- 150 -

ГЛАВА 10

ЛАГЕРЬ НА БОЛОТЕ

 

1

 

Когда человек оказывается в большой беде, он бывает рад и маленькой удаче, которая облегчает его душу и удерживает от отчаяния. Так случило и с семьей Ларионовых. Екатерина считала, что ей с ребятишками повезло, когда они очутились на втором ярусе нар. Об этом многие только мечтали. Счастливчикам вторых нар очень завидовали, предлагали обменяться с ними местами за определенную мзду, но охотников на такую комбинацию было очень мало.

Обладатели нижних нар, непосредственно соприкасаясь с болотом, больше других испытывали неприятные беспокойства от близкого соседства с лягушками и комарами. Их то и дело задевали проходящие мимо нар туда и сюда люди, отыскивая в полумраке каземата хоть малейшую опору, чтобы не свалиться с шатких жердочек в болото. Этой опорой часто служили руки, ноги и сами владельцы нижних нар. На их головы и плечи подчас по ошибке наступали как на приступки обитатели второго и третьего ярусов нар при спуске из своих гнезд в проход.

Не меньше затруднений и неудобств испытывали и обладатели третьего яруса нар. Больше всех доставалось пожилым, больным и ослабевшим от голода людям. Их поднимали в "родное гнездо" и снимали обратно оттуда на руках. Такие нередко и оправлялись в своей поднебесной выси в ночные горшки и любые приспособления для этой цели. На них, больше, чем на других, сыпалось земли с потолка, соломы, насекомых и всякой другой гадости. А уж когда по крыше барака начинали лазить ребятишки, земля на головы людей сыпалась словно лопатой. Узники лагеря натягивали над головами одеяла, простыни, куски материи, но ничто не помогало.

 

- 151 -

Муcop продолжал по-прежнему сыпаться, покрывая толстым слоем нары, постель, все, что находилось вокруг.

Как бы там ни было, а через неделю, другую все утряслось и вошло в определенную колею. Улеглись взбудораженные переездом страсти, утихли душевные волнения. Люди смирились с тяготами арестантского существования, безропотно подчинялись лиходеям насилия. Оказывать сопротивление озверелым представителям власти было также бессмысленно, как пытаться ребенку сдвинуть с места крестьянскую телегу. Лишенцы проводили дни в полусонной одури, ничего не ожидая впереди, ни на что не рассчитывая, ибо у них заведомо все было абсолютно отнято.

Отныне обитателей лагеря ни только не радовало, а напротив сильно угнетало, когда на свет божий появлялся новый человек, чтобы пополнить ряды отверженных узников мрачных казематов Советской империи. Главная беда состояла в том, что новорожденного нечем было кормить, не во что было пеленать и негде его было приютить, чтобы он рос крепким и здоровым, не хилым и дряхлым рахитиком, обузой для общества.

При всех невероятных превратностях судьбы дети всегда остаются детьми. Их пониманию недоступна коварная логика взрослых. Дети мыслят конкретными категориями, не подвергая явления окружающей действительности критическому анализу. У них еще не накоплено тех знаний и практического опыта, которые позволяли бы им сделать строго конкретные выводы. Поступками детей в большинстве случаев руководит желудок. Когда ребенок сыт, он весел и жизнерадостен, его тянет на улицу поиграть и порезвиться. Малыш отходчив и не злопамятен, он быстро забывает о причиненных ему обидах, не мстит своим недругам. Не потому ли дети органически не выносят жестокостей взрослых.

Постепенно, шаг за шагом ребятишки стали все дальше и дальше уходить за пределы лагеря, а некоторое время спустя добрались и до берега Северной Двины. Поначалу родительницы нещадно журили мальчишек за долгие отлучки, опасаясь возможных в связи с этим всяческих неприятностей. Однако проходили дни за днями, и ничего страшного с их чадами не случалось. Им и самим от этого стало легче: детвора не торчала целыми днями у них на глазах и не донимала напоминаниями о еде. Мишка с Витькой Ларионовы не были исключением среди детей лишенцев. Они также с утра до вечера пропадали на лугу, на берегу Северной Двины или где-то поблизости с лагерем. С рыбалкой братьям никак не везло. Да и хороших рыбацких принадлежностей у мальчишек не было. Они больше рыбачили на самодельные крючки или снятыми с себя рубашками. Такой примитивной снастью им не удавалось поймать даже лягушек, которых при желании можно было без особых затруднений подцепить прямо в бараке. Братьям ничего не оставалось, как собирать по берегу реки ежевику и опят. Не

 

- 152 -

обходили стороной и улиток, если те попадались под руку. Это добро ни шло ни в какое сравнение с раками и рыбешкой, но на худой конец довольствовались и этой легкой удачей. Поначалу Нюрка не прикасалась к диковинной еде, а потом привыкла и ела моллюсков как превосходный деликатес.

