Глава 18

ВСТРЕЧА В ДАЛЕКОЙ КЯХТЕ

 

В землянке

Я осторожно спустился в землянку и встал у порога, стараясь после дневного света свыкнуться с полумраком. Землянка была сделана на удивление примитивно. От земляного пола исходила сырость. Нары сооружены из горбыля. Шаткий небольшой столик врыт ножками в землю. Вместо табуреток три скособоченных чурбака. Маленькое оконце почти не пропускало дневного света. В середине землянки - крохотная чугунная «буржуйка».

Спиной ко мне стоял высокий, широкоплечий, плохо одетый человек и громко разговаривал со своим напарником, сидящим на нарах.

Осмотревшись, я бодро сказал:

— Здравствуйте!

Широкоплечий повернулся и тихо ответил:

— Здравствуйте!

Я тут же ахнул. Передо мной стоял тот, кого я так долго искал. Сергей Александрович Орлов!

Узнал меня и он. Мы вмиг бросились друг к другу в объятия. Орлов долго обнимал меня, тряс, хлопал по плечам, шумно приговаривая:

— Какая встреча, Николай Павлович. Какая радость! Вот это да! Здорово, а?

Я, тоже был на седьмом небе от этой встречи. Подумать только! Четыре с лишним года прошло с тех пор, как мы с Сергеем Александровичем расстались...

Он коротко рассказал мне о своих скитаниях.

Этап в не обустроенном для жилья товарном вагоне оказался тяжелым. Конвоиры вели себя хуже зверей. Вместо хлеба дава-

 

ли сухари, а вместо баланды - ржавую селедку. После нее пить хотелось страшно. Но воды не давали. Из-за жажды в пути умерли два человека, десятки заболели.

Только через тридцать дней зэков привезли на Черную реку, в крупный пересыльный лагерь Владивостока. Здесь началась фильтрация. В итоге в трюме парохода Орлова переправили в знаменитый Ванинский пересыльный лагерь, а оттуда на плоскодонных самоходных баржах по Амуру и его притоку Тумнин в еще более крупный лагерь заключенных Востоклаг.

Там, в 306-й колонне, Сергей Александрович и мотал срок, работая на строительстве стратегически важной по тем временам железной дороги от Советской Гавани до Комсомольска-на-Амуре. На этой стройке трудились заключенные четырех больших лагерей - Амурлаг, Нижний Амурлаг, Востоклаг и Переваллаг.

Желанная страна Монголия

Я не раз невольно перебивал его рассказ вопросами, репликами и уточнениями, ведь в то же самое время я был совсем рядом - в Амурлаге, где почти два года валили лес.

Сюда, в Кяхтинский пересыльный лагерь, он тоже попал чудом. Когда стало разворачиваться строительство железной дороги от бурятской станции Наушки до столицы Монголии, то руководство этой республики ввиду финансовой бедности попросило наших представителей укомплектовать основной костяк ИТР из заключенных. Ведь рабам вовсе не обязательно платить.

Но сами «рабы», когда узнали, что их ждет, только обрадовались. Конечно, в народе шутя говорили: «Курица не птица, а Монголия - не заграница!». И все же условия содержания в пустыне Гоби, как и вообще за пределами Страны Советов, были куда человечнее.

Поэтому из многих советских лагерей стали этапировать на станцию Наушки заключенных с разными строительными специальностями, а также экономистов, нормировщиков, бухгалтеров. Так попал в Кяхту и Орлов. Таким образом, ему, как и мне, несказанно повезло.

Прервав воспоминания, Сергей Александрович сказал:

— Побегу, принесу ужин!

И на время оставил меня в землянке одного.

 

К вечеру резко похолодало. Температура упала до минусовой отметки.

Пока я ждал Орлова, в землянку вошли еще четыре зэка, которые с ним проживали. Один из них начал растапливать «буржуйку». Сразу стало оживленно. Мужики с холода громко разговаривали и делились впечатлениями о прожитом дне, поначалу даже не обращая на меня внимания: на зоне принцип не совать нос в чужое дело было доведен до абсурда.

Наконец, почувствовав любопытство вошедших, я представился. Они тоже назвались: Анатолий Петров, Игорь Скориков, Иван Екимов и Иван Лебедев — «коренной москвич», как он добавил. Все были относительно молоды, и все антисоветчики с экономическим образованием. Со всеми ними в дальнейшем мне посчастливилось долго и дружно работать в контрольно-плановой части третьего отделения стройки. Это будет позднее в районе станции Дархан, что в двухстах километрах от города Сухэ-Батора.

Вскоре вернулся Орлов с ужином. Мы с ним скромно поели, легли на нары и еще долго вполголоса вели беседу. Сон не шел.

