ЖЕНЩИНУ - НА КОН!
После войны в лагерях было голодно. Зэки ходили как тени. Поэтому частенько на одном предприятии вкалывали вместе женщины и мужчины. Такой порядок сложился и на лесопильном заводе в Усть-выме. Впрочем, бригадиры, десятники и другие "держиморды" работали меньше, питались лучше, и слабый пол их интересовал, даже очень, Это были не воры, а простые мужики, но крутые, "домом подпоясанные", как тогда говорили. Как-то четверо парней сей "масти" забрались в ночную смену на заводской чердак и резались в карты. Выигрывал веснушчатый Васька. Двое уже бросили игру, и только азартный красавчик Сема пытался отыграться. Он в ту ночь успел задолжать Ваське тысячу рублей и снова попросил у него тысячу. В лагере это - большая сумма. За нее знакомые вольняжки могли потихоньку пронести в зону бутылок тридцать водки или жратвы на целый месяц.
- Поверь на слово, - продолжал упрашивать Сема. – Падло буду, если через три дня не верну. Хочешь - тряпками, хочешь - бабками.
Семка блефовал и понимал, что Васька не верит. Но его трясло от азарта и он был готов на все ради шанса отыграться. Васька подумал, прикинул так и сяк, затем четко предложил свои условия:
- Бабки мне не нужны: я их всегда выиграю, но на бабу твою согласен. Тащи на чердак свою Анну-Марию. Раздень ее и посади, для надежности, между нами. Отыграешь должок - забирай и уходи. Нет - оставишь ее нам на троих, и будем квиты.
Анна-Мария была из Германии. Посадили ее за дерзкую красоту. Кому-то из чекистов она понравилась, но не далась. Попала поэтому за решетку как политическая, а потом к нам на Север. Здесь она удивительно быстро освоилась. Со своими не зналась. Да и кому нужны полуживые немецкие военнопленные, "тонкие, звонкие, прозрачные". Анна-Мария овладела лагерным жаргоном русского языка. Пожалуй, никто и не слышал, чтоб она говорила по-немецки, разве только бранилась. Научилась драться и воровать, где плохо лежит. Она уже полгода жила с Семой, под его защитой и опекой. Никогда ему не изменяла, хотя многие ее обхаживали.
Когда Сема спустился к конвейеру и, найдя Анне-Марии подмену, позвал ее на чердак, она обрадовалась. Однако, увидев в укромном местечке троих мужиков, насторожилась. Тут Васька все толково разъяснил немке, велел раздеться и сесть рядом. Двое других уже отрезали ей дорогу обратно. Сема отвел взгляд в сторону. По озверевшим глазам мужчин Анна-Мария поняла, что не открутится. Она сникла и стала медленно раздеваться. Но потом к ней вернулась гордость. Она выпрямилась и завершила стриптиз словно на сцене. Затем, накинув на обнаженные плечи черную телогрейку присела возле Васьки.
Пошла неровная, напряженная игра. Маятник удачи отклонялся то в одну, то в другую сторону. Лицо немки быстро менялось, хотя в картах она ничего не смыслила. Наконец Сема ликующе вскочил с места. Он отыгрался полностью и зло крикнул подружке, чтоб она одевалась. Анна-Мария непонимающе смотрела на него, словно вмиг забыла чужой язык. Сема разозлился, как склонны злиться все виноватые. Видно, вся эта история натянула его нервишки.
- Одевайся, стерва, тебе говорят!
Но немка не двигалась, что-то мучительно обдумывая. Потом зашла чуть за спину Васьки, намекающе посмотрев на него. Затем ответила Семе, как отрезала:
- Пошел прочь, ду шайзе! А вы, мужики, валяйте, как задумали. Не возражаю. Будет потом, чем Север вспомнить!