- 301 -

ФРАНЦУЗСКИЕ КУРГАНЫ

(Рассказ моей прабабушки)

 

Ее звали Александра Александровна. Невысокого роста, живая, жизнерадостная, работящая, неграмотная, как и подобало крепостной крестьянке, прожившей, слава Богу, 95 годков (1835-1930). И нужду, и радостные минуты жизни, и

 

- 302 -

тяжкий крестьянский подневольный труд, и многое другое познала она на своем веку.

— А сколько царей пережила,— говаривала она подчас,— и не счесть! А вот, слава Богу, ещё жива!

Рано потеряв мужа, она всё же вырастила двух сыновей и целую ораву внуков.

Слыла она большой мастерицей петь да плясать. Ни один деревенский праздник, ни одно народное гулянье, хоровод, свадьба не обходились без её участия. Где гармонь и пляска, там и она, за что среди деревенских жителей Александра Александровна получила звучное прозвище «Котовка». И дети, и внуки её, и правнуки по сельским неписаным законам носили лихую кличку «котовкины».

Она знала множество разных пословиц, поговорок, сказок, песен, шуток-прибауток. Рассказы её большей частью касались житья-бытья далёких времён крепостного права, жизни её самой, жизни её родной деревни и передавала она их из уст в уста детям, внукам и правнукам.

Я один из её правнуков. Вот её рассказ, переданный её внучкой, то есть моей мамой, и хорошо запомнившийся.

 

— Расскажи, бабушка, что-нибудь из старины,— просили мы, её внучата. Она не бранилась, что внуки приставали к ней с расспросами, и даже как-то приободрялась каждый раз, усаживаясь поудобнее у печки-лежанки, готовясь поведать нам очередную историю.

— Что же? Много я вам всякой всячины порассказывала... Про французов, что ль, вспомнить... Так слушайте.— Бабушка замолкала на минуту, обводила взглядом всех нас.

— Летом мы узнали, что на Россию нашу пошёл войной какой-то француз треклятый.

— Бабуш, так ты ещё не родилась тогда, а говоришь «мы»,— загалдели, перебивая её, более взрослые внуки.

Это я говорю словами моей бабушки Ефросиньи Игнатьевны, от которой я слышала сию былину. А вы не перебивайте меня по пустякам. Слушайте внимательно... Так француза этого, как сказывали, который шёл на нашу Москву белокаменную, мы в первый раз и не видывали. Обошел он нашу округу, мы в стороне остались... Через Бородино, где сеча с ним великая была, до Москвы этот окаянный француз всё-таки дошёл. Да в Москве и застрял... Главный их француз Напольён ждал, что наш православный царь-император пойдёт к нему, паршивцу, поклониться... Ждал, ждал да не дождался он такой чести.

 

- 303 -

Бабушка останавливалась, крестилась, смахивала слезинку, набегавшую на глаза, продолжала:

— Давно не переживала наша Россия-матушка подобного нашествия ворогов... «Что делать?» — задумывался их главный француз. И начал со своими солдатами-разбойниками грабить столицу.

А тем временем, пока разбойничали французы, Москву со всех сторон обложил наш свет-князь Кутузов со своими солдатушками. Так говаривала моя бабушка — светлая ей память! — Ефросинья Игнатьевна. А вот когда схватился этот самый главный Напольён, что надо бежать из Москвы, не то сам помрёт от голода и все французы с ним, князь-батюшка Кутузов и туранул его по старой дороге, на которой он разбойничал, когда шёл на нашу столицу...

— Зачем они... эти французы, приходили к нам,— робко задавали мы вопросы бабушке — Вон до Москвы дошли!

— Поразбойничать! Пограбить наш русский народ, как Мамай когда-то. В Москве пожарища устраивали, из ружей палили, православных наших людей смерти предавали, окаянные... Спаси и сохрани Господи! — Бабушка крестилась и ненадолго замолкала.— Все молились и просили у Богородицы защиты. Страшные времена тогда переживали все — и стар, и млад.

— Откуда же твоя бабушка Ефросинья Игнатьевна знала обо всём этом? — перебивая свою бабушку, допытывались внучата.

— Земля слухами полнится. Передавали люди весточки друг другу на ушко. Так и шли слухи от деревни к деревне, от человека к человеку.... Тогда только и говорили о французах да об их набегах да разбоях. И наши старички стали поговаривать: «Теперь вскорости и к нам могут заглянуть голодные французы, надо быть наготове».

И вот однажды под вечер слышим: «Поймали! Ведут! Ведут!» Стало быть, французов-разбойников изловили. Деревенский люд встрепенулся — все двери на запор! Только выглядывают: где там французы? Какие они? Нам-то, детворе, особенно хотелось взглянуть на них.

А надо вам сказать, в ту раннюю зиму стояли страшные холода, мороз — не приведи Господь! (бабушка крестилась) — такой был — птицы налету замерзали, дубы столетние трескались, все боялись носа высунуть из избы. Во как!

Около сотни французов, говаривали тогда, захватили и привели в деревню наши мужики. Мы в щелочки рассматривали их: они стояли в жиденьких камзоликах, на голове бог знает что: бабьи

 

- 304 -

платки, детские пеленки: от мороза кутались. На ногах обувка непонятная, обмотанная тряпьем…

Наши-то мужики хоть и в лаптях, но в шубах, в зипунах теплых, шапках овечьих, с заиндевелыми бородами, с вилами и рогатинами в руках стояли, охраняя пленных. Ждали приказания старосты: что скажет, так тому и быть.

А что, люди добрые, может пустим их погреться? Да и покормить бы их не грех, голодные же они,— обратился староста к жителям деревни, пришедшим посмотреть пленных французов.

Нет уж! Зачем они нам, эти нехристи! Воры! Разбойники! — И никто не пустил в избы непрошеных гостей.— Мы наслышаны о них!

А французики перебирают ножками, жмутся от мороза. Староста не знал, что говорить, что придумать. Народ молчал. Никакие уговоры старосты не подействовали на присутствующих.— Мы не приглашали их в гости! Откуда пришли, пусть туда и уходят,— отвечал сельский люд.

Тогда один из мужиков как бы невзначай выкрикнул:

— А что? Соломы воз отвезём за деревню — пусть ночуют там. Что с ними сделается?

На том и порешили. Отвезли два воза соломы версты за полторы от деревни и отправили туда же французов... Никто не стал их охранять. Тот же бородатый мужик, смеясь, брякнул:

— А куда они убегут?

Как пленные французы ночевали в ворохах соломы, никто не знал, не ведал. Да только наутро, проснувшись, мужики пошли проведать: как там наши французы? Пришли, посмотрели и ужаснулись: все до одного замёрзли. Не выдержали русского мороза.

Перекрестились мужики, поохали, повздыхали: что поделать? Принесли лопаты, ломы и стали копать две большущие ямы. И только к вечеру управились с похоронами. Два высоких кургана получилось...— Бабушка Александра Александровна перекрестилась и замолчала.— И до сего времени в близлежащих деревнях и селах они прозываются «французскими курганами»: «Где пасли стадо?» — «У французских курганов». «Где косили сегодня траву?» — «За французскими курганами».

Может, они не сохранились, ведь сколько времени прошло с тех далеких лет, но память в народе о той великой войне 1812 года до сих пор жива. А место памятных французских курганов находится у деревни Вяжички Барятинского района.

2004 г.