Глава 23. Радостные встречи

 

...Однажды, вернувшись из своего «Ташпроектбюро», я обнаружил во флигеле Изю с прелестной темноволосой девушкой. Прежде, чем она представилась, я догадался: «Это Рива». И услышал:

— Ревекка.

Я пожал протянутую ею руку и обнялся с братом. За наспех собранным ужином мы решили, что Изя будет жить в моей комнате, а Риву мы для начала проводим к знакомой мне семейной паре Левитов. Они жили в районе Ташкента, называемом Урдой.

Поздно ночью, возвращаясь к себе на Арпапай, мы с Изей зашли в мрачное, как ОГПУ, здание почтамта. В Баку, на Мариинскую, полетела телеграмма — мама должна была поскорее узнать, что оба ее старших сына наконец снова вместе. Теперь, когда мы лишены были права даже показаться в родном городе, оставалось надеяться, что мама приедет к нам погостить.

Как-то вечером — мы собирались ужинать — без стука распахнулась дверь нашего флигеля. Изя, сидевший лицом к двери, выскочил из-за стола, широко раскинув руки.

— Аня! Наконец-то...

Аня, выбравшая, как и я, по совету брата, местом жительства после ссылки Ташкент, явилась без предупреждения и наслаждалась радостным переполохом. Ее горячие губы коснулись моей щеки.

— Вырос-то как! — она крепко обняла меня.

Под распахнувшимся коверкотовым плащом открылась красная кофточка. А перед моими глазами встал зеленый ахмедлинский склон, распластанное коричневое

 

пальто. Опрокинутый, разбросавший ноги Давид. Анины пальцы с короткими обкусанными ногтями в его волосах... Все это мелькнуло в памяти — но отчетливо, с мельчайшими подробностями. Я видел барашки волн, колебание травы под порывом ветра, божью коровку, ползущую по рукаву.

— Ефим Лазаревич! Нахал! Яша, пустите!

Голос Ани вернул меня в нашу просторную комнату над шумящим Бозеу. Не обращая внимание на негодующие крики, Яша торжественно нес Аню на руках вокруг стола.

— Нет, нет, гражданка Берман, вы, пожалуйста, ознакомьтесь с общей камерой, где живут ваши друзья. И учтите, на руках вас будет носить только ваш новый знакомый,— длинный нос Яши нависал над румяным Аниным лицом, залитым смехом. Кивнув в нашу сторону, Яша презрительно добавил: — А из этих один уже жених, а другой только набирается ума-разума...

— Верно,— кинулся к двери Изя.— Я скоро, только приведу Риву.

— Отлично,— Яша с видимым сожалением опустил Аню на пол и сдвинул маленькие умные глаза к переносице.— Давай-ка ты, Шура, готовь под руководством дамы ужин.

Повязавшись полотенцем, Аня взялась за продукты. Почистила картошку и поставила ее вариться на керосинку. Нарезала тонкими длинными ломтями баклажаны и, обваляв в муке, бросила в кипящую подсолнечным маслом сковороду на примусе.

— Открой окно, пусть угар выйдет,— сказала она мне.— И сними кастрюлю с картошкой, поставь чайник.

Нарезая колбасу, Аня спросила:

— А Рива эта, как она выглядит? Откуда она?

— Ревекка Абрамовна Злобинская из бывшего Ели-

 

заветграда, ныне Зиновьевска,— отвечал я.— А какая — увидишь сама...

Вскоре после Аниного приезда к нам постучал почтальон — хмурый узбек в тюбетейке. Я выхватил у него из рук телеграмму, пробежал глазами, завопил:

— Изя! Мама просит встретить! Вагон номер...

— Распишитесь,— буркнул узбек, протягивая мне огрызок химического карандаша.

— Мама приезжает, понимаете? — выкрикнул я ему в круглое лицо.— Я ее два с половиной года не видел!

Лицо узбека, такое неприветливое, вдруг озарилось улыбкой.

— Хорошо будет,— сказал он, щелкнув пальцами.— Радостный встреча...

Когда за почтальоном закрылась дверь, Изя забрал у меня листок бумаги с неровно наклеенными строчками телеграфной ленты.

— Представляешь, она будет ехать и думать о том, что все эти заоконные пейзажи видели ее сыновья изнутри гнусного вагонзака! — воскликнул я.

Брат покачал в ответ головой:

— Барух ха-Шем, она и представить себе не может, что такое вагонзак.

— Слава богу,— согласился я и с улыбкой пообещал: — Ничего, мы ей еще опишем его!

— Нет, Саул. Мы и без того истерзали ее сердце,— со вздохом произнес Изя.— Она не должна знать об испытаниях, выпавших на нашу долю. Более того, нужно из кожи вон вылезти, чтобы наша здешняя жизнь показалась ей сытой и устойчивой, понял?

Я поднял руки, словно сдаваясь:

— В Ташкенте проблема с жильем, но у нас с тобой она уже решена. А проблемы с работой здесь нет. Что-нибудь подыщем тебе хоть завтра.

 

— Хочешь сказать, мама увидит, что у нас пет проблем, и успокоится? — усмехнулся брат.

— Мама увидит, что мы оба зарабатываем себе на жизнь,— кивнул я.— К тому же я ей уже трижды пере воды отсылал.

— Нет, этого мало, Саул. Люди без проблем имеют время и деньги на отдых,— заметил Изя.— Покажем себя заядлыми театралами и обязательно сводим маму на какое-нибудь представление!

...Мы никак не могли дождаться минуты, когда поезд, пыхтя от усталости, вкатится на вокзальный путь. Но вот мы увидели маму в окне и закаменели на мгновение. А потом опрометью бросились за тамбуром, который еще полз мимо вместе с усатым проводником в нарядной униформе.

Скоро мы с Изей буквально вынесли маму на руках из вагона. Она переводила глаза с меня на Изю и обратно, по ее щекам текли слезы. Мы покинули дом детьми, мальчишками, а теперь мать видела своих сыновей, ставших мужчинами. В горле у меня застрял комок, который я никак не мог проглотить. Изя держался немногим лучше, но все же нашел в себе силы спросить шутливо:

— Что же ты одна, без Борьки? Мы до последней секунды надеялись, что ты везешь его с собой в качестве сюрприза!

— Нет, сыночки мои, Боренька приехать никак не мог. Он и в порту грузчиком работает, и на рабфаке учится. Хочет в Азербайджанский индустриальный поступить, на строительный...

— Познакомься, мамочка. Это Рива,— сказал Изя.— А это моя мама, Мария Вениаминовна.

Рива неожиданно шагнула вперед и поцеловала маму в мокрую от слез щеку:

— Здравствуйте. Я вместе с мальчиками вас очень

 

ждала.

— Рива моя невеста, мам,— добавил Изя.

...Вечера вместе с мамой промелькнули быстро. Днем, пока мы были на работе, она хлопотала по хозяйству, стараясь придать нашему жилищу хотя бы отдельные черточки родного дома. Долго еще после маминого отъезда слезы наворачивались на мои глаза, когда я видел следы ее пребывания в нашем флигеле. Особым образом свернутая салфетка, высохший букет в стакане, уютная шторка на окне, несколько бакинских фотографий...