ЕЩЕ О БРИГАДИРАХ И ПРИДУРКАХ

 

 

В бригадиры ставили, как я уже говорил, в основном блатных — они были покрикливее, да поопытнее. А нашему брату надо было действительно знать какое-либо дело хорошо, чтобы попасть в бригадиры.

Довелось мне поработать в строительной бригаде. Вернее, именовалась бригада строительной и строить должна была мост! Но когда формировали бригаду — об этом либо не знали, либо не подумали, как выяснилось позднее.

Расстояние от Магадана до лагпункта Учугей - 600 км. Снова в грузовиках, друг у друга на коленях. А по пути одна мысль: завезут в глубинку — у кого там спросишь, как этот мост строить?

По прибытии стали выбирать бригадира. Как-то все поняли, что раз надо строить, то хоть бригадир должен понимать — пусть даже приблизительно, как это делается. Выбрали единственного в группе инженера. То, что он не мостостроитель — никого не смутило. Инженер — и ладно.

Пять дней дали, чтобы "наладить быт", а на эти дни сухой паек: 600 г хлеба — как будто из глины, 15 граммов сушеной американской курятины (видно, военные еще запасы) , 12 г фасоли, 20 г сахара и ложку растительною масла.

Как это превратить в съедобную пищу? Бывшие узники гитлеровских концлагерей, и основном несчастные военнопленные, научили, поделились опытом. Ссыпали добро в кучки, из банок соорудили кастрюли — и по очереди варили похлебку.

 

Из жердей настлали нары. С огромным трудом, благо, что в народе умельцы всегда найдутся, навели крышу, наладили окна и двери, даже печку ухитрились сложить. Но все же — как строить мост?

Начальником участка нам попался алкоголик. Он, на нашем сухом пайке здорово сэкономил, и теперь только и знал, что из муки и сахара, украденного у нас, варил самогон да пил до одури.

Однажды, слегка протрезвев, привез он нас на берег реки и приказал пробить в 4-метровом льду котлованы под быки для будущего моста. Орудия производства - лом, кирка. Что хочешь, то и делай.

Вот тут и начал наш новоизбранный бригадир шевелить мозгами. Пока лед кололи - еще так-сяк, а потом дошли до грунта - вечной мерзлоты. Нашими орудиями труда его явно не одолеть. А ямы нужны метровые. Люди совсем пали духом. И тут доказал им бригадир, что не зря он все же диплом получал. Пользуясь постоянным пребыванием начальника в невменяемом состоянии, решил он пойти на хитрость: растопили лед кострами, в ямы, чуть поковыряв грунт, поставили балки "на попа". Мороз тут же накрепко прихватил их - и впечатление создалось вполне приличное.

Приехала комиссия, полазила, выпила с начальством и, чтобы скорее убраться с мороза, выдала работягам премиальные - по 3 рубля на душу...

Так у нашего бригадира впервые родилась мысль о том, что "туфта" — дело для заключенных полезное и нужное.

Этот первый опыт был школой для вновь назначенного бригадира. Он, правда, понимал, что это путь опасный, но ведь каждый день жизни тут был опасен. А так он мог создать себе и бригаде, если не сносные, то мало-мальски терпимые условия существования. Это была жалкая, но все же добавка к каторжному пайку и облегчение труда. Иначе— истощение и верная смерть, это понимали асе, даже новички, Да на это ведь и рассчитаны советские каторжные работы...

Разумеется, такие штуки можно делать только в том случае, если ты знаешь, что бригаду вскоре переведут на но-

 

вое место, и в случае чего — спросят с начальника, а уж бригада подтвердит, что все работали по его указаниям,

К счастью, еще до весны бригаду, состоявшую почти целиком из "врагов народа" и "изменников родины", перегнали за сотни километров — в этих краях иначе расстояния не измеряются — на "отсыпку" одноколейной дороги, которая пришла в негодность.

Что такое "отсыпка"? Очень просто: надо разработать грунт в карьерах, подвезти его к дороге (50-70 км), разровнять этот грунт на дороге и очистить кюветы для талых вод.

Тут уж бригадир имел кое-какой опыт и учел все с самого начала. Закрывая наряды на работы, он сразу же указывал самый тяжелый грунт — значит, и расценки выше, и нормы ниже. Записывал и производственные, и непроизводственные работы, расставлял людей так, чтобы видимости было побольше, а нагрузки — поменьше. Ввел порядок: начальнику участка — "кусок" от всех. Результаты не замедлили сказаться: начальник был пьян, а заключенные получили премиальные - на этот раз по десятке в месяц. Бригадиру даже позволили покупать у местных жителей якутов — мороженое мясо, сору (мороженое кислое молоко) и табак-самосад. Разрешили двум рыбакам в сопровождении конвойного ходить к озеру на ловлю. Ловили там щук, часть съедали, а часть бригадир заставлял солить и вялить впрок: кто знает, какая будет следующая работа?

Но тут пришла весна, и мост, построенный нами раньше, разумеется, снесло первым же паводком. По счастью, прежний начальник не стал особенно разбираться, тем более, что нас поблизости уже не было. Но бригадира все же сняли.

И посадили опального бригадира в шахту, в забой. А слава, как известно, впереди нас идет. Там уже об этом бригадире были наслышаны, и тамошний бригадир поставил его закрывать наряды.

Закрывать наряды — на каторге дело хитрое. Пришлось бригадиру голову поломать, но способ он все же нашел, и углекопы хоть немного вздохнули: получки стали поприличнее, можно было прикупить кое-что на стороне и хоть

 

как-то пытаться спастись от цынги, которая косила на Колыме почти всех.