Часто варили улов прямо на берегу реки в принесенных из барака котелках или найденных ведрах и банках из-под консервов. Если не хватало на уху улова рыбешки, добавляли в посудину раков или другой добычи и варили все вместе. А когда у ребятишек находилось хоть по мизерному кусочку хлеба, они чувствовали себя до безумия счастливыми. После еды лежали на траве, выставив на солнышко раздутые животы, тяжело отдуваясь и отрыгивая лишнее хлебово.

Некоторые подростки быстро научились курить и, не имея махорки, крутили цигарки из листьев травы и деревьев. Распространению курения среди ребятишек способствовала безнадзорность, когда матерям, потерявшим головы от свалившихся на них одних массой нелегких забот, некогда стало уследить за шалостями своих чад. Дети оказались предоставленными самим себе и занимались чем им вздумается. Безнадзорность способствовала приобщению и к другим пагубным увлечениям, узнав о чем родительницы сами покраснели бы до корней волос. Однако эти проказы оставались недоступной тайной для матерей и бабушек.

Как было сказано, котласский лагерь по своей организационной структуре почти ничем не отличался от лузского. Это был типичный этапный пункт перегона заключенных к местам отбывания ими фиктивного наказания. Свою печальную славу как места ссылки бунтарей государственных преступников Котлас приобрел еще до Октябрьской революции. Мятежный Октябрь не отнял у этого нелюдимого края его печальных заслуг. Преступники не перевелись и в хваленое советское время. Напротив, при новой социальной системе их сознательно разводили, как цыплят в инкубаторе, потому что тоталитарному государству нужны миллионы даровых рабов, чтобы возводить величественные дворцы коммунизма и содержать не слишком ретивое к общественно-полезному труду поколение восторженных хозяев нового блистательного мира. Зачем надо было заводить новые места ссылки, когда о успехом можно было к новым задачам приспособить старые. Так Котлас выстоял в борьбе за свое место в истории.

Дореволюционный Котлас мог только с завистью позавидовать послеоктябрьскому Котласу, когда дело с репрессированными элементами было поставлено на широкую ногу, с небывалым размахом. Взыграла глобальная масштабность, лихая оперативность, людей уже гнали по этапам не сотнями, как раньше, а тысячами и десятками тысяч враз. И разворот пошел

 

- 153 -

богатырский, наливаясь громоподобным гулом, сотрясая все до основания вокруг, как и подобало большевистской перестройке XX века.

Шла коренная, варварская ломка устоев жизни как в городе, так и в деревне. Начавшаяся насильственная коллективизация, села привела к небывалому движению широчайших крестьянских масс, сдвинула с места веками устоявшееся исконное хлебопашеское начало, и повлекло его к пропасти варварского разрушения. Это было страшное гонение на крестьян, после которого они долгие десятилетия не оправятся от апокалипсического удара и останутся нищими среди заброшенной нивы. И никто им не окажет помощи, а когда она придет, люди от нее решительно откажутся, потому что она уже не нужна будет им.

Изгоняемых с насиженных мест крестьян оказалось так много, что железная дорога не в состоянии была своевременно перевезти их в места отдаленные, откуда изгнанникам не суждено было вернуться назад ни живыми, ни мертвыми. Туда и добраться-то можно было только летом на буксиришке или лодках да и то не до самого конечного пути. Дальше везли на лошаденках по санному пути зимой, пока не упирались в болотные топи. Несчастных сурово встречала здесь гиблая пустыня. Какое-то время изгнанники жили в землянках, в наспех сколоченных бараках и сарайчиках, а то и под открытым небом при ужасающей неустроенности. Это была грандиозная поступь века - триумфальное начало строительства социализма в нашей многострадальной Отчизне.

Отрадным явлением в котласском лагере лишенцев было то, что здесь начали более-менее регулярно выдавать арестантский паек: двести граммов эрзац-хлеба, тридцать граммов ячневой крупы и пятьдесят граммов ржавой селедки на человека в день. Паек выдавали на декаду вперед, редко задерживая его или отменяя совсем, как это случалось в Лузе.

Что касается хлеба, то он ничем не отличался от лузеского. Это было одно лишь издевательское название. На самом деле это месиво из ржаной муки, отрубей и порченой картошки напоминало кусок глины с примесью мякины. Случайно забегавшие в лагерь из рабочего поселка собаки от угощения арестантским "хлебом" брезгливо отворачивали морды. А лишенцы ели - они были намного голоднее бродячих псов.

Люди доходили до крайнего состояния отчаяния. Не выдержав пыток голодом, узники лагеря обрывали свои муки самоубийством. Вначале это были редкие единичные случаи, а потом самоубийство стало привычным явлением. Удивительным было то, что среди покушавшихся на свою горькую жизнь все чаще стали заявлять о себе совсем еще зеленые юнцы.

