Из следственного дела 1945 г.^***

 

1.Из письма 1 Управления НКГБ СССР

во 2 Управление НКГБ СССР

о выдаче визы Г.И.Мясникову

 

27 декабря 1944

При рассмотрении вопроса о въезде из Франции в СССР известного Вам Мясникова Г. И., руководством Наркомата было принято решение выдать ему визу на въезд в СССР с целью привлечения его здесь к ответственности как изменника Родине.

 

Из НКИД СССР нами получено сообщение, что 18.XII.44 г. нашим посольством во Франции Мясников направлен в СССР. Т.З. Отд. конверт.

 

2. Из протокола допроса Г.И.Мясникова

 

18 января 1945

/.../Вопрос: Вследствие каких причин вы бежали за границу?

Ответ: Начиная с 1920 года я, имея разногласия с Центральным Комитетом РКП(б) по вопросам определения сущности пролетарского государства, диктатуры пролетариата и пролетарской демократии, проводил нелегальную фракционную борьбу, выразившуюся в создании так называемой «Рабочей группы».

Организация этой группы, по мысли ее руководителей, должна была перерасти в легальную партию, могущую противопоставить себя РКП(б) и повести с ней борьбу в новых условиях легального существования.

К концу 1922 г. «Рабочая группа» организационно оформилась. Это нашло свое выражение в создании «Центрального бюро» и опубликовании «Манифеста», автором которого являлся я — Мясников, принятого за платформу нашей оппозиционной группы. Уже позднее «Центральное бюро» издавало свой печатный орган «Рабочий путь к власти», нелегально распространявшийся в СССР, особенно в городах, где рабочая группа имела некоторое влияние, как то: Москве, Ленинграде, Харькове и Нижнем Новгороде.

За проводимую мною нелегальную фракционную работу я неоднократно подвергался репрессиям со стороны органов советской власти и последняя мера наказания мне была определена — ссылка в Ереван.

Будучи несогласным с политикой, проводимой Советским правительством и ЦК ВКП(б), а также желая избежать дальнейших репрессий, я решил бежать за границу.

Вопрос: Расскажите, как проходила подготовка к побегу?

Ответ: В начале 1928 года после нелегального издания моей брошюры «Что такое рабочее государство», в Москве состоялось тайное заседание «Центрального бюро рабочей группы». На заседании было принято решение, обязывающее меня во избежание ареста за издание брошюры бежать за границу и выполнять функции заграничного представителя этого бюро.

Вопрос: Из каких источников вам стало известно о состоявшемся решении, ведь вы находились в Еревани?

 

Ответ: Об этом решении мне рассказал прибывший по поручению «Центр[ального] бюро» для встречи со мной Кузнецов Николай (отчество не помню) /.../

Вопрос: По каким вопросам вы допрашивались в политической полиции в Тегеране?

Ответ: Чиновник полиции допрашивал, главным образом стремясь выяснить мотивы, побудившие меня бежать из СССР, задавая наводящие вопросы, не являюсь ли я агентом ГПУ. Я отверг его предположения, доказывая, что это несовместимо с той политической позицией, которую я занимал в отношении руководства ВКП(б). Я документально доказал, что являюсь ссыльным и последнее время проживал в Ереване.

На допросе я требовал своего освобождения из-под стражи и предоставления мне возможности выехать из Персии.

Вскоре в полиции мне было сообщено, что германским правительством мне разрешен въезд в Германию. Для оформления документов я просил препроводить меня в немецкое консульство, где мне в визе было отказано по представлению советского посла. Тогда я решил бежать из-под стражи. В этих целях я попросил отпуск на 24 часа с целью, якобы, оформить свой выезд из Персии через одно из иностранных представительств. В сопровождении полицейского я дошел до советского посольства и зашел туда один, т.к. полицейский на это права не имел. В беседе с советским консулом я сообщил ему, что, якобы, имею намерение возвратиться в СССР, чего в действительности не было. Из посольства вышел другим ходом и, таким образом, я ушел от персидской охраны и создал видимость у советских представителей моего намерения, якобы, возвратиться в СССР^*.

Вопрос: Находясь в Иране, с какими лицами или антисоветскими организациями вы устанавливали связь?

Ответ: Я послал телеграмму Троцкому в Стамбул и председателю немецкого рейхстага с сообщением, что я нахожусь под стражей в Тегеране и прошу оказать мне помощь. Вопрос: Вам Троцким была оказана помощь? Ответ: Нет. Уже позднее, будучи в Турции, от его сына Седова я узнал, что последний по поручению Троцкого послал на мое имя в Тегеран письмо и деньги, которые по распоряжению персидских властей были возвращены в Стамбул, где проживал в то время Троцкий.

Кроме того, я заходил в чехословацкое представительство и, встретив знакомого мне ранее по совместному пребыванию в Ростовской тюрьме сотрудника посольства, б.эсера (фамилию его

 

забыл), я передал ему мои рукописи для дальнейшего направления их в исторический архив гор.Праги.

Вопрос: Как долго вы находились на нелегальном положении в Персии?

