- 12 -

ФРАНЧЕСКО-ЖИЗНЕЛЮБ

 

Бывалые заключенные рассказывали, что сегодняшнее здание Лубянки, где находится министерство безопасности, - это переделанное дореволюционное страховое общество. В его дворе находилась гостиница сего заведения, которую "усовершенствовали" в следственную тюрьму. Не знаю, насколько верны эти сведения, но помню, что в 1949 году полы там в камерах были добротные, паркетные, натертые до блеска, как в хорошей гостинице. Меня такой шик, признаться, озадачил, но когда в нашей камере появился третий зэк, секрет раскрылся. Франческо - так звали новенького - нас сразу удивил. Едва зайдя в камеру, он потребовал у надзирателя врача. Вскоре пришла очаровательная медсестра. Франческо скорчился и попросил соды. Женщина исчезла и, снова появившись, молча вручила "больному" порошок. Мы же любовались ее красотой. Без Франческо мы и думать не смели, что в мертвой тишине Лубянки возможно такое потрясающее зрелище, режиссером которого стал он. Мы тут же назвали Франческо жизнелюбом.

Но спустимся на землю и поговорим о паркете. Вечером, ровно в 11 часов, надзиратель объявил "отбой" и мы кинулись к койкам, чтобы насладиться сном. Едва улеглись, открылась дверь, и Франческо увели на допрос. Вернулся он ровно в 6 утра, когда прокричали "подъем". Тут же спать не дадут. Но сидеть на койке можно. Франческо сел и, естественно, закрыл глаза. Его молниеносно встряхнули и поставили на ноги. Он опять сел и отвернулся к оконной решетке, надеясь снова вздремнуть. Тут же зашел надзиратель и велел повернуть лицо в сторону "глазка" в дверях. Наконец надзирателю надоело возиться с Франческо, и он дал ему половую щетку, приказав натирать паркет. Еле двигаясь, Франческо тер его до отбоя. Едва он лег на постель, снова повели на допрос. Там два следователя, сменяя друг друга, всю ночь вытягивали из жизнелюба показания. Помнится, такая пытка бессонницей именовалась "мельницей".

Говорят, без сна, совершенно не засыпая, человек может умереть на третий день. Франческо не спал неделю, ночью сидя на допросе, а днем натирая полы в камере. Лицо его стало

 

- 13 -

 

серым, но Франческо пытался шутить и улыбался. Каждый день он вызывал сестру, и она приносила ему соду. Мы же наслаждались великолепным спектаклем.

Но вот настала ночь, когда Франческо разрешили выспаться. Наутро он встал бодрым, жизнерадостным, и мы смогли поближе познакомиться. Оказалось, что фамилия его Гуглиэльмони, он итальянец. Жизнелюб с удовольствием рассказал свою историю, в которой ключевой фразой была военная команда "два шага вперед!"

Родился Франческо в буржуазной Литве, жил в каком-то русском квартале и на улице выучил наш язык. Перед самым началом войны 1939 года Муссолини рекомендовал всем зарубежным итальянцам в преддверии грозных событий переехать на родину. Так Франческо оказался на цветущем Средиземноморье, но юношу тут же забрали в армию. Жизнелюбу солдатская жизнь пришлась не по вкусу. Тут в казарме появились какие-то незнакомцы, взвод построили и скомандовали: кто умеет фотографировать - два шага вперед! Франческо еще в Литве любил снимать девчонок и вышел перед строем, полагая, что хуже не будет.

Через месяц он оказался на фронте в Африке, где в пустыне ему приходилось ходить в тыл к англичанам и что-то там фотографировать. Прошел год, и он попал в плен: жара, голод и тоска. Еще через год в лагерь военнопленных пришли представители Югославии. Среди итальянцев они выискивали своих, славян. Перед строем так и сказали: "Славяне - два шага вперед!". Франческо понял, что русский язык может его спасти, и вышел вперед. Так жизнелюб оказался снова на фронте, но уже в Балканах, жары там меньше, питание лучше, но смерть еще ближе. Война шла уже явно к концу, и умирать не хотелось.

Тут появились советские представители, которые разыскивали наших военнопленных: мол, Родина-мать ждет их с радостью. Всем советским приказали сделать два шага вперед. Вышел и Франческо. Своих земляков на русском корабле встречали с музыкой и цветами, в Одессе их разгрузили и прямым ходом отправили в лагеря. Потом там заинтересовались

 

- 14 -

странной историей Франческо и отправили на Лубянку.

- И вот я уже месяц здесь, - жизнерадостно закончил итальянец свою любопытную историю, - и стараюсь почаще пить соду!

В это время залязгал замок, и Франческо снова повели на допрос. Осмыслив рассказ итальянца, я подумал, что там не все правдоподобно, и решил расспросить его о деталях. Однако Гуглиэльмони не вернули в нашу камеру, он провалился в неизвестность, как сотни других замечательных людей, встречавшихся мне в те лагерные годы. Но в памяти многие остались, особенно те, что умели не унывать.

Почему-то нынче я стал все чаще думать о Франческо-жизнелюбе. Может, оттого, что кругом так много нытиков, готовых по любому поводу скучно оплакивать свою судьбу. Так уж устроены люди: одни скулят по мелочам, другие же умеют улыбаться вопреки всем превратностям судьбы.