 

- 154 -

2

 

В эти полные драматизма дни кто-то из пожилых людей узнал, что в одном из бараков соседнего лагеря среди заключенных томятся узники духовного сословия. Ходила в тот барак на исповедь и бабка Агафья. К великому своему удивлению, она встретила там троицкого батюшку Александра Кадацкого. Его взяли под стражу и увезли из села в канун Нового 1930 года. И до сих пор никто ничего не знал о нем.

Прихожане очень уважали своего духовного пастыря за ревностное служение Богу, за бескорыстие и чуткое, отеческое отношение к мирянам. Он горячо воспринимал к сердцу любые горести и печали ближних, готов был сделать все от себя зависящее, чтобы помочь в беде несчастным. За великий грех считал отец Александр извлечение для себя какой бы то ни было выгоды за счет прихожан. Немощный телом, старец отец Александр был крепок духом и никогда не сетовал на свое недомогание. Сельчане искренне сожалели о постигшей на склоне лет беде священника и уже никогда не надеялись увидеть его в живых. И вдруг такая приятная неожиданность: человек, которого считали погибшим, по воле Божьей оказался рядом со своей паствой. Это явилось лучом святого озарения для троицких изгнанников, своего рода наградой за их земные муки.

Мишке Ларионову посчастливилось одному из первых среди троицких ребятишек увидеть этого замечательного человека в кандалах Антихриста. Отец Александр всегда представлялся Мишке недоступным для его разумения существом. Он трепетно благоговел перед батюшкой и терялся перед ним как перед чем-то таинственно непостижимым.

Жили Ларионовы напротив дома священника, и Мишке приходилось очень часто встречаться с отцом Александром. Встреча с духовным пастырем наполняла мальчика душевным подъемом и жарким трепететом. Не доходя шага три до священника, Мишка снимал шапку или фуражку, смотря по сезону, и замирал на месте, выпаливая скороговоркой:

- Доброго здоровья вам, батюшка, и долгих лет жизни!

- Здравствуй, Мишенька, - останавливался отец Александр, - здравствуй, голубок. Дай Бог тебе светлого счастья в жизни и радости неомраченной дьявольскими кознями до скончания в старости дней твоих.

После этого отец Александр шел тяжелой старческой походкой в церковь. Она находилась на углу улицы, справа от дома Ларионовых. Выждав, когда духовный пастырь скроется за церковной оградой, Мишка шел по своим делам к мосту через Мочу, где всегда зимой табунилась с санками детвора. Летом он большей частью проводил время на огородной плантации дедушки Андрея неподалеку от рощи с ее неповторимым благоуханием цветов и обворожительным пением птиц.

 

- 155 -

Теперь это ушедшее в небытие чудесное прошлое представлялось таким далеким и несбыточным видением. Мишке пришлось несколько раз щипнуть себя за ухо, чтобы убедиться, что с ним не происходит ничего невероятного, и что он по-прежнему остается нормальным человеком, у которого все в порядке с умственными способностями.

В тот день, когда предстояло Мишке навестить отца Александра, мать собрала его как в большой праздник в церковь: одела на него чистую рубашку, новые штанишки, приготовленные на случай внезапной смерти, заставила хорошо умыться и причесать волосы, смазанные лампадным маслом. Мишка даже весь взмок от этих напряженных приготовлений.

Перед уходом на встречу с отцом Александром Екатерина сунула в руки Мишке поминальный список и измятую трешницу - плату за отпущение грехов умершим и ходатайство о здравии живущим. Потом с напутствиями к Мишке обратилась бабка Аграфена. В результате наказы матери и напутствия Аграфены так перепутались в голове парнишки, что он стоял словно в воду опущенный, теряясь от множества свалившихся на него поручений. Екатерина подтолкнула сына в спину и на удивление сдержанным, ласковым голосом сказала:

- Иди, иди, милок, не робей. Батюшка человек смирный, добродушный. Он никого в жизни ни единым словом не обидел. Святой человек, такому в раю только и место. Были бы все такими, как наш батюшка, на земле воцарилась великая благодать и сами мы стали непорочными как ангелы, не способными творить козни и всяческие обиды друг другу.

Хотя священники внешне и были похожи один на другого и тем не менее среди кажущейся однотипности длинных волос и одинаковости бород Мишка уже издали выделил по присушим ему характерным признакам троицкого священника Кадацкого, и с этого момента до последней минуты пребывания в бараке со священнослужителями не сводил с него восторженного взора, духовные пастыри, столпившиеся у барака, с неменьшим вниманием наблюдали за бойко приближающимся к ним мальчуганом. Парнишка не помнил, как он сделал последние шаги и остановился перед священником. Мишке стало необычайно жарко.

