ВОРОВСКОЕ ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЕ

 

Впервые я соприкоснулся с уголовным миром в 1949 году на Кировской пересылке. Надзиратель завел меня в большую камеру без нар с грязным полом и светлым окном с решеткой. На полу один к одному лежали и сидели десятки зэков. Было жарко и душно. В самом прохладном месте, возле окна, расположились бендеровцы, то есть партизаны-антисоветчики с Западной Украины. Народ крепкий, суровый, с плотными котомками, в которых главной ценностью было надежное средство от голодной смерти - сало. В самом вонючем углу, возле параши, скопились немцы из военнопленных - худые и печальные. Курева вроде бы ни у кого не было. Табачным дымом, во всяком случае, не пахло.

Тут залязгал ключ, и медленно открылась дверь. В камеру вошли двое. Один - огромного роста и флегматичный. Другой - маленький и юркий. Большой называл маленького Федюхой, а маленький большого - Коленькой.

 

- Коленька, - пискливо посетовал маленький, - где же нам
пристроиться. Лучше всего возле окошечка.

В ответ на это громила-Коленька попер к окну, наступая прямо на людей. Бендеровцы хоть и насупились, но решили не связываться и потеснились, давая место странной паре.

Вскоре принесли на обед похлебку и суточные пайки хлеба. Все тут же съели их, ничего не оставляя, боясь, что хлебушек украдут или отнимут. Только Федюха снова запищал:

- Коленька, побереги корочку на ужин, положи на подоконничек!

Громила послушно выполнил просьбу товарища. Потом многие заключенные заснули.

Через полчаса Федюха, словно очнувшись, заскулил:

-   Коленька, какие-то гады украли нашу корочку. Смотри -
нет ее на подоконничке.

-   Как нет! - взревел громила. - А ну признавайся, кто спер
наш хлеб!

Камера, понятно, молчала. Федюха и Коленька разыгрывали между тем голодную истерику (хватаясь за животы и скуля от голода). Наконец Федюха подал совет:

- Давай, Коленька, обыщем их мешочки. Может, найдем
нашу корочку.

Тут большой и маленький ринулись к самому рослому бендеровцу и схватили его увесистую котомку. На пол посыпались куски сала и махорка-самосад. Бендеровец попробовал сопротивляться, но Коленька схватил с параши металлическую крышку и ринулся на непокорного. Удар получился не сильный, но звонкий. Лишь тогда открылась дверь и надзиратель предупредил воров:

- Только не убивать!

Затем дверь закрылась. Значит, страж порядка внимательно следил в глазок за всей этой трагикомедией и действовал с ворами заодно.

Через полчаса владельцы котомок распрощались со всем

 

ценным, что имели: одеждой, едой, куревом. Злополучная корочка оказалась, естественно, у самого последнего из обобранных. Коленька и Федюха свалили всю добычу в простыни, откуда-то появившиеся, и направились к двери. Тут они остановились, разложили на полу тряпку и высыпали на нее добрую кучу махорки из награбленного.

- Угощайся, братва! Бери, кому надо! Помни воровскую доброту! - забасил Коленька.

Истосковавшиеся по куреву зэки кинулись за махоркой. Вся камера сразу блаженно закурила. Особенно радовались немцы, которые, видимо, целую вечность не видели табака. Камера ликовала, точнее, ее неимущее большинство. Воры тоже владеют искусством популизма! Не хуже опытных демагогов.

Федюха постучал, и надзиратель выпустил воров в коридор, видимо, чтобы поделиться с ними награбленным. Уже в те давние времена, при Сталине, власти умели ладить с уголовниками. Их называли "социально близким элементом", а политических - "социально чуждым". Что верно - то верно!