Глава 3

МОИ РОДИТЕЛИ

Отец мой, Павел Кириллович, родился и всю свою жизнь проживал в селе Секретарка Северного района Оренбуржья. Он был выше среднего роста, широкоплечий и крепкого телосложения. По натуре был добрейшей души человек. Его походка была прямая и чуть-чуть медлительная. На лице после оспы остались еле заметные рябинки. Его большие светло-серые глаза всегда смотрели дружелюбно. А когда был озабочен, то почему-то щурился...

Был очень приветлив и гостеприимный. Подтверждением служит такой факт: как-то к нам в дом за подачкой зашел восьмидесятилетний нищий старик. Отец его расспросил: кто он и откуда родом. И, убедившись, что старик бездомный, отец оставил его жить у нас. И этот старик, по имени Маркел Григорьевич, так и до своей смерти жил у нас на правах члена семьи...

Волосы у отца были густые и стригся только под «бобрик». Шатен. Нос широковатый. Кончик носа чуть приплюснутый, губы полные, зубы крепкие и белые-прибелые, как помню: они у него никогда не болели. Точную дату его рождения я позабыл. Это, примерно, 1874 или 1875 годы, а умер в 1943 году, когда еще во всю полыхала Отечественная война. Очень жаль, что он не дожил до Дня Победы!

Отец был очень работящий, он без дела никогда не сидел. Как помню, он вечно был чем-то занят и всегда куда-то спешил по своим делам. Здоровьем его Бог не обидел, недаром в царской армии под Варшавой служил в Гренадерском полку. Он был одним из организаторов колхозного строя в нашем селе и непосредственным инициатором создания колхоза «Великий почин». А затем этот колхоз возглавлял несколько лет. Потом его на два года направляли в соседнее село Кирсановку (в том селе родилась и до замужества проживала моя мама!), чтобы там наладить запущенное хозяйство. Затем его снова назначили председателем колхоза «Великий почин», где с небольшими интервалами он проработал в этой должности не чуть ли до смерти...

По тем временам он в селе слыл относительно образованным человеком. Когда-то со своим братом Ильей Кирилловичем учился в духовной семинарии, но по какой-то причине ее не закончил. Хотя брат Илья названное училище успешно закончил и потом несколько лет проработал священнослужителем. Но впоследствии Илья Кириллович бросил работу священнослужителя, вступил в партию большевиков и дрался против Колчака в чине комиссара Красной Армии... А после Гражданской войны многие годы заведовал партийным архивом города Семипалатинска...

Жизнь моего отца была далеко не из легких. Не успел отслужить срок действительной службы, как его мобилизовали на Русско-Японскую войну девятьсот пятого года, где он в общей сложности до демобилизации прослужил аж три года!

А когда грянула Первая мировая война, его сразу же мобилизовали, и он был под ружьем до ее окончания. Был в плену и дважды ранен в живот. В Гражданскую войну его мобилизовали и он на стороне красных более двух лет защищал становление Советской власти. Так что горюшку-то он испил в полной мере! В то тяжелое время междусобицы, он вступил в партию и до конца своей жизни оставался в ее рядах.

Он никогда не курил, всегда ходил опрятным и чисто выбритым. Но в последние годы, по непонятной мне причине, он отпустил бороду и начал много курить. Курил как обычно самосад. Указательный и большой палец правой его руки и усы от обильного курения стали желто-коричневыми...

Последний раз я его видел 30 апреля 1943 года после вынесения мне приговора, когда мне разрешили с ним свидание. Тогда-то он и передал мне льняную рубашку-косоворотку с красивым украинским орнаментом. Эта косоворотка впоследствии, в Похснивском отдельном лагерном пункте спасет мне жизнь. Вскоре после этой встречи, в том же году он умрет... Об этом я узнаю после выхода из лагеря.

Мама моя, Ефросиния Герасимовна, была небольшого роста, худощавого телосложения, остроносая шатенка, по характеру она была спокойная, уравновешенная и обладала незаурядной выдержкой. С отцом они жили относительно дружно. Я не помню такого случая, чтобы они за что-либо ссорились, поскольку она в основном придерживалась линии отца. Да и сам отец, как сказал выше, обладал мягким и сердечным характером, и он никогда не поднимал руки, не возвышал на маму голоса и не помню, чтобы он ее за что-либо ругал...

В моей памяти мама запечатлелась больной женщиной. А в последние годы своей жизни она еще и ослепла... Я узнал из разговоров, что ее слепота — это последствие простуды. Она мне и сама рассказывала, что они как-то с отцом ездили на ярмарку в богатое село Татарский Кандыз, и там она простыла. И простуда отразилась у нее на голову: были страшные головные боли, а впоследствии она совершенно ослепла. Так незрячая в 1937 году, в возрасте 47 лет, она умерла...

Мама была моложе отца на семь или восемь лет. Родилась и жила до замужества в соседнем селе Кирсановке. Это в дести километрах от нашего села Секретарка.

Ее воспитанием занималась родная тетушка, так как ее мама очень рано умерла, а ее отец, Герасим Иванович, ушел в монастырь монахом, когда девочке не было и семи лет'.

В детстве она училась в сельско-приходской школе и окончила два или три класса. Да и этот «багаж» знаний ей не потребовался, поскольку она всегда оставалась домохозяйкой и нигде в колхозе не работала...

Даже сейчас, когда мне скоро будет восемьдесят лет, я весьма часто вспоминаю своих милых и добрых родителей. И мне очень жаль, что они жили тогда бедно, хотя отец и занимал по тем временам важные посты. Но он никогда не пользовался привилегиями и не злоупотреблял своим положением...

Отец и мама похоронены на кладбище села Секретарка. В 1997 году на своей машине «Нива» я отвез два сборно-разборных креста, изготовленных из стальных труб диаметром 60x4 мм и установил их на могилках родителей, так как деревянные кресты давно сгнили. На крестах приделаны дощечки и сделана надпись с несмываемой краской: СОБОЛЕВ ПАВЕЛ КИРИЛЛОВИЧ, СОБОЛЕВА ЕФРОСИНИЯ ГЕРАСИМОВНА.

Свое село и сейчас вспоминаю с любовью и по нему тоскую...