- Я, батюшка, - начал запыхавшийся мальчишка, путаясь в словах, - пришел к вам по поручению мамки и всех троицких ссыльных... передать пожелание хорошего здоровья и силы терпения в муках, которым ...обрекли вас слуги дьявола и их... злые помощники-гонители людей праведных и ни чем неповинных... И еще просили вас, чтобы вы заступились за нас перед Господом Богом, который не допустил нечистой силе учинить над троицкими лишенцами своей разбойной пагубы. - Мальчик запнулся, громко шмыгнул носом, вынул из кармана поминальный листок и добавил дрогнувшим голосом, держа наготове вместе с поминальной бумажкой

 

- 156 -

скомканную трешницу: - Это мамка велела передать вам за прощение грехов тем людям, которые при жизни сами не успели покаяться... и замолить всяких своих по глупости совершенных грехов.

- Вспомнил, теперь вспомнил, кого ко мне Бог привел, - оживился отец Александр, когда парнишка кончил сбивчивые объяснения о цели своего прибытия в лагерь священнослужителей. Он вплотную приблизился к мальчику, поцеловал его в голову, добавил усталым голосом смертельно из мученного человека: - Это ты, Мишенька? Вот уж чего никак не ожидал! Не думал, что и малюток слуги дьявола на погибель погонят. И как это ты отважился к нам сюда один отправиться бедное дитяти? - Батюшка взял у Мишки поминальный список и вернул обратно материн трояк, сказав, что ему этого вовсе не нужно и что он наравне с остальными арестантами обеспечен причитающимся лагерным пайком. Он не хочет иметь чего-то дополнительно по сравнению с другими обиженными и оскорбленными узниками рабоче-крестьянского государства.

Отец Александр увел Мишку в барак. Здесь были одинарные нары, и от этого в нем было намного светлее, чем в бараках с тройными ярусами нар. Батюшка сел на широкую лавку перед нарами и посадил рядом с собой Мишку. Они с печалью вспоминали о Троицком, об оставшихся там знакомых людях, сожалея, что чудесное былое по воле злых мерзавцев больше никогда не вернется назад. Мишке было лестно, что отец Александр говорил с ним как со взрослым, не делая и намека на свое превосходство над юным собеседником. Незаслуженная каторга, в которую их загнали кровожадные правители, делала и умудренного жизненным опытом старца, и наивного в своих помыслах мальчика одинаково равными перед кандальным звоном великого злобой переполненного Зверя.

Мишка воспрянул духом, мало-помалу осмелел. Он уже не стеснялся, как вначале, отца Александра и со всей детской прямотой и откровенностью рассказывал батюшке обо всем, что видел по дороге в ссылку и за время пребывания в Лузе и Котласе. Священник как горячую исповедь слушал взволнованную речь отрока и плакал, не скрывая душивших его слез. Мишка и сам не сдержал тяжести передаваемых откровений о пережитом, особенно когда дошел до момента смерти сестренки Ниночки и ее похорон. Потом оба они, престарелый священник и восьмилетний крестьянский парнишка, сидели в скорбном молчании, обливаясь слезами под тяжестью незаслуженных обид, причиненных хваленой "народной властью".

Отец Александр первым поднялся со скамейки, выпустил Мишкину руку из своей руки и сказал парнишке как завещание духовного пастыря на будущее, словно просматривая его через толщу времени:

- У тебя, дитя мое, впереди нелегкая, но честная жизнь. Она часто будет висеть на волоске от смерти. Но темной силе не дано будет раньше времени

 

- 157 -

загубить ее. Чтобы не случилось, не падай духом и не отчаивайся. Уповай на Господа Бога, и он поможет тебе преодолеть все тернистые пути к вечной истине, без которой у нас не может быть блаженства верного покоя. Тебе суждено будет дожить до глубокой старости. Это будет тебе наградой за радение к Богу и любовь к ближним. Воспользуйся этим и поведай с высоты прожитых лет детям своим, внукам, воем окружающим тебя людям о страшном, смутном времени, когда вражда и ненависть между людьми были главной движущей силой в обществе, разделенном по наущению дьявола на антагонистические классы, где зачастую отец и сын были заклятыми врагами. Тьма-тьмущая людей погибнет в братоубийственной резне в расцвете лет. Лишь после долгой смуты и тягчайших жестокостей тирании по милости Всевышнего воцарятся на земле первозданная благодать, долгожданный мир и взаимопонимание между народами и племенами истерзанной долгими распрями земли.

На прощанье отец Александр дал Мишке два ржаных сухаря, кусочек сахару и благословил словами искренней доброты и душевного благородства: - С Богом, Мишенька. Пусть никакая темная сила не затмит в твоем сердце благодати Господней, и жизнь твоя наполнится светом разума и благочестия. Помни, Мишенька, легких дорог к истинному счастью не бывает. Они проходят через тернии и ухабы, через множество трудно преодолимых препятствий. Зато и награда бывает в конце пути обольстительной.

Парнишка трижды перекрестился и зашагал в приподнятом настроении к "своим" кулацким баракам. С каким воодушевлением расскажет он матери, всем троицким женщинам и ребятишкам о встрече с отцом Александром. У него даже уши горели от радостного возбуждения от встречи со священником. Еще бы! Такое в жизни не часто случается, а может, только один раз.