Я еще долго тихим голосом продолжал рассказывать свою одиссею Орлову. Как чудом не погиб за короткий срок в Похвистневском лагере, под Самарой, от недоедания и тяжкого физического труда. Как спасла меня льняная косоворотка, переданная мне отцом при свидании после суда. Как тоже мучился в товарном вагоне в течение двадцати дней, когда меня везли из Самары до пересыльного лагеря на Черной реки. Потом везли в трюмах парохода «Фабрициус» от Владивостока до Ванинского пересыльного лагеря. А после санобработки и получения сухого пайка нас погнали по таежным тропам со страшно тяжелыми тюками за спиной до 304-й штрафной колонны Амурлага. Шли медленно, тяжело и очень долго.

А когда пришли, ахнули. Это было совершенно голое место, а в воздухе уже летали снежинки. Мы в спешке стали строить барак, чтобы спастись от холодов. Потом голодали, замерзали и валили два года лес. Превратились в доходяг...

Правда, затем стало легче — я попал на сельхозработы под Комсомольском-на-Амуре.

А однажды умудрился потерять пропуск, за что здорово избили и чуть было не «навесили» уголовное дело...

 

Покровитель

Далеко за полночь мы наконец-то уснули. Проснулись рано - лагерная привычка. Все дружно поднялись, Орлов и Петра сходили за едой, и мы все позавтракали.

Не успели справиться с едой, как в землянку спустился мужчина средних лет, крупного телосложения. На его круглом лице выделялись большой рот и пухлые красные губы. На нем был военный бушлат.

Орлов и все остальные сразу же поднялись с нар и вытянулись по-военному. Поднялся и я, подумав, что это непременно какой-нибудь начальник. Орлов, не дожидаясь, когда вошедший поздоровается громко произнес:

— Здравствуйте, Федор Андреевич!

Гость подошел к Орлову и вежливо подал ему руку, а потом - всем остальным. Оказалось, что это был начальник 102-й колонны заключенных 1-го отделения стройки Соколов.

Он грузно опустился на чурбак и кивнул в мою сторону:

— А это кто?

Я вытащил из кармана записку Бочарова и с почтением подал ему, поясняя содержимое. (Бочаров просил лагерное начальство устроить меня стажером к Орлову).

Начальник колонны не торопясь прочитал записку и тяжело посмотрел на меня. Как бы нехотя сказал:

— Хорошо! Вот тебе Орлов, и стажируйся у него сколько нужно.

Орлов коротко поведал Федору Андреевичу нашу с ним общую одиссею. Соколов, как мне показалось, выслушал его внимательно и даже с интересом и, уже обращаясь ко мне сказал:

— Повезло тебе, Соболев. Орлов — хороший экономист и отличный человек. А теперь садитесь и слушайте, что скажу. Завтра в пять часов утра со штаба стройки отъезжает в Монголию бортовая машина. Документы на вас пятерых оформлены. Что касается Соболева, сейчас распоряжусь. Конвой выделен. Время и место выезда он знает. Вы получите сухой паек на три дня, соберите свои вещи и идите в штаб лагеря. Там в административно- хозяйственной части переночуете. А я уезжаю после обеда. Вас встречу уже в Сухэ-Баторе, в штабной колонне первого отделения лагеря. Конвой адрес знает.

Орлов, как старший, выпалил:

— Все будет исполнено, гражданин начальник!

 

А я подумал, как здорово все-таки иметь знакомого начальника, к тому же — покровителя!

Соколов тяжело поднялся с чурбака и, попрощавшись, неуклюже вышел из землянки. А мы, взволнованные, стали шумно комментировать предстоящую поездку.

Блаженство

Собрав вещи, мы покинули «кротовую нору», которая и по сей день стоит у меня перед глазами. У всех шестерых в карманах лежали пропуска на право бесконвойного передвижения.

По пути мы получили на три дня продукты и решили заглянуть на базарчик. Здесь Орлов купил три круга «ледяшек» — мороженого молока. Когда пришли в штаб, нам без волокиты выделили комнату. В ней в углу валялось несколько запыленных и грязных, но... настоящих матрацев! По меркам зэка роскошь. К тому же в комнате стояли стол, несколько стульев и даже две тумбочки. Правда, стены были голые. И на окнах не было ни занавесок, ни штор. Но все равно это не камера и не конура.

Мы растопили молоко, и впервые за пять лет с наслаждением попил его с хорошим хлебом...

Разложив лежащие в углу матрацы, мы бросили на них нехитрые пожитки и блаженно растянулись.

И снова потекла наша неторопливая беседа с Орловым.

Вскоре Орлов устало замолк и мы провалились в сон.

 

* * *

Рано утром, как было приказано Соколовым, нас, человек восемнадцать, на бортовой машине «ЗИС-5» повезли в монгольский лагерь. Мы ехали в Сухэ-Батор, новый для себя мир.