ПРИКЛЮЧЕНИЯ ШОФЕРА
Много их было за 12 лет работы на севере, но два запомнились лучше остальных.
В 1945 году мне и моему напарнику Агасеру дали дряхлую машину ЗИС-5 с гаражным номером 10. Мы возили бумагу в рулонах на перевалочную базу города Соликамска, которой заведовал Волков, человек довольно деловой.
Вначале по неопытности, без шоферского навыка, мы часто попадали впросак: то резко затормозишь, и машину занесет куда-то в бок с лыжни, вот и застреваешь и применяешь потом всевозможные ухищрения, намучаешься, стараясь вывести машину из снега на накат дороги, но тщетно, проваливаешься в снег и ждешь попутной помощи.
Наша машина в буквальном смысле слова дышала на ладан, из нее не выжмешь лишнего, дай-то Бог, доехать до цели. Все детали изношены до предела, того и гляди, что полетят к чертям, если не тяга, то подшипник или шестерня. Все в ней дребезжит, трещит, стонет, отзываясь в наших душах болью и неуверенностью, доедешь до места или нет?
Мне в ту пору было девятнадцать лет, а напарнику - 17. Но он был старшим в нашем экипаже, как прошедший практику вождения у таких опытных шоферов, как Иван Чалукиди и Сергей Джуланов.
Провожая нас в первый рейс, машину загрузили рулонами бумаги в два яруса. Завязали, закрепили, чтоб не попадали на ухабах. Известно, что новички, особенно молодежь, дорвавшись до баранки, забывают о безопасности движения, возможных авариях, наездах на невинных пешеходов. Поэтому, прежде чем научиться водить машину, нужно уметь останавливать ее.
Продвигаемся к Соликамску. Проехали километров двадцать. Дорога мерзлая, очищенная угольниками до самой земли. Болота по обочинам замерзли - не страшно. За рулем сидит старший по должности. Машина набрала скорость, по ровному идет хорошо. Напарник жмет на газ. "Учись ездить на скорости!" - Говорит он мне, а сам обливается потом от напряжения, непрерывно вращая баранку вправо- влево. Передние колеса виляют из стороны в сторону, машина вся трясется и дребезжит. «Осторожней, сбрось газ!» - Кричу я. Старший сильней нажимает на акселератор. Машина вышла из
управления, отскочила от левого снежного бруствера к правому, смяла снежный барьер, плюхнулась передком в ледяное болото, лед не выдержал, хрустнул и передок по самую кабину погрузился в него. Как мы не перевернулись, лишь Богу известно.
Пока мы выбирались из кабины, насквозь промокли валенки. Впереди ночь. Кто выручит? А мороз крепчает. Топчемся на месте, всматриваемся в дорогу, не покажется ли какая машина, но на горизонте никого. Валенки превратились в колодки, й мы прыгаем, чтоб не окоченеть.
На наше счастье подъехал обоз саней, груженный сеном для совхозного скота. Люди обступили нас, заговорили. Среди них оказался и мой братишка Грач.
- Что с вами? - спросил он.
- Видишь, - показал на машину. Замерзаем. Выход один - снимай валенки, бери мои промерзшие и зарывайся в сено. А товарищу моему пусть кто-нибудь еще одолжит свои валенки, иначе ночью отдадим Богу души.
Они уехали, оставив нам валенки, а мы на морозе 40о притоптывали на дороге до самого утра. Утром на попутке я поехал в гараж, а Агасер остался с машиной.
В гараже диспетчер дядя Костя, увидев меня, обрадовался:
- Молодцы, быстро обернулись!
- Да нет, дядя Костя. На двадцатом километре Язвинской просеки залетели в болото, только зад кузова торчит на дороге.
Дядя Костя захохотал и повел меня к Якову Васильевичу Баранову. Главный механик выслушал меня, спросил, кто сидел за рулем? Ответил, что я. Яков Васильевич поинтересовался Егикяном.
- Остался с машиной. Всю ночь топтались на дороге. Иногда от ветра прятались в кабине. Настелили там хвои.
Главный механик засмеялся. Потом принял серьезный вид и сказал: "За рулем не надо торопиться. Не успели еще перья отрастить, а уже вздумали летать. Молодым всегда не терпится, хочется прокатиться с ветерком, да так, чтобы мимо столбы и кусты мелькали, не задумываясь о последствиях. Запомни! Быстрота нужна при ловле блох".
Яков Васильевич бывший пограничник. Был начальником погранзаставы на Дальнем Востоке. Его неторопливые и внушительные
слова запомнились мне до сегодняшнего дня.
Яков Васильевич нашел свободного шофера, велел ему завести вездеход. Мы прихватили с собой все, что надо, и с механиком отправились к нашей десятке. Рулоны с машины перекатили на вездеход, вытащили десятку на дорогу, снова загрузили, и уже осторожно продолжали рейс.
На полпути, за Кузнецовской просекой мы въехали на Мошовскую и тут, как назло, у нас рассыпались подшипники задней ступицы. Все! Застряли бесповоротно и окончательно. Машину на буксире не потащишь. Нужен ремонт, здесь на дороге, на морозе.