Ответ: После того, как ушел от преследования персидской полиции, я решил воспользоваться поддержкой знакомого мне по совместному пребыванию в полиции депутата меджлиса (фамилию его не помню). Он был арестован за сопротивление реформе шаха Пехлеви и до моего побега был освобожден. Он меня снабдил деньгами и дал проводника. В этот же день я уехал из Тегерана и при помощи переправщиков в июне 1929 года достиг турецкой границы /.../

Т.З. Л.31, 32, 34-36.

 

3. Из протокола допроса Г.И.Мясникова

 

19 января 1945

/.../Вопрос: Нам известно, что будучи в Турции вы установили связь с Троцким. Почему вы об этом «умалчиваете»?

Ответ: Не скрываю, что в Турции я встречался с Троцким.

Вопрос: Покажите, при каких обстоятельствах вы установили с ним связь.

Ответ: По прибытии в Стамбул в полиции с меня взяли подписку, что на территории Турции я не буду заниматься какой-либо политической деятельностью и обязуюсь в ближайшее время покинуть пределы страны. Будучи в полиции, я осведомился, по какому адресу проживает Троцкий. Чиновник полиции рассказал мне, как найти Троцкого, и я направился по указанному адресу. В тот же день я встретился с Троцким в доме, где он проживал.

Вопрос: С какой целью вы встретились с Троцким?

Ответ: Я находился в крайне тяжелом материальном положении и рассчитывал получить от Троцкого некоторую поддержку.

Вопрос: Очевидно, не только получить материальную поддержку, а и установить контакт по вражеской работе против СССР?

Ответ: Я не хотел какого-либо организационного и идейного блока с Троцким, так как он неприязненно относился к руководителям «рабочей группы» и лично ко мне — Мясникову.

Вопрос: Тем не менее по приезде в Стамбул вы поспешили связаться с ним. Скажите, о чем вы говорили с Троцким?

 

Ответ: Троцкий принял меня в своем рабочем кабинете весьма высокомерно. В беседе с ним я рассказал о преследованиях меня турецкой полицией, а также о своих материальных затруднениях и просил Троцкого оказать мне содействие получении визы на выезд из Турции в Западную Европу. От содействия в получении визы Троцкий отказался. В связи с тем, что я не имел квартиры, Троцкий предложил мне на некоторое время остаться у него. В квартире Троцкого я прожил несколько суток.

Вопрос: А вопросы антисоветской работы разве вы не обсуждали с Троцким?

Ответ: В самом начале беседы Троцкий предупредительно заявил мне, что он не намерен обсуждать со мной какие-либо политические вопросы и поэтому на эту тему у нас разговора не было.

Вопрос: Вы показываете неправду. Являясь непримиримыми врагами ВКП(б) и будучи объединены чувством ненависти к советской власти, вы не могли обойти молчанием вопроса своей предательской работы против советского государства. Показывайте правду, о чем вы договорились с Троцким?

Ответ: Повторяю, что при встречах с Троцким политических вопросов мы не касались. Беседовали, главным образом, по вопросам, не имеющим отношения к нашей борьбе с ВКП(б). Троцкий больше говорил со своим сыном Седовым^* и секретарем Франк^** о рыбной ловле и охоте и никаких суждений по вопросам политического характера в моем присутствии не высказывал.

Вопрос: Напрасно вы пытаетесь свои переговоры с Троцким о планах совместной борьбы против советской власти представить как обывательский разговор о рыбной ловле и охоте. Предлагаем говорить правду. /.../

Ответ: Поддерживать связь с Седовым, а через него и с Троцким меня заставило критическое положение, в котором я оказался в Турции. Дело в том, что в Турции, кроме них, я никого не имел знакомых и поэтому, несмотря на политическую и личную неприязнь к Троцкому, я не хотел порывать связь.

Все мои встречи с Седовым носили личный характер и только в одну из встреч я предложил ему сообщить Троцкому о моем намерении написать статью по вопросу позиции «рабочей группы» в случае вооруженного столкновения СССР с буржуазными государствами и напечатать ее в бюллетене, издаваемом Троцким.

Вопрос: Как реагировал Троцкий на ваше предложение?

Ответ: Как сообщил мне Седов, Троцкий отказался напечатать полностью мою статью и предложил написать по этому вопросу краткое письмо в редакцию, но я не согласился.

 

Вопрос: Сколько вы имели встреч с Седовым?

Ответ: С Седовым я встречался довольно часто, но эти встречи, как я уже показал, носили бытовой характер. Я помогал Седову производить закупку продуктов для семьи Троцкого, и за это получал вознаграждение.

Вопрос: Известно, что Троцкий оказывал вам материальную поддержку не только за «хозяйственные услуги». Покажите, на какие расходы финансировал вас Троцкий.

Ответ: От Троцкого я получал деньги всего два раза и незначительные суммы. Первый раз он дал мне на личные нужды 10 долларов и второй раз, перед моим отъездом во Францию — 25 долларов.

Вопрос: А на антисоветскую работу разве вы не получали от него субсидий?