 

3

 

Не доходя до своего угрюмого жилища, Мишка заметил возле него сгрудившихся женщин и калек стариков. Они, как ему показалось, о чем-то ожесточенно спорили, размахивая руками. После угона из Лузского лагеря мужиков, их стали считать погибшими, а сам лагерь прозвали "Бабьим болотом". Мишка был выдержанным человеком. Он мог знать какую-то тайну и не выдать ее даже близкому другу. На этот раз парнишку одолевало нестерпимое любопытство поскорее разузнать о случившемся, что так непривычно взбудоражило людей. Не затягивая с выяснением тайны, он подошел к первой попавшейся женщине и смело спросил:

 

- 158 -

- Тетенька, скажите, пожалуйста, что там такое происходит возле барака? Может, опять кто-то повесился или отравился?

- Завтра, сынок, начнут нашего горемычного брата на пристань отправлять. Во всяком случае, надо к худшему готовиться. Счастье нас нигде не ожидает. На то мы и лишенные всех гражданских прав, чтобы над нами можно было поглумиться вволю. Тех, кто издевается над детьми, женщинами, калеками и старцами язык не поворачивается людьми-то назвать. Можно подумать, что у этих человекоподобных чудовищ вынули из черепной коробки мозг и заполнили ее разжиженным куриным пометом. Иначе, как бы они стали творить такие вопиющие преступления? Порой кажется, что мы и ходим-то сейчас на головах, только не замечаем этого кошмара.

Женщина неожиданно оборвала свою возвышенную речь и, круто повернувшись, быстро пошла своей дорогой, какая-то странная и непонятная мальчишескому разумению. Такую парнишка встретил в ссылке впервые. - По всему видать, баба ненормальная с головы до ног, - заключил Мишка. - Наговорила три короба всяких глупостей и зашагала прочь, будто собралась обогнать свою тень. От теперешней собачьей жизни недолго и с ума спятить. Бабам проще это сделать: у них мозги жиже, чем у мужиков. Так часто в Троицком говорили недоверчиво настроенные к бабам люди. Даже прадед Ларион высказывал такие мысли.

Сделав для себя такое философски смелое открытие, Мишка заспешил к своему постылому бараку, не испытывая в душе ни радости, ни тревоги по случаю отъезда на новое место. Их уже дважды перевозили из лагеря в лагерь, и все по-прежнему оставалось без изменения. Хуже, пожалуй, чем есть на самом деле, уже и быть не может.

Мимо Мишки спешили куда-то с мешками и узелками в руках угрюмо сосредоточенные люди. Они то ли о чем-то спорили, то ли кого-то проклинали, парнишка толком выяснить не мог. Даже покойников сегодня несли на кладбище с необычайной поспешностью, будто опасались поспеть к определенному часу, после которого доступ на погост прекращался. "Как трудно быть взрослым, - невольно подумал мальчишка, - все время надо куда-то спешить, чего-то добиваться, а чуть что прозевал, на бобах остался. Нет, лучше подольше побыть маленьким и не надо стараться догонять взрослых. Пусть другие спешат, если торопятся себе на шею хомут одеть".

Мать сидела на сундуке в строгой сосредоточенности. Губы ее были сурово сжаты, взгляд опущен вниз, на лице блуждала тоска глубокой задумчивости. Мишка с первого взгляда заметил, в каком удрученном состоянии родительница и не стал ее беспокоить своими расспросами. Он по прежнему опыту знал, что мать находится в положении тяжелой отрешенности, и могла долго молчать, ничего не замечая вокруг. В такие моменты самым благоразумным было лучше ни в чем ей не возражать. В противном

 

- 159 -

мать могла вспыхнуть приступом гнева, и тогда награждала увесистыми тумаками и правых, и виноватых. Выяснять причину ссоры, устанавливать зачинщика, она не любила, считая это дело лишним и несерьезным. Она одинаково добросовестно порола всех участников потасовки, даже посторонних, бывших лишь свидетелями драки. На протесты невинно от нее пострадавших Екатерина невозмутимо спокойно отвечала.

- Ну, как, нашел отца Александра? Разговаривал с ним?

- А как же, мама, - встрепенулся Мишка. - Батюшку я быстро нашел, разговаривал с ним, и все твои поручения как положено выполнил. Он благословил меня и сказал, что в деньгах не нуждается и трояк твой вернул обратно. Велел передать всем троицким лишенцам глубочайшее почтение и пожелание стойко перенести все выпавшие на нашу долю лютые беды. И еще много говорил о разном земном и небесном, но я не все запомнил, а часть дорогой забыл. Вот два сухаря дал и кусочек сахару.