Но опять случилось так, что понадобился бригадир в новую бригаду. Стали искать подходящего, а тут кто-то, из бывшей строительной бригады возьми и скажи, мол, есть тут горный инженер - и показал все на того же бригадира-"мостовика". Начальник даже разозлился: нечего темнить, говорит, собирай бригаду. Пришлось инженеру подчиниться. Отобрал он 42 человека - удалось обойтись почти без блатных, и пошли они, голубчики, в шахту 10-бис.

Работа в шахте велась в две смены, норма была - 5,5 тонн угля в день на душу.

Главный инженер шахты, человек молодой и, конечно, вольнонаемный, понимал, что такая норма невыполнима. Узнав, что появилась "интеллигентная" бригада, с бригадиром-инженером, он решил немного помочь. Он отозвал в сторону бригадира и объяснил ему распределение обязанностей бригаде: сколько должно быть подсобников, сколько добытчиков, какой труд как оплачивается. Оказывается, сшивается при бригадах разный люд, который никакого отношения не имеет к добыче угля, а только числится за бригадой и уменьшает заработок тех, кто выдает уголь. Бригадир в этом деле разобрался и нашел возможность снова облегчить труд заключенных. Пообвыкнув некоторое время, он попросил начальника шахты перевести его бригаду на трехсменную работу и позволить бригадиру не ходить из шахты в зону, мол, тогда он все время сможет видеть, как кто работает. Выдолбив в лаве "ложе" для сна, бригадир обеспечил доставку хлеба и баланды из лагеря и начал изучать возможности получения "туфты" и здесь, в шахте. А начальнику пообещал 140 процентов выработки.

Оказалось, на шахте возможностей для "туфты" - край непочатый. И бригадир этот "пласт" разрабатывал куда активнее, чем угольный. Не стану вдаваться в подробности: подозреваю, что во времена Стаханова, когда труд в шахтах был еще недостаточно механизирован, ударники пользовались почти теми же методами, а может, и сегодня пользуют-

 

ся, усовершенствовавшись в соответствии со временем...

Но как веревочка ни вейся — конец будет. Нагрянула бригада госконтроля горнорудного управления, проверили они наряды, готовую продукцию — и сразу раскусили, что кабы бригада сделала все, что в нарядах записано, то сопки, окружающие шахту, были бы давно засыпаны углем по самые макушки, а если бы весь крепежный лес был действительно подготовлен и доставлен в шахту, его хватило бы на много лет вперед.

Бригадира, разумеется, по шее — он ведь "зэк", а начальника шахты сняли "за близорукость".

Но лагерники уже прослышали про "бригадира-умельца"; они знали — за ним не пропадешь. Знали и политические, знали и блатные. А у этих и сила была защитить его, где надо. Когда на левом берету Алдана было решено построить гидроэлектростанцию, его перебросили туда как старшего электрика — уже почти по специальности. Правда, пока станцию еще не монтировали, пришлось ему руководить земляными работами.

Копошилось на этой стройке около 100 человек, командовали ими 4 бригадира, вес — из блатных. Известно, что в тех краях - вечная мерзлота, а норму дали — 0,75 кубометра при ручном инструменте, без взрывчатки. Ясно, что ослабевшие, вечно голодные заключенные никак не могли вытянуть такую норму— даже палки блатных бригадиров не помогали, Люди мерли, как мухи.

Бригадир сразу взял быка за рога и стал доказывать на-чальС1ву, что такая норма — может, для песчаного грунта, а тут грунт крупнообломочный, да еще мерзлый, на него и норма положена другая. И представьте, добился: норму снизили до 0,3, а при морозе в минус 60 градусов — это значило почти выиграть жизнь...

Бригадир завел порядок на ночь разжигать костры на месте завтрашней работы — возле них дежурили. За ночь мерзлота оттаивала вглубь на 25-30 см и это намного облегчало труд заключенных.

Вот вам и "придурок" — так принято называть тех, кто

 

и на каторге, и в лагерях "пристраивался" к работе полегче. Мало ли этот человек поломал себе голову, чтоб вырвать у лагерного начальства еще какое-нибудь послабление, каждую толику своей изобретательности использовал, чтобы хоть немного облегчить поистине каторжный труд "политических"; ведь блатные попадали на такую работу не часто, они все больше устраивались настоящими "придурками" — где полегче, посытнее, чтоб не работать, а другим морду бить и с них три шкуры драть.

Я сам, проработавший 10 лет на самых разных работах в колымских лагерях, сегодня от всей души благодарен Александру Исаевичу Солженицыну за то, что он разглядел разницу между лагерным "придурком" и "производственными бригадирами", о которых он пишет в третьей части "Архипелага ГУЛАГ".

"К придуркам производственным, — пишет Солженицын, — никак несправедливо было бы относить упрек "объедают", сидят на шее: не оплачен труд работяг. Но не потому, что придурков кормят; труд придурков "производственных" тоже не оплачен — все идет в ту же прорву. А остальные нравственные сомнения остаются: и почти неизбежность пользоваться бытовыми поблажками, и не всегда чистые пути устройства, и заносчивость. Но все тот же вопрос на вершине: что ты сделал для общего блага? Хотя что-нибудь? Хоть когда-нибудь? А ведь были, были, кто может, подобно Василию Власову вспомнить о своих проделках в пользу всеобщего блага. Да таких светлоголовых умников, обходивших лагерный произвол, помогавших устроить общую жизнь так, чтобы не всем умереть, чтобы обмануть и трест, и лагерь — таких героев Архипелага, понимающих свою должность не как кормление своей персоны, а как тяготу перед арестантской скотинкой — таких придурками не извержется и язык назвать. И больше всего таких было среди инженеров. И слава им".