Ответ: Нет, не получал. /.../

Т.З. Л.39-41.

 

4. Из протокола допроса Г.И.Мясникова

 

25 января 1945

/ .../Вопрос: Известно, что, будучи в ссылке, вы развернули активную антисоветскую работу. Покажите подробно о своей вражеской работе в г.Ереване.

Ответ: Находясь в ссылке в Ереване, я написал брошюру «Что такое рабочее государство», закончил писать начатую мной в Томском изоляторе книгу «Критика теории и практики ВКП(б) и Коминтерн» и брошюру «Очередной обман». В своих книгах и брошюрах я подвергал критике теоретические и практические установки ВКП(б) и Коминтерна. Обвинял ЦК ВКП(б) и Советское правительство в том, что они отошли от принципов пролетарской революции и взяли курс на установление государственного капитализма в стране. Я утверждал, что рабочий класс СССР политически бесправен, и обосновывал программные требования «Рабочей группы». /.../ Большинство книг, написанных мной, по техническим причинам остались не изданными. И только брошюру «Что такое рабочее государство» я лично сам сумел нелегально отпечатать на гектографе в количестве 200 экземляров. Несколько экземпляров этой брошюры я распространил среди рабочих гончарного завода в Ереване, путем подкладывания брошюр в местах наибольшего скопления рабочих, например, у проходной будки завода.

 

Большая часть этих брошюр была разослана мной по почте в адрес завкомов следующих заводов: Мотовилихинского, Лысьвенского, Чусовского, Леснера в Ленинграде и других. Таким путем мною было распространено около 150 экземпляров, а остальные я уничтожил перед своим побегом за границу. Несколько книг я передал приезжавшему ко мне из Москвы Кузнецову для центрального бюро «Рабочей группы».

Вопрос: Связь с центральным бюро вы поддерживали не только через Кузнецова, а и через других лиц? Расскажите об этом.

Ответ: Моя связь с членами центрального бюро «Рабочей группы» носила эпизодический характер. В Ереван приезжали из Москвы активисты «Рабочей группы», которые информировали меня о своей нелегальной работе. Я, в свою очередь, через них передавал свои установки членам бюро «Рабочей группы». Вопрос: Назовите фамилии активистов «Рабочей группы», приезжавших к вам в Ереван. Ответ: Я помню только одного Кузнецова Н.В. Вопрос: Вы опять пытаетесь скрывать от следствия своих соучастников по вражеской работе. Настаиваем на том, чтобы вы назвали всех лиц, связанных с вами по нелегальной антисоветской работе в период вашей ссылки в Ереване.

Ответ: Не отрицаю, что ко мне в Ереван по делам «Рабочей группы» кроме Кузнецова, приезжали и другие лица, но прошу поверить, что фамилии их я сейчас не помню.

Вопрос: Приезжали не только связники-одиночки, но целые группы руководящих участников нелегальной «Рабочей группы»?

Ответ: Признаю, что такой случай однажды имел место.

Вопрос: Когда?

Ответ: Летом 1927 года ко мне в Ереван одновременно приехали несколько членов центрального бюро «Рабочей группы», и я провел с ними конспиративное совещание.

Вопрос: Сколько членов бюро присутствовало на этом совещании?

Ответ: Вместе со мной пять членов центрального бюро.

Вопрос: Назовите их.

Ответ: Кроме себя, я могу назвать только Тиунова Сергея^*. Остальных участников совещания я назвать отказываюсь.

Вопрос: Почему?

Ответ: По своим этическим соображениям.

Вопрос: Что это за «этические» соображения?

Ответ: Я могу рисковать своей головой и отвечать за свои поступки, выдавать же других лиц и подвергать их возможным

 

репрессиям со стороны советских органов я не хочу. Если на прошлых допросах и сегодня я называл некоторых своих соучастников по оппозиционной работе, то это делал потому, что [они], кажется, известны органам следствия.

Вопрос: Почему вы полагаете, что остальные активные участники «Рабочей группы» и, в частности, члены центрального бюро, не известны органам государственной безопасности?

Ответ: Насколько мне было известно, ранее они не подвергались репрессиям со стороны органов советской власти, и я предполагаю, что в настоящее время они находятся на свободе и вне всяких подозрений о прошлой связи со мной. /.../

Т.З. Л. 46-47.

 

5. Из протокола допроса Г.И.Мясникова

 

1 февраля 1945

Вопрос: Чем вы занимались в Париже в первое время?

Ответ: Вскоре после приезда в Париж я познакомился с издателем редакции анархо-синдикалистской газеты «Рабочий коммунист» Прюдомо, а через него, в свою очередь, познакомился с неким Жигулевым-Ирининым.

Жигулев-Иринин в то время являлся небольшим предпринимателем по чистке стекол (витрин) в магазинах и устроил меня к себе на работу.

Вопрос: Известно, что с Жигулевым-Ирининым вы были связаны не только как с «предпринимателем», но сотрудничали с ним в активной подрывной работе против советского государства. Вот об этом, в первую очередь, вы и показывайте.