Екатерина расслабленно опустилась на сундук. Ей было как никогда плохо. Она не страшилась ни переезда на новое место, ни дорожных злоключений. Она больше всего побаивалась наступления родов в пути, которые со дня на день должны были начаться. В свои двадцать семь лет она превратилась в надломленную пожилую женщину, у которой, казалось, уже не осталось ни малейшей надежды превозмочь выпавшие испытания. Тоже самое происходило и со многими другими ее сверстницами, задавленными ярмом жестокой тирании. Екатерина жила как в смрадном угаре, делала все механически, покорная своей безжалостной судьбе. И если она еще как-то удерживалась от роковой крайности, то это объяснялось ответственностью перед детьми, кому она дала жизнь и собиралась еще раз это сделать уже вопреки здравому смыслу. Не будь этой природой определенной ответственности, она, может быть, в силу трагически сложившихся обстоятельств решительно распрощалась с мучительной агонией рабской жизни. Кстати, эта насквозь изуродованная, выхолощенная всякого здравого смысла жизнь уже мало что стоила и редко кого устраивала. И если она катастрофически рушилась, никто из лишенцев не сожалел об этом.

Екатерине было невмоготу. Она порывисто встала, тоскливо посмотрела на свои нары, потом повернулась к Мишке, с трудом переводя дыхание.

- Вот что, сынок, - проговорила глухим голосом родительница, - завтра нас будут отправлять на пристань. Приказали немедленно приготовиться к отъезду и никуда не отлучаться, а я не успела паек получить. Пойду схожу в ларек, пока его не закрыли. А ты посиди здесь, пока я не вернусь. Если со мной что-то случится, действуй за старшого, уши не вешай.

 

- 160 -

4

 

Подводы за назначенными к отправке лишенцами прибыли очень рано. В лагере в этот час было пустынно. Над бараками стояла гнетущая тишина. На дворе разгар лета, но узники этапного каземата не слишком радовались этой благодатной поре времени года, как радовались они ей, когда были счастливыми хозяевами на родной земле. Люди расположились на последнюю ночевку как попало на сваленных в кучи мешках и узлах, а некоторые коротали короткую северную ночь сидя, в любую минуту по команде охранников и милицейских патрулей готовые встать на ноги.

Не раздеваясь, спали на ворохе приготовленного к погрузке барахла ребятишки Екатерины Ларионовой. Сама она, издерганная приготовлениями к очередному переезду, неурядицами последних суматошных дней и ожиданиями предстоящих родов за всю ночь не сомкнула глаз, содрогаясь перед неизвестностью завтрашнего туманного дня.

Потрясающее впечатление производило это нелепое скопление большого числа людей на клочке непригодной для нормальной жизни земле. Зачем это делалось и кому была от этого выгода? И никак нельзя было тем более объяснить и простить преднамеренного убийства "гуманным" способом множества детей тем, кто организовал эту гнусную кампанию во имя торжества утопических идей светлого царства будущего на костях миллионов невинных жертв. Леденела кровь в жилах при мысли о наступлении еще более ужасающего грядущего, чем в крови захлебнувшееся настоящее. Убийцы, отпетые головорезы никогда ничего доброго не создавали. И создать не могут в силу своей хищной, звериной натуры.

Возчики брали на телеги только самое необходимое. Остальное барахло обещали доставить последним заездом. От пристани до лагеря рукой подать, и всем способным хоть чуточку ноги передвигать, приказали идти пешком. Даже Екатерину Ларионову на подводу не посадили, сочли, что до берега Северной Двины своим ходом дотащится. Возчикам дали экстренное задание: лишенцев из бараков до обеда переправить на пристань, вновь доставленных на железнодорожный вокзал - доставить на их место в бараки. По существу это была страшная чехарда без конца и края. И было в этой сатанинской заварухе ни на йоту здравого смысла. Зато было ужасно много, до бешеной одури гнилой большевистской спеси, в которой увядала и гибла былая крестьянская нравственность.

Спал Мишка чутко, хоть и уморился накануне до упаду. Едва приблизились к бараку первые подводы обоза, как он в ту же минуту вскочил на ноги и выбежал наружу, чтобы своими глазами увидеть, что там творилось. Не успел парнишка, как следует оглядеться, как оказался в водовороте событий. Он даже от неожиданности растерялся, не зная что ему делать, и в

 

- 161 -

какую сторону податься. В это время он случайно столкнулся лицом к лицу с матерью. Несмотря на ранний час, родительница успела приготовить из ржаной муки липкую, как клейстер, еду, собираясь хоть этой баландой накормить до отъезда своих ребятишек. Она выглядела непомерно неуклюжей и смиренной, будто испытывала угрызения совести за невольную оплошность, которая связывала ее по рукам и ногам, делая до небывалого уродства неприглядной.

- Идем, сынок, позавтракаем, пока душегубы не дали команду грузиться, - махнула родительница Мишке рукой, указывая на сгрудившихся неподалеку возчиков и милиционеров. - Им, прохвостам, все равно, ел ты сегодня или нет. У них одна забота: как бы нас поскорее в могилу загнать.

