СВОБОДА

 

Наконец-то долгожданная свобода!

Людв с радостью взялись за свои крестьянские дела. Не боясь, не оглядываясь, пахали колхозную землю. На третий день собрали нас, человек 12 ребят, и велели взять лопаты. Мы пошли в сторону Карасубазара. За селом попадались распухшие от жары трупы немцев. Вонища - не подойти. Надо было поскорее закопать останки врагов, чтобы очистить воздух и землю Крыма!

Нам попадались трупы с набитым землей ртом: хотел нашу землю - на вот жри. У других вместо земли изо рта торчали обоймы с патронами. А один, видать, офицер, поставлен был на карачки с торчащим в заду штыком. Мы так его с хвостом швырнули в яму. Трупы зарывали старательно. Их было много. Попутно собрали 27 винтовок, много патронов. Автоматы, видать, забрали наши солдаты, спешившие к Сапун-Горе. Потом с трофейными винтовками мы несли по ночам дежурство на улицах села, опасаясь нападения банд, укрывшихся в лесу полицаев.

Днем возле нашего дома остановился танк "Т-34". Ребята в шлемах взялись за его ремонт, а мы окружили солдат, рассматривали их погоны, медали, ордена. Лейтенант Николай Чалышев расспрашивал нас обо всем, а мы, в свою очередь, задавали вопросы ему. Словом, мирно беседовали, а над нами пролетали наши самолеты. Они пролетали так низко, что, казалось, заденут крыльями вершины деревьев, будоража нас своим радостным и тревожным гулом.

В это время со стороны речки к нам прибежал мужчина в гражданском и крикнул, что на берегу скрываются несколько немцев. Хотят, мол, сдаться.

Кустарник был всего в полукилометре от нас. Лейтенант, взяв двух автоматчиков, отправился туда. Мы, конечно, за ними. Незнакомец позвал немцев, и те вышли с поднятыми руками.

- Где оружие? - спросил их лейтенант, показывая на автоматы солдат и свой пистолет.

Немцы показали на воду. Мужчина в штатском хотел броситься в воду искать оружие, но лейтенант остановил его. Попросил полезть в воду нас, ребят.

Раздевшись до трусов; мы выудили пять винтовок и два автомата.

 

- Что же твое, винтовка или автомат? - строго спросил лейтенант человека в гражданском. Почему не в полицейской форме? Сволочь ты! Вчера стреляли в нас, а сегодня услуги предлагаешь!..

Пошли в село. Лейтенант остановил бортовую машину, приказал немцам и полицаю влезть в кузов. Два автоматчика сопровождали пленных в комендатуру.

- Расскажите там все! - велел солдатам лейтенант...

Очередное ночное дежурство стало особенно памятным. Из леса, под усиленным конвоем, пригнали восемнадцать полицаев и привели их к колхозному амбару. Мы по счету приняли арестованных и загнали их внутрь. Ведь среди захваченных полицаев были те, что недавно водили меня в гестапо и обратно в камеру. Узнали меня и они. Но теперь ключи от места заточения находились не у Гусейна, а у меня.

Охраняли амбар втроем.

Осман Ибрагимов вскоре заговорил за дверью:

- Грант! Сходи в деревню, найди вина и закуски. Несколько дней мы ничего не ели.

- А вам хуже не будет? - съязвил я. Полицаи обозлились, стали осыпать нас бранью. Я рассердился:

- Сейчас же замолчите! Гады продажные. Пикните еще раз - перестреляем, как собак!

- Стрелять, конечно, мы не имели права. За них мы в ответе. Судить их будет трибунал.

Утром по счету мы сдали предателей, и их повели в Карасубазар.

Мои ровесники, 1926 года рождения, уже служили в действующей армии. Поэтому нас, 250 однолеток, собрали в большом болгарском селе Кобурчак, в четырех километрах от Пролома. Стали обучать военному делу, как призывников. Муштровали с утра до вечера. Недели через две, а именно:

15 марта 1944 года, на утреннем построении объявили:

- Татары! Два шага вперед!

Татары вышли.

- Вы свободны! - сказали им. - Идите по домам!

Татарские парни собрали вещи и разошлись.

Оставшимся армянам, русским, болгарам, грекам начальник сборов объявил:

- Вы хорошо знаете, как вели себя татары во время оккупации,

 

как сотрудничали с немцами... Поэтому пусть вас не удивит, если их выселят из Крыма...

Через месяц нам выдали справки о прохождении курса военного обучения в отпустили домой до особого.

И вот опять я в Проломе. Жду призыва в армию.

В начале июня 1944 года в наше село заявились трое в форме НКВД. Должен сказать, что после изгнания немцев, председателем нашего колхоза был избран Егор Габриелович Захарьян - мой дядя. Этих военных он определил на постой к нам. Отец выделил им комнату, где они днями сидели и что-то писали.

С квартирантами у нас контактов не получилось. Даже бесед не было, хотя они обедали с нами. Мы в свою очередь ничем не интересовались. Сидят, пишут - значит так надо, такая у них служба. А мы для них, видать, и вовсе не существовали.

А однажды вдруг, ничего не сказав, они переселились к Воликовым.

- Что за люди! Даже не попрощались! Не угодили им что ли? - сердито сказал отец.