Ответ: Жигулев-Иринин (имя, отчество — не помню) работал сотрудником советского полпредства в Берлине, с 1927 г. — невозвращенец, по своим политическим убеждениям — анархист. В Париже он редактировал газету «Путь труда». Еще до моего приезда в Париж в этой газете были помещены две моих статьи, написанные мной еще в Турции и посланые оттуда во Францию. Будучи в Париже, первое время я имел в виду сотрудничать с Ирининым в этой газете, однако вскоре между нами обнаружились разногласия, и я порвал с ним всякую связь. Дело в том, что Жигулев-Иринин казался мне весьма подозрительным человеком, и я считал его агентом Французской полиции, или, во всяком случае, связанным с какой-либо белогвардейской организацией. Он настойчиво предлагал мне познакомиться с известным белоэмигрантом Бурцевым, в то время как сам Бурцев в издаваемой им газете

 

«Общее дело» поднял против меня «шумиху», обвиняя в организации убийства Михаила Романова. Эта кампания была подхвачена всей белогвардейской печатью, и я вынужден был не только не встречаться с Жигулевым-Ирининым, но и скрываться у своего знакомого француза Вальдпюржера, у котврого прожил около полугода, не выходя с квартиры. Только в начале 1931 г. я сумел устроиться на работу слесарем у владельца мастерской Дюрко.

/.../Вопрос: /.../ Будучи за границей, вы имели связи в СССР и по вражеской работе. Говорите об этом.

Ответ: Какой-либо связи с «центральным бюро» «Рабочей группы» у меня не было. Припоминаю, что в 1931 г. в адрес завкома Пермского пушечного завода (Мотовилиха) я посылал по почте свою брошюру «Очередной обман». Брошюра была написана мною еще во время пребывания в ссылке в гор. Ереване и отпечатана на мои личные средства в 1931 г. в Париже. В этой брошюре я пытался доказать, что в Советском Союзе отсутствует пролетарская демократия и советское государство превратилось в государство капиталистическое. Я писал, что государственную власть в России захватила партийно-советская бюрократия и призывал к уничтожению этой бюрократии.

Вопрос: Прямо говоря, вы призывали к свержению существующего в СССР строя?

Ответ: В брошюре «Очередной обман» я заявлял о необходимости проведения коренных реформ в СССР и, в частности, об устранении Совнаркома, сравнивая его с советом министров буржуазного государства. Я писал также, что необходима амнистия всем политическим заключенным, арестованным за антисоветскую работу, а также указывал на необходимость уничтожить судебные функции ГПУ и развивал другие, направленные против РКП(б) и советского государства взгляды.

Вопрос: Еще кому в СССР вы посылали антисоветскую литературу?

Ответ: Больше никому в СССР я подобных посылок не делал. Свою брошюру «Очередной обман», которая была отпечатана тиражом в тысячу экземпляров, я распространял только за границей.

Вопрос: Каким путем?

Ответ: Вначале я пытался предложить продать ее через один из белогвардейских магазинов в Париже, но получил отказ и после этого решил распространять брошюру лично сам. Мне удалось продать всего лишь несколько десятков экземпляров. Несколько экземпляров я направил в адрес «Рабочей коммунистической партии» — в Германию, «Конгрессу производственных союзов» в

 

Америку, «Независимой рабочей партии» в Англию и несколько экземпляров послал в Бельгию.

Кроме того, несколько брошюр мной были переданы руководителям анархо-синдикалистского движения во Франции, с которыми к тому времени у меня установился личный контакт.

Вопрос: С кем конкретно?

Ответ: Я познакомился с издателями анархо-синдикалистского журнала «Пролетарская революция» — Робер Лузоном^* и был знаком с руководителем анархо-синдикалистской группы — Пьер Монатом^**. Лузон и Монат оказывали мне содействие в устройстве на работу. Оба они, как анархо-синдикалисты, по своим политическим взглядам были близки ко мне, и я поддерживал с ними дружеские отношения. С 1931 г. я принимал участие в общественной жизни французских анархо-синдикалистов и являлся членом «унитарной конфедерации труда».

Кроме того я был в хороших отношениях с бывшим генеральным секретарем ЦК Коммунистической партии Франции Треном, находившимся в оппозиции к Коминтерну и к руководству ЦК Компартии Франции. Нас сближала идея создания «рабочего интернационала». Я передал ему написанную мною еще в Турции платформу и устав будущего интернационала, который, по моим замыслам, должен объединить все течения в международном рабочем движении, находящиеся в оппозиции к 3-му Интернационалу. Мой проект был переведен Треном на французский язык, отпечатан на ротаторе и распространялся во Франции. Несколько экземпляров этого проекта Треном были направлены в Германию, Бельгию и Америку.