Возле нас останавливаются "студебеккеры", предлагают помощь, но помочь ничем не могут - подшипников у них нет. А мы стоим, прогреваем машину, жжем бензин, которым с нами охотно делятся водители. Спасибо им за все: и за бензин, и за продукты.
Мы спустили воду из радиатора, разожгли костер и грелись. Костер горел в глубоко протаявшем снегу. Прокоптились мы, как черти. Над нашим видом добродушно посмеивались проезжавшие мимо водители, сочувствовали, но увы, ничем помочь не могли. Так мимо нас проехал почти весь наш гараж - Сергей Поздняков, Серафим Семереков, Костя Красильников, Иван Давидович Асланян, Алексей Суслов, Иван Щеткин, Иван Марининин, Исай Бордаков и другие. Они всем, чем могли, поддерживали нас.
На третий день возле нас остановился санный обоз какого-то колхоза. Возчики - мужчины пожилые, солидные. С ними девчата молодые и женщины. Подошли к нам, посмотрели на нас, грязных, обросших, измученных и голодных, как на заморское чудо-юдо. Но узнав, сколько времени мы здесь загораем, пожилой мужчина сказал: "Братцы, а ну тащите, поделитесь, кто чем богат, а то помрут с голоду ребята. Когда-нибудь и они помогут нам. Нюра, обойди всех, собери все в котомку, заодно и мою целиком прихвати". Нюра обошла сани, собрала пожертвования, возвратилась с двумя торбочками. Пожилой мужчина открыл свою сумку, достал оттуда кружок, замороженный в форме мисочки, желто-белого молока, кусок хлеба, кусок отварного мяса, положил все это на сиденье в кабине. Другую торбочку Нюра передала из рук в руки: "А сумка моя, дарю вам на память", - улыбнулась она. В ответ я сказал: "Спасибо, добрые люди! Спасибо, Нюра! Это Агасер, а я - Грант", - представился я. Девушки засмеялись: "Имена какие, что и не за-
помнишь. Впервые слышим". "А я впервые слышу имя Нюра. Редкое имя", - сказал я. "Ну и редкое! - прыснула Нюра. Нюся, Нюра, Аня - это у русских все одно". Обоз двинулся в путь, но двое саней остановились около нас - это Нюра и Шура, они решили подарить нам варежки:
- Возьмите на память, а то руки поморозите! У нас другие есть! - серьезно сказали они.
- Нет, нет! - застеснялись мы. И на том спасибо, что помогли.
- Не глупите! - строго сказала Нюра. Какой невесте нужны кавалеры с обмороженными руками! До свидания.
И они, звонко смеясь, укатили.
Наконец-то, доставили подшипники. Общими усилиями мы поставили их, натопили из снега воды, залили в радиатор, завели машину и поехали дальше заканчивать наш первый неудачный рейс. Только на десятые сутки мы кое-как въехали в свой гараж на нашей музыкальной десятке. Ее тут же поставили на ремонт, а мы в ожидании, когда она снова затарахтит, околачивались в котельной гаража, благо там тепло и уютно. Да и хозяева - сварщик Андрей Петросян и Абрамов, он же Саша Великан, люди гостеприимные. Саша был огромным детиной. Про него говорили, что до войны он ездил на полуторке. Ему ничего не стоило поднять передок своей машины и переставить на другое место. "Великан" отличался покладистым характером, был очень общительным человеком. Я хорошо знал его первую жену Анну Федоровну Школа, работавшую со мной в ЭТО. Что у них произошло, не знаю, но он познакомился с другой - тоже Анной. Она работала в цеху обжига извести комбината, принимала лес, который мы привозили.
Я звал и брата Анны Федоровны - Василия. Он был настоящим изобретателем и рационализатором, в своем роде конструктором. Работал личным шофером директора завода. Он переделывал все легковые машины по своему и директорскому вкусу, доводил их комфорт и жизнеобеспечение для любых экстремальных условий, в которых мог очутиться шофер в северных условиях, до предела.
Хочу вспомнить еще одного нашего товарища, который тоже возил высоких начальников - Фому Артамоновича Прудникова. Этот водитель никогда не унывал, улыбка не сходила с его лица. Словом, это был веселый, шутливый сосед. Он возил И.Н. Абатурова - коммерческого директора ВЦБК.
Как-то шофер и шеф поссорились. Абатуров перестал даже садиться в машину к Прудникову. Фома не переживал, со словами "Не хочешь ездить - ходи пешком, посмотрим, кому будет хуже"- продолжал делать свое дело.
Шеф попробовал было сменить водителя, но не тут-то было. Фома стоял на своем и "шефу" пришлось смириться.
В одну из поездок на мою вторую родину я навестил Фому больнице. Зашел к Павлику Пашиеву и дяде Саше Некрасову, они лежали в одной палате.
Однажды случилось вот что: в зимнее утро 1947 года по заявке ОРСа ВЦБК я был направлен в распоряжение завмага дяди Саши Некрасова. Работал я тогда с Николаем Пачкиным на самосвале ЗИЛ. Нам предстояло поехать в город Чердынь, оттуда привезти в наш город машину мяса.
