 1915 г. выехал в г. Полтаву, где, продолжая среднее образование одновременно работал счетоводом в еврейском комитете помощи беженцам. В октябре 1916 г. переехал в Петроград, где в 1917 г. окончил 9-ю им. Петра 1 гимназию,

 

совмещая учебу с работой по найму (грузчиком, счетоводом, репетитором). Осенью 1917 г. из-за болезни (туберкулез легких) переехал в г. Ташкент. В мае 1918 г. вступил добровольцем в РККА (Ташкентский крепостной гарнизон). В январе 1919 г. участвовал в подавлении белогвардейского мятежа в г. Ташкенте. В 1920 г. (июль-август) на Ферганском фронте в составе третьей ферганской группы, комиссаром 2-го боевого участка. В Октябре 1920 г. назначен Зам. военного комиссара Медицинского факультета Среднеазиатского Гос. Университета. Там же начал свое медицинское образование. В ноябре 1921 г. командирован для продолжения образования в Москву, где окончил в 1925 г. медицинский факультет 1-го Московского Гос. Университета. В этот период времени выполнял ряд партийных заданий ЦК и МК ВКП(б); состоял членом бюро и секретарем партийной организации рабочих и служащих 1-го МГУ.

По окончании университета был направлен ЦК ВКП(б) в г. Ашхабад в качестве члена Коллегии и Начальником Санпрофилактического Управления Наркомздрава Туркменской ССР. В октябре 1925 г. участвовал в качестве Уполномоченного ЦК КП(б) Туркмении в ликвидации басмачества и советизации Ташаузского округа.

В январе 1927 г. вернулся в Москву в распоряжение ЦК ВКП(б), коим был направлен для научно-исследовательской работы в НИХИ РККА, в кадры РККА. В этот период времени я был отмечен благодарностью Райвоенсовета СССР за выполнение спецзадания (1929 г.), грамотой и оружием. Начальником НИХИ РККА (1930 г.) в порядке научного продвижения в ноябре 1931 г. был назначен научным старшим преподавателем в Военно-Медицинской Академии в Ленинграде и зав. кафедрой 2-го Ленинградского Медицинского института. В феврале 1934 г. по приказу Наркома обороны СССР тов. Ворошилова вернулся в Москву, где был назначен научным руководителем спецлаборатории при заводе № 1 (ныне предприятие почтовый ящик № 702), где проработал по 31 августа 1937 г. За работу этого периода я был премирован Народным комиссаром тяжелой промышленности СССР тов. Серго Орджоникидзе денежной премией и ценным подарком (1934 г.) В августе 1935 г. награжден орденом «Красная Звезда» (№ 652) ЦИКом СССР за «особые достижения в научно-исследовательской работе оборонного значения».

Вступил в ряды ВКП(б) в 1919 г. (февраль). Исключен 15-го июля 1937 года «за непроявление бдительности в отношении трех лиц (арестованных) органами НКВД». 31 августа 1937 г. я был арестован Управлением НКВД СССР по Московской области и решением ОСО НКВД СССР от 21 января 1938 г. сослан на жительство в Северный Казахстан на 5 лет. Ссылку отбыл в г.

 

Кокчетаве, работая все время врачом в лечебных учреждениях города. В годы Отечественной войны руководил областной инфекционной больницей и был начальником Медсанчасти военного завода, эвакуированного из Подольска.

В порядке общественной работы руководил и преподавал на курсах медсестер комсомольского и партийного актива. В 1946 г. Министерством Здравоохранения СССР был направлен в г. Рязань врачом в областной госпиталь для инвалидов Отечественной войны, где работал начальником отделения с 1-го октября 1946 г. до октября 1947 г. С октября 1947 г. переведен на работу в Москву в нейрохирургический госпиталь для инвалидов Отечественной войны, где проработал по 11 февраля 1948 г. начальником костнотуберкулезного отделения.

11 февраля 1948 г. я был арестован Управлением НКВД СССР по Москве и Московской области и решением ОСО при КГБ СССР от 8 мая 1948 г. осужден на 10 лет ИТЛ по ст. 58-10 ч. II. Срок отбывал в минеральном лагере МВД СССР Коми АССР, в г. Инта и в поселке Абезь (Заполярье). За добросовестное отношение за примерное поведение и за участие в общественной жизни лагпункта, на протяжении ряда лет заносился на доску отличников, а в 1955 г. был представлен командованием лаготделения на досрочное освобождение. 17 февраля 1955 г. решением постоянной сессии Верховного Суда Коми АССР я был из заключения освобожден. С 18 февраля по 16 сентября 1955 г. продолжал работать в центральной больнице лаготделения ординатором туберкулезных отделений для открытых форм туберкулеза. 15 августа 1955 г. дело по обвинению меня было пересмотрено МВД СССР, Прокуратурой СССР и при Совете Министров СССР и постановления Особого совещания при КГБ СССР от 21 января 1938 г. и Особого Совещания при НКВД СССР от 8 мая 1948 г. — отменены и в уголовном порядке прекращены.

В марте 1956 г. решением ЦКК при ЦК КПСС восстановлен в рядах КПСС со стажем с 1919 г.

С 12 ноября 1955 г. работаю заведующим туберкулезным отделением Электрогорской больницы.

17.04.1957 г.