Должен сказать, что мы пытались создать центр связи между всеми оппозиционными группами, не входящими в Коминтерн, однако, в конечном итоге, ничего не получилось. /.../

В 1934 г. мною было написано и отпечатано типографским способом две тысячи экземпляров обращения к французским рабочим. В своем «обращении» я писал о терроре в Советском Союзе и о массовых преследованиях оппозиционеров за нелегальную работу. В «обращении» я писал, что бывший редактор печатного органа «Рабочей группы» «Рабочий путь к власти». Тиунов Сергей, в течение шести лет находится под стражей и томится, как я указывал, в камерах ГПУ. В этом «обращении» я выступал против ВКП(б) и Советского государства и призывал рабочих требовать освобождения Тиунова из-под стражи.

Вопрос: Кто являлся источником клеветнической информации о Советском Союзе, которую вы использовали при составлении «обращения»?

 

Ответ: О том, что Тиунов Сергей арестован органами ГПУ, мне рассказал бежавший из Советского Союза бывший работник ЦК ВКП(б) Волынцев. Кроме того, я беседовал с бельгийским подданным, ранее работавшим в Москве и также бежавшим из СССР анархо-синдикалистом «Лазаревичем. Сведения, полученные из бесед с этими лицами, мною и были использованы при составлении «обращения» к французским рабочим. 1500 экземпляров этого «обращения» было распространено среди анархо-синдикалистских профсоюзов во Франции. 400 экземпляров обращения было конфисковано у меня при обыске французской полицией.

Вопрос: А куда были направлены остальные 100 экземпляров?

Ответ: Возможно, что я посылал их для распространения в других странах, но сейчас этого припомнить не могу.

Вопрос: В Советский Союз посылали?

Ответ: Насколько мне память не изменяет, посылал в Пермь, в адрес завкома Мотовилихинского завода. Я рассчитывал, что в Мотовилихе сохранились мои старые оппозиционные связи и посылаемое мной «обращение» к французским рабочим встретит известное сочувствие и поддержку.

Должен сказать, что за издание этого «обращения» в 1934 г. я был арестован французской полицией, меня обвиняли в том, что я вмешиваюсь во внутренние дела Франции и было вынесено постановление о высылке меня из пределов страны. Я был освобожден из-под стражи с предложением в течение трех суток выехать из Франции. Этого решения я не выполнил и скрывался у своего знакомого Анри Баре.

Затем, спустя два месяца, по ходатайству генерального секретаря «всеобщей конфедерации труда» Жуо^*, решение о высылке меня из Франции было отменено. В 1934 г. из Парижа я выехал в гор. Куломье и устроился там работать на строительстве клиники У доктора Ранье Арбельтье и проработал у него до 1936 г. В 1936 г. вернулся в Париж.

Вопрос: Где вы устроились на работу по возвращении в Париж?

Ответ: Я поступил рабочим на международную выставку и работал там до 1937 г. В этот период времени я работал над книгой «Победа и поражение рабочего класса в СССР или кто предал Октябрь — Ленин? Троцкий? Сталин?» Эта книга мною была написана, но издать ее я не сумел. Если следствие найдет нужным, я могу изложить содержание этой книги.

 

Вопрос: Ваше враждебное отношение к Советскому государству и клевета на ВКП(б) достаточно хорошо известны и поэтому нет необходимости останавливаться на изложении клеветнического содержания вашей книги. Покажите, чем вы занимались в последующее время?

Ответ: После окончания строительства французского павильона на международной выставке, я некоторое время был без работы. В 1938 г. я устроился на работу на фабрику «Люстра» по окраске и выделке мехов, но через полгода оказался без работы. В конце 1938 г. я устроился работать в качестве слесаря к частному предпринимателю в мастерскую по изготовлению различных приспособлений для метро. В это время мною была закончена работа над книгой по вопросу перерастания буржуазной революции в социалистическую; «Хроника рабочего движения в Мотови-лихе». Должен оговориться, что в этой книге я не допускал никаких выпадов против ВКП(б).

Вопрос: Не хотите ли вы этим сказать, что вообще прекратили свою подрывную работу против СССР?

Ответ: К этому времени я прекратил свою борьбу против ВКП(б) и никаких действий в этом направлении не предпринимал.

Вопрос: Неправда, будучи непримиримым врагом Советской власти, вы вели активную подрывную работу против Советского государства до последнего времени. Не пытайтесь скрывать что-либо от следствия, а показывайте правду!

Ответ: Я ничего не скрываю от следствия и показываю только правду. О своей борьбе против ВКП(б) я показал все и мне больше нечего говорить.

Вопрос: «Нечего говорить», потому что хотите скрыть свою связь с иностранными разведками, по заданию которых действовали против СССР?

Ответ: Я никогда никакой «связи с разведками» не имел и показывать мне об этом также нечего. Прошу поверить мне, что последний период времени я не только не проводил какой-либо работы против Советского государства, а, наоборот, в условиях войны считал необходимым прекратить всякую борьбу против, ВКП(б) и в среде французских рабочих высказывался за необходимость ориентироваться на Советский Союз.

Вопрос: Вы пытаетесь выдавать себя за патриота Советского государства. Вам это не удастся. Лучше расскажите, чем вы занимались во Франции при немцах?

Ответ: При немцах я некоторое время работал слесарем в мастерской по изготовлению различных металлических приспособлений для метро, а потом в начале 1941 г. был арестован.