Дядю Сашу в городе знали все от мала до велика. Человеком он слыл хлебосольным, добрым и отзывчивым. Вместе с ним работала и его жена Анфиса.
Перед выездом из города мы заехали в продуктовый магазин. Завмаг, весом не менее 120 кг., вышел из кабины и велел мне следовать за ним. Комнатушка, которая служила продуктовым магазином, была забита людьми. Но дядя Саша пробился к прилавку:
- Клава, налей белого в банку.
Не оборачиваясь, передал мне водку через голову и сказал:
- Грант, подогрей!
Я же, получая банку, понял: подогрейся. Долго не думая, осушил банку емкостью 0,5 литра, поставил порожнюю на печь. Свидетели происшедшего стали протягивать мне корки хлеба, отламывая от своего пайка. В это время дядя Саша купил закуску. Обернувшись и увидев на печке пустую банку, недоуменно произнес:
- Ты что? Выпил все? Тогда на, закуси.
Люди, окружавшие нас, дружно засмеялись. Мой шеф, постоянно имевший красный цвет лица, еще больше побагровел и двинулся к выходу. Мне ничего другого не оставалось, как следовать за ним.
Шли годы, мы набирались жизненного опыта. Второе дорожное происшествие произошло лет через семь. Напарником у меня был мой брат Ваграм. Нас вызвал к себе начальник гаража А.Тимонин и сказал:
- Вот что, братья-армяне, нужно срочно привезти из Соликамска
деловое железо-кругляк, угольники, граненое и полосовое. Готовьте машину, прицеп и заправляйтесь. Вот вам путевка. Чтоб завтра утром были в Соликамске, а вечером - дома. Не забывайте, что послезавтра Новый год! И еще. Привезите мне и.Баранову по хорошей елочке.
Выехали мы ночью. Доехали благополучно. Шестиметровое железо погрузили на машину с прицепом. Обрадовались, что все так быстро и слажено получилось. Перед отъездом посидели, покурили, отдохнули. Предвкушая веселую встречу Нового года, поспешили выехать. На первом же подъеме мы поняли, что железо будет ходить взад-вперед. А через несколько километров убедились в этом. При спуске железо наползло на кабину, а на подъеме оно норовило сползти. Чтобы не растерять его по дороге приходилось время от времени проталкивать в кузов, закреплять.
Ну и намучались же мы за дорогу. В Жуланово были столовая и магазин. Мы там плотно поужинали, а поскольку не были уверены, что в 1951 году нам еще раз посчастливится сесть за стол, накупили в магазине разных закусок и бутылок с таким расчетом, что Новый год придется встретить где-нибудь в пути, под елкой.
Нам все реже и реже стали попадаться в пути машины. Видно, все давно уже закончили свои дневные дела и теперь готовятся к встрече нового года, А мы за 14 часов мучений с железом успели проехать всего 60 километров пути.
Дело шло к полуночи. Мы почти уже смирились со своей участью. Едем и приглядываемся к обочинам дороги, выискивая подходящее место с красивой елью, и собираясь встретить Новый год под ней. Вдруг сзади - нас осветили огни фар. Фары приближались, мигали. Мы уступили дорогу, дали возможность обогнать нас, но машина не обгоняет. Мы остановились. Встала и ехавшая сзади машина.
Ваграм сидел на месте пассажира и дремал. Я вышел и пошел к сигналившей машине. Глядь, а мне навстречу идет Исай Васильевич и смеется, поздравляет меня с Новым, наступающим 1952 годом, желает счастья и всего прочего, что, обычно, желают в такие минуты. Поздравляю его и я.
- Разъехался я с вами на Мошовской просеке, - сказал он. А то, что это были вы, я узнал на перевалочной базе в Соликамске. Вот и подумал, что ни вы, ни я к Новому году домой не поспеем. Думал было, что не догоню. Ан, нет, догнал. Теперь вместе отпразднуем...
В прошлом Ваграм и Исай жили и работали в совхозе шоферами. Теперь тоже вместе, но уже в нашем комбинатовском гараже.
- У нас к встрече все готово, - говорю я.
- И у меня кое-что припасено. Колбаса, шампанское и белоголовая. Из дому прихватил еще кусок окорока.
Разместились у него в машине, она освещается, и там просторнее. Ваграма посадили посередине, на колени ему положили кусок фанеры и на ней разложили все свои пожитки. Разлили шампанское, поздравили, пожелали, выпили, и усталость, как рукой сняло.
- А это что за ветки у вас на железе? - спросил Исай.
- Елки везем начальству. Теперь они уже ни к чему, - махнул я рукой.
Мой ответ рассмешил Исая, и он долго не мог успокоиться. Прерывая его безудержный смех, я спросил:
- Ты чего это так стараешься? Шампанское что ли ударило в голову?
Исай Васильевич сказал сквозь смех:
- Чудики, вы же пихту везете, а не ель...
Теперь настал наш черед гоготать.
На наш пир в ту новогоднюю ночь подоспели шоферы, следовавшие в города Чердынь и Нираб. Кое-с кем были представительницы прекрасного пола. Они придали нашему огоньку особую прелесть.