Мишка редко терзался думами о смерти, хоть она постоянно и ходила за ним по пятам, как и за каждым лишенцем, обреченным на верную погибель. Вспоминая об умершей сестренке Ниночке, Мишка пришел к убедительному для себя выводу: в лапы смерти попадают слабые люди, не способные оказывать ей упорного сопротивления. И в первую очередь дети и немощные старцы, которым не под силу с ней тягаться.

При всей своей неоспоримой худосочности, Мишка причислял себя к категории сильных людей, которых не так просто сломить наскоком. Витька с Нюркой были, по его мнению, слабее его самого, но сильнее Ниночки и сотен других ребятишек, из-за чего те и стали жертвой кровожадной смерти в первые же месяцы гонения крестьян псами власти.

Высокие философские раздумья ничуть не мешали восьмилетнему мыслителю усердно уплетать арестантскую баланду. Как только послышалась команда приступить к погрузке, Мишка в числе первых выскочил из барака. Следом за ним ударился к подводам и Витька. Они стали помогать совсем приплошавшей матери укладывать вещи на телегу. Нюрка сидела на одном из узлов, следила за сохранностью барахла. Жулики были не только в Самаре, но и здесь, где, казалось, и украсть-то было нечего. Если мешок был не под силу одному, его волокли вдвоем. Нюрка тоже пыталась подсоблять братьям, но от ее потуг проку братьям было мало. Она скорее тормозила делу, когда волоклась за поклажей, которую тянули с усердием братья, истинно веря, что без нее Мишка с Витькой ту или иную вещь даже с места не сдвинули бы.

Кругом поднялась такая невероятная суматоха, что не сразу можно было разобраться, что здесь происходило. Люди наскакивали в спешке друг на друга, в узких проходах барака образовался затор. Пошла в ход отборная брань, люди носились как неприкаянные, не помня себя от возбуждения и готовые ни с того, ни с чего вцепиться друг другу в горло. И вся сногсшибательная карусель завертелась из-за того, что начальство пригрозило запоздавшим с погрузкой переезжать на пристань за свой счет.

 

- 162 -

Этого бабы самостоятельно сделать не могли, вот они и торопились и бесновались, чтобы не остаться, как говорилось, на бобах.

Если не принимать во внимание мелких стычек из-за неуступчивости, погрузка кулацкого барахла прошла сравнительно благополучно. Как ни странно, в бараках в это утро не оказалось ни одного покойника, точно кто-то всемогущий отодвинул день похорон на другое время.

Мишка с Витькой отстали от своей подводы по нужде и теперь безразлично плелись в хвосте обоза, наблюдая за больными, доживающими последние мучительные дни каторжной жизни. Их везли на трех подводах, уложенных вповалку на настиле болотного мха. За несчастными никто не следил, и никому уже до них не было никакого дела. В такой сатанинской круговерти каждому было чуть-чуть до себя, не то чтобы опекать других и оказывать посильную помощь тяжелобольным.

Пользуясь свободой действий, Мишка с Витькой стали безбоязненно подходить то к одной, то к другой подводе с немощными "врагами народа". Присмотревшись внимательно к одному страшно исхудавшему парнишке с лимонно-желтым лицом, Мишка узнал в нем Степку Мальцева, которого в последнее время нигде не встречал возле бараков. Степка, видать, тоже узнал Мишку и стал подавать ему какие-то непонятные знаки. Мишка подошел к Степкиной телеге, спросил приятеля, что с ним случилось. Степка хотел что-то сказать в ответ Мишке, но не смог и сильно раскашлялся в судорожном хрипе, и голова его бессильно упала на настил мха. Изо рта парнишки тут же хлынула пузыристыми сгустками кровь.

У Мишки и у самого в горле застрял жгучий комок, спирая дыхание. При виде крови Мишку начало тошнить, словно он проглотил что-то зловонное. Он отвернулся от Степки и шел какое-то время с опушенной вниз головой, придерживаясь за задок телеги. Ему стало понятно: приятель умирает, безжалостно растоптанный ублюдками кровавой системы. И никто уже не мог ему помочь в суровой участи, облегчить последние предсмертные страдания. Да и кто мог в эти скорбные минуты прощания с жизнью проявить сострадание к парнишке: бабушка сама находилась на грани погибели, а сестренка Маша таинственно исчезла незадолго отъезда из Лузского лагеря. Не до Степки Мальцева было и другим отъезжающим на пристань. У каждого своего несчастья было по горло, чтобы кто-то сумел найти время проявить заботу об умирающем мальчишке.

Мишке показалось, будто Степка слегка двинул правой рукой, издал какой-то приглушенный звук. Мишка насторожился, ожидая от Петьки новых звуков и движений. Через минуту, другую Степка действительно начал двигаться с еще большей энергией, не сводя с Мишки вопрошающего взгляда. Теперь не трудно было догадаться, что все его усилия сводились к тому, чтобы высказать что-то самое сокровенное, но немеющий язык

 

- 163 -

умирающего плохо повиновался его угасающей силе воли. Мишка подошел вплотную к напружинившемуся до предела приятелю, тихо спросил его:

- Тебе, может, чего-нибудь надо, Степа? Говори, я постараюсь найти.