 

Вопрос: При каких обстоятельствах и за что арестовали вас немцы?

Ответ: 23 июня 1941 г. я решил посетить Советское посольство в Париже с целью получить разрешение на въезд из Франции в СССР, или, в крайнем случае, предложить свои услуги Советским властям. В это время посольство было занято уже немцами, которые меня и арестовали. На вопрос немцев, с какой целью я посетил здание Советского посольства, я ответил, что в Советском Союзе проживают три моих сына призывного возраста и поэтому я решил обратиться в посольство с целью справиться об их судьбе. После проверки моих документов, немцы освободили меня, взяв обязательство — ежедневно посещать Гестапо с целью регистрации. Под таким наблюдением я находился в течение трех месяцев, а потом от регистрации я был освобожден.

Вопрос: Очевидно, немцы взяли от вас обязательство не только посещать Гестапо, но и сотрудничать с ними?

Ответ: Нет, такого обязательства я немцам не давал и не мог дать, так как был настроен против них. До июля 1942 г. я продолжал работать в качестве слесаря на производстве, а потом бежал на неоккупированную зону Франции в Тулузу. Через месяц после прибытия в Тулузу я был арестован французской полицией.

Вопрос: За что?

Ответ: Как мне объяснили в полиции, арест мой был вызван тем, что в 1934 г. я подлежал высылке из Франции как иностранец. Но когда я предъявил соответствующий документ о том, что это решение было отменено, тогда полиция предъявила мне новое обвинение в том, что я террорист.

Вопрос: О чем вас допрашивали в полиции как «террориста»?

Ответ: Меня допрашивали всего один раз, а затем я был направлен в концлагерь в районе гор.Тулузы. В этом лагере я содержался 7 месяцев и в апреле 1943 г. вместе с другими заключенными был этапирован в 4 немецкий лагерь «Сулак», расположенный в 90 километрах от Бордо. В августе 1943 г. я бежал из этого лагеря в Париж, где проживал на нелегальном положении до освобождения Парижа от немцев.

Вопрос: Об обстоятельствах ареста вас немцами и французской полицией, а также о своем пребывании в концлагерях вы явно путаетесь и, очевидно, пытаетесь скрыть свою предательскую работу во Франции в период немецкой оккупации. На следующих допросах вам необходимо рассказать об этом правду. /.../

Т.З. Л.56-62.

 

6. Из протокола допроса Г.И.Мясникова

 

6 марта 1945

/.../ Вопрос: Чем вы занимались после освобождения Парижа от немцев?

Ответ: Я продолжал работать слесарем на заводе «Вербур и Дюрюшар» по изготовлению металлических приспособлений для парижского метро. 27 ноября 1944 года я прекратил работу в связи с моим предполагаемым выездом в Советский Союз.

Вопрос: Являясь непримиримым врагом Советского государства, вы приняли решение выехать в Советский Союз. Скажите, с какими намерениями вы решили приехать в СССР?

Ответ: Я предполагал работать в Наркоминделе или же в одной из центральных газет в качестве корреспондента.

Вопрос: А что вы предполагали делать в плане борьбы против Советской власти?

Ответ: Разрешение выехать мне в Советский Союз я рассматривал как легализацию «Рабочей группы», которая в легальных условиях сможет проводить свою оппозиционную деятельность. На первых порах я мыслил издать журнал, который явился бы органом, объединяющим все сочувствующие моим идеям элементы, подготовляя тем самым базу для организации второй партии. Вопрос: О какой второй партии вы говорите? Ответ: Будучи в Советском Союзе, я мыслил себе создать вторую партию на основе манифеста «рабочей группы», написанного мною еще в 1923 году. По моим планам эта партия должна была «конкурировать» с ВКП(б) во всех общественно-государственных организациях Советского Союза, как то: Советы, профсоюзы, кооперация. В качестве примера предполагаемой формы управления СССР, на который я опирался, служила двухпартийная система управления США. На опыте борьбы двух политических партий в Америке, демократической и республиканской, я полагал, что в СССР смогут также учредиться две партии — ВКП(б) и вторая партия, во главе которой стоял бы я —

Мясников. Эта партия выступала бы по всем вопросам против ВКП(б).

Вопрос: На какие элементы вы рассчитывали опираться при организации этой партии?

Ответ: Я рассчитывал, главным образом, на те элементы из рабочего класса и крестьянства, которые примут нашу программу.

Вопрос: А точнее?

Ответ: В первую очередь я предполагал опереться на остатки «Рабочей группы» и на все элементы, в том числе из членов

 

ВКП(б), которые могли бы примкнуть ко мне после опубликования воззвания.

Вопрос: Какого воззвания?

Ответ: Воззвания, извещающего о легализации нашего течения «Рабочей группы».

Вопрос: С кем конкретно из ваших прошлых антисоветских связей вы предполагали установить контакт?

Ответ: Это показала бы моя будущая практическая деятельность, и назвать фамилии я сейчас не могу, так как с 1928 г. проживал за границей и никакой связи с какими-либо нелегальными антисоветскими организациями не имел. /.../

Т.З. Л. 66-67.

