- 66 -

ГЛАВА 14

23/15 км

 

Так жили мы не очень долго. В один прекрасный день нас всех с детьми погрузили на машину и повезли из Магадана в сторону трассы. Стало страшно, что если завезут куда-нибудь на трассу, детей отберут и погибнем там. Ехали совсем не долго, и повернула машина вправо. Стало еще страшней. Местности-то мы не знаем, не знаем, куда ведет эта дорога. Проехали, возможно, еще столько же, и показался какой-то поселок, а в нем лагерь, вышки. Мы немного успокоились. Вскоре нам объяснили, что в этом лагере находится детский дом для детей заключенных, а матери живут в этой же зоне и работают на разных хозяйственных работах. Кормящие матери имели возможность видеть своих деток по нескольку раз в день. В начале я работала дворником.

По прибытии в лагерь нас, конечно, пересчитали, переписали наши вещи и свалили в кучу возле вахты, а мы понесли своих деток сдавать в этот детский дом.

Дом оказался прямо в зоне, большой, деревянный, светлый и чистый. Вся обслуга в чистых белых халатах. Врач - очень интересная, но неприветливая дама, ленинградка по фамилии Львова. Все, кроме начальника санчасти, были заключенные. Очень тяжело, конечно, было отдавать детишек вот так, из своих рук, но пришлось. Пошли за своими вещами, а затем надзирательница повела нас в барак, где мы получили места на третьем ярусе.

Вот так началась для нас новая жизнь. Барак для жилья женщин в зоне был единственный, но большой. Нары в три яруса. Клопов уйма, по ночам они так кусали, что не возможно было уснуть. Я в этом отношении была счастливой, меня они не кусали. Детей кормить ходили по нескольку раз в день, а в оставшееся время посылали нас на хозяйственный двор пилить и колоть дрова для столовой детского дома. Мы особенно любили обслуживать детский дом, потому что

 

- 67 -

как понесешь дрова, чтобы уложить под стенку, то там же тихонько и в окошко взглянешь на ребенка. Посылали нас и в прачечную стирать детское белье. Прачечная была за зоной. Нас вечером туда отводили и закрывали на замок, а утром открывали и отводили нас обратно в зону. С собой мы несли уже постиранное и выглаженное детское белье. Свои вещи постирать тоже была возможность, хотя это не разрешалось, но ночью мы могли полоскаться в воде вволюшку.

Детей кормили и смотрели очень хорошо. У них был красивый, художниками разрисованный игровой зал. На воздухе был крытый манеж для малышей. Веранда, где они в мешках спали после обеда. Кто был свободен от работы, тому разрешалось после обеденного сна подержать ребенка на руках. В свободную минуту мы старались туда наведаться.

Кормящим матерям, кроме общего питания из общей столовой, отпускали кое-что с детской кухни. Это тоже вызывало зависть других женщин. Разрешалось шить и одевать детям свою одежду, только требовалось, чтобы она была идеально чистая.

Моя девочка развивалась и росла очень быстро. В восемь месяцев она начала ходить. Говорить тоже стала очень рано. Ее первые слова почему-то были "табак, черпак, вандуо и уога". Два последних слова - литовские. Потом она сказала "папа", а только потом "мама". А вот с формированием зубов у нее шли дела плохо. Первый зуб показался только в полтора года. Оттого что у девочки не росли зубки, вольные женщины, жены начальников приносили яичную скорлупу, на кухне ее сушили, мололи на порошок и давали ей. Она охотно ела, ела она даже штукатурку со стены. В детском доме были очень хорошие няни. Они меня успокаивали, я очень боялась, что это какая-то аномалия, но, слава Богу, и это прошло. Вообще моя малышка была очень здоровым ребенком, за два года, прожитых в этом лагере, она болела только один раз.

Несмотря ни на что, это были очень счастливые годы в моей жизни. Я была не одна, со мной была моя дочь. Как-то

 

- 68 -

раз я пришла после очередного сердечного приступа, чтобы подержать ее на руках, а она мне и говорит: "Нет, не надо, ты болеешь". Вот таким она была ребенком.

Когда детям стало исполняться по два года, пошли разговоры, что детей будут отправлять в вольные детские дома. Сердце сжималось от этих разговоров. Всем было страшно, но сделать ничего было нельзя.