- Нет, Миша, мне теперь уже ничего не надо, - с трудом выдавил из себя недолгой паузы Степка. - Я умираю, дружочек мой бесценный... Ухожу навсегда из этого злого, удушливого мира, где все до безобразия пропитано ложью, обманом и бесчеловечной подлостью двуногих тварей. Я страшно устал от такой вероломной жизни, мне... хочется отдохнуть и забыться от всех бессмысленных забот и волнений... Такая жизнь не по мне, она только давит и угнетает, больно терзая душу и ...сердце.

Степка снова закашлялся, жадно хватая перекошенным ртом воздух. Мишка снова затаил дыхание в выжидательном напряжении, мучительно терзаясь за друга. Когда приступ кашля кончился, Степка, задыхаясь, молвил:

- Видно, бабушка Марфа верно сказала, что я Богу нужнее, чем земным властителям. Вот он и собирается забрать меня в свои хоромы... А надо бы еще пожить немножко, посмотреть на солнышко, на даль степную, послушать пение разных чудесных птичек, а потом умереть спокойно. Жизнь пошла такая ужасно скверная и непутевая, что и жалеть ее не стоит. - Делая еще одно отчаянное усилие, Степка еле слышно выдохнул посиневшими губами: - Если доживешь, дружок, до конца каторги, расскажи людям, как мы страдали, сами не зная за что... Вот возьми на память обо мне ремень с нержавеющей пряжкой. Он мне теперь ни к чему... И прощай на век!

Мишка был очень тронут подарком друга. Его охватило лихорадочное волнение, а завещание Степки и вовсе оглушило своей неожиданностью, заставив о многом задуматься. Не слишком ли много для одного парнишки этих ответственных поручений-завещаний, выпавших на его долю?!

Пока Мишка терзался раздумьями, как ему лучше поступить, Степка тем временем несколько раз тяжело всхлипнул и уронил голову на бок. С этого момента все земное для него навсегда кончилось.

 

5

 

Котласская пристань встретила очередной обоз с лишенцами гулом пароходных гудков, скрежетом подъемных механизмов, криками возчиков, стонами и ревом согнанных сюда насильственно крестьян. Крайне враждебно встретили дырявых деревенских богачей местные псы и милиционеры. И те, и другие зло ощетинились на незваных пришельцев, усматривая в них своих врагов, способных причинить им вред. И, не дожидаясь, когда они это сделают, сами первыми набрасывались с

 

- 164 -

остервенением на невесть откуда взявшихся противников. И трудно было разобраться, кто и кого сильнее кусал.

Как в огромном муравейнике сновали на пристани в разных направлениях жалкие фигурки людей-букашек, тщетно пытавшихся что-либо найти, для себя в сумасшедшей круговерти. Но здесь скорее можно было что угодно потерять, нежели чего-то найти. Куда не обращаешь подавленный взор, повсюду видишь сгорбленных женщин, угрюмых детей, беспомощных старцев, а среди этого жалкого скопища обездоленных россиян - по-хозяйски гордо шествующих чванливых блюстителей порядка. Здоровых, трудоспособных мужчин среди доставленных на пристань семей лишенцев не было. Их угнали три месяца назад в неизвестном направлении и с тех пор никому ничего не сообщили о них, будто эти люди сквозь землю провалились.

Между грудами сундуков, ящиков, самодельных чемоданов и конных повозок шныряло немало тут и там опустившихся личностей, готовых что-то урвать для себя. А урвать у этих и без того обобранных людей было уже нечего, кроме немудрящей одежонки из домотканного полотна. Блюстители порядка не особенно ретиво преследовали шпану и всякую деклассированную шваль. И это не удивительно: сами они восходили в своей родословной к подзаборным воришкам и элементам нечистоплотного поведения.

Возчики не слишком церемонились с кулацким барахлом. Как только дали команду, они тут же с ухарской бесшабашностью расшвыряли направо-налево из телег крестьянские пожитки и скоропалительно погнали людей обратно за очередным принудительным грузом. Этим бедолагам тоже было невмоготу от постоянных общественных повинностей или, как говорили недовольные мужики, работать бесплатно на красного барина.

Екатерина Ларионова с большим трудом собрала разбросанные вещи в одно место. Ей бы сейчас с огромным брюхом лежать в постели, приготовиться в спокойной обстановке к предстоящим родам, а она, как неприкаянная, мыкалась туда-сюда, спасая от расхищения последние уцелевшие вещи. Как умели, помогали ей детишки, на горьком опыте постигая мудрости новой каторжной жизни. У сундука оторвалась одна петля, он наполовину открылся, обнажив свои убогие внутренности. Мишка с Витькой немало пошарили по пристани в поисках гвоздей или шурупов. И они добились своего: нашли, чего искали. Сундук починили и поставили в строй.