 

7. Г.И.Мясников — Наркоминделу В.М.Молотову

 

Копия                                                                

                      1 апреля 1945

Заявление

Право убежища — это одно из величайших завоеваний, добытых в исторических битвах титанических сил свободы, мысли и творчества против сил рабства, гнета, насилия и мракобесия. Даже святая инквизиция вынуждена была признать его. Веками освященный обычай: — правительство, давшее визу на въезд в страну политическому эмигранту — этим самым отказывается от преследований за деятельность, имевшую место раньше выдачи визы. Анри Гильбо, Жак Садуль, Морис Торез^* — все трое дезертиры войны, получив визу их приговор автоматически уничтожается, и они свободно живут и действуют. Есть тысячи примеров.

Я рабочий — мыслитель, писатель проживал в убежище во Франции, получил приглашение от правительства моей страны — возвратиться. Я возвратился. А меня прямо с аэродрома в тюрьму НКГБ, а здесь меня передают в распоряжение контрразведки, которая фабрикует возмутительное и чудовищное обвинение, очень веско подкрепляемое невероятными глумлениями и злобно мстительными издевательствами, а также тяжкими лишениями.

1. Если моя «вера» (убеждения) не совместимы со свободным проживанием в СССР, то я прошу возможность выехать за границу. Во Франции я работал слесарем. По распоряжению Полпредства взял увольнение и расчет, поступив, таким образом, в Резерв сотрудников НКИД.

Зарабатывал я 28 франков в 1 час, вырабатывая в месяц 208 часов: 26 х 208 = 5824 франка, что составляет по покупательной способности приблизительно 1941 франк [Так! — Публ.].

 

л. прошу распоряжения об уплате мне моего заработка с момента расчета по день поступления на работу. С великим почтением

Г.Мясников^*

Т.З. Отд. конверт.

 

8. Г.И.Мясников — наркому Госбезопасности

 

Копия

[Апрель 1945]

Гражданину Народному Комиссару

государственной безопасности

Заявление

Синонимом всего дикого, жестокого и беспощадно-мстительного был режим политических пленников в тюрьмах царского правительства.

Русский народ с ним боролся. Наша партия большевиков не была из последних отрядов борющихся армий, а я как член этой партии не был из последних бойцов ее и, как таковой, имел возможность испытать на себе все прелести этого проклятого режима. Я за принадлежность к этой партии получил три каторжных приговора, а один из них и за хранение и изготовление взрывчатых веществ и снарядов (можете поверить мне на слово, гражданин Нарком, что бомбы, изготовлявшиеся нами, приготовлялись не на десерт Романовым и их слугам). Так вот, сидя в различных тюрьмах и каторгах в течение 8 лет, мне никогда ни в стадии предварительного следствия, ни после осуждения не запрещали:

1) переписки с родными и знакомыми;

2) свидания с родными и знакомыми;

3) иметь письменные принадлежности и заниматься литературным трудом. Это тогда.

А теперь, решив, что парижский воздух вреден для меня, меня извлекают оттуда и садят в чистилище душ и телес советских граждан — контрразведку, маленькую келейку, где мало света, воздуха и пищи, нет и табаку, а о свиданиях, переписке и письменных принадлежностях и говорить нельзя.

Я прошел стаж трехмесячного чистилища, полагая, что я очищен от всякой скверны, и душа спасена, а потому вы мне разрешите хотя бы то, что разрешал царский режим.

С почтением к учреждению и его главе

Г.Мясников^**

Т.З. Отд. конверт.

 

9. Из протокола допроса Г.И.Мясникова

 

7 мая 1945

Вопрос: Чем вы занимались в «свободной» зоне Франции?

Ответ: Через месяц после моего прибытия в Тулузу я был арестован французской полицией. /.../

После предъявления мне обвинения я обратился к американскому консулу в Виши с просьбой взять меня под свою защиту, как советского гражданина, желая тем самым избежать выдачи меня как заложника немцам. В своем заявлении на имя американского консула я писал, что в период пребывания в Советском Союзе я занимал ряд ответственных должностей и указал их. Потом я начал оппозиционную борьбу против ЦК ВКП(б) и по политическим мотивам эмигрировал во Францию.

И несмотря на это, Советское правительство не лишило меня права гражданства. Учитывая это, я просил взять меня под защиту и оказать противодействие вишийским властям в выдаче меня немцам. Это заявление и ограничило действия полиции, и я был направлен во французский концентрационный лагерь.

Т.З. Л. 70-72.

 

10. Из протокола допроса Г.И.Мясникова

 

19 октября 1945

Вопрос: Выезжая в СССР, вы не изменили своих фракционных взглядов?

Ответ: Я свои взгляды не менял и менять не намерен.

Вопрос: Выезжая в СССР, вы намеревались проводить работу в плане ваших политических убеждений, о которых вы показали выше?

Ответ: Выезжая в СССР, я полагал, что мне будет представлена возможность работать по созданию новой партии.

Вопрос: Что вы еще желаете сообщить следствию по существу предъявленного вам обвинения?

Ответ: По существу предъявленного мне обвинения я дал показания, которые полностью подтверждаю и дополнить их чем-либо существенным не могу.

Вопрос: Имеете ли вы какие-либо заявления или ходатайства по существу следствия по вашему делу?

Ответ: Имею единственное ходатайство перед следствием освободить меня из-под стражи, ибо никакой политической фракционной деятельностью я заниматься не буду. /.../

 

Вопрос: Оставаясь на позиции враждебных политических убеждений по отношению к ВКП(б), как же вы смеете ходатайствовать об изменении вам меры пресечения?

Ответ: Я, оставаясь при своих политических убеждениях, без разрешения соответствующих органов отказываюсь от какой-либо активной политической деятельности.

Вопрос: Какие еще ходатайства и заявления вы имеете?

Ответ: Никаких других ходатайств и заявлений я не имею. /.../.

Т.З. Л.95об.-96об.

 

11. Из протокола судебного заседания

 

24 октября 1945

Совершенно секретно

Отп. 2 эхз.

ПРОТОКОЛ

Закрытого судебного заседания

Военной Коллегии Верх[овного] Суда СССР

Гор. Москва

Председательствующий: Генерал-полковник юстиции Ульрих В. В.

Генерал-майор юстиции Орлов А.М. и

Члены: Генерал-майор юстиции Матулевич И.О.

Секретарь: Капитан юстиции Мазур

В 20 часов 50 минут Председательствующий открыл судебное заседание Военной Коллегии и объявил, что подлежит рассмотрению дело по обвинению Мясникова Гавриила Ильича, преданного суду по ст.58-1 п. «а» УК РСФСР /.../.

Председательствующий: Подсудимый Мясников, понятно ли предъявленное Вам обвинение и признаете ли Вы себя виновным?

Подсудимый: Предъявленное мне обвинение понятно, однако не могу признать себя виновным в своих убеждениях, которые считаю не виной своей, а бедой.

Факты, изложенные в обвинительном заключении, не отвечают действительности по следующим соображениям: во-первых, в обвинительном заключении указано, что органами государственной безопасности Союза ССР, за проведение активной антисоветской работы, в январе 1945 года был арестован Мясников. Из этого явствует, что, якобы, я все время находился на территории СССР и проводил антисоветскую работу. Я жил в Париже. В СССР меня привезли обманным путем...

 

Председательствующий: Вас не обвиняют в том, как Вы прибыли в Советский Союз.

Подсудимый: Но я хочу, чтобы меня поняли, при каких обстоятельствах я был арестован органами государственной безопасности. Во-вторых, в обвинительном заключении указано, что по возвращении из Германии Мясников вновь установил преступную связь со своими единомышленниками: Кузнецовым и Тиуновым. Я хочу пояснить суду, что когда я прибыл из Германии в СССР, то Кузнецов был уже арестован, а Тиунова я в то время еще совершенно не знал. К тому же, по прибытии из Германии, я сам лично был арестован. Как же писать в обвинительном заключении, что я установил с ними связь.

В-третьих, в обвинительном заключении указано, что, находясь в ссылке в гор.Ереване, Мясников написал ряд антисоветских клеветнических брошюр, которые лично отпечатал на гектографе и распространял в гор.Ереване, а также рассылал их в другие города Советского Союза. Поясняю, что антисоветского содержания брошюр я не писал. Я написал одну брошюрку, которую действительно лично отпечатал на гектографе, но это была одна брошюра, а не «ряд», как указано в обвинительном заключении. Антисоветского содержания документов я никогда не писал...

Председательствующий: А как надо понимать Ваши произведения, проникнутые антисоветским духом?

Подсудимый: Я защищаю свою программу. Я стою за реформу Советского государства. /.../

Председательствующий: Свои показания, данные в процессе предварительного следствия. Вы подтверждаете?

Подсудимый: В основном подтверждаю, за исключением некоторых формулировок, записанных следователем. В частности, им было записано «непримиримый враг Советского государства». Разве я был когда таковым? /.../

Председательствующий: Кто Вам помог выехать из Турции во Францию?

Подсудимый: Из Турции мне помогли выбраться «комитет помощи Мясникову», созданный во Франции и Берлине по инициативе левых социалистов...

Председательствующий: А кто Вам дал визу на въезд во Францию?

Подсудимый: Бывш[ий] в то время министр иностранных дел Франции — Бриан.

Председательствующий: Почему именно Вы выехали во Францию?

 

Подсудимый: Я уехал во Францию потому, что никакие другие государства не давали мне визы на въезд в свою страну.

Председательствующий: А где Вы находились во время немецкой оккупации французской территории?

Подсудимый: Я работал в одной из нелегальных организаций. Затем, когда я узнал о том, что немцы должны были меня арестовать, я сбежал. /.../

Председательствующий: Когда Вами была выпущена антисоветская брошюра «Очередной обман»?

Подсудимый: В 1930 году.

Председательствующий: Кого Вы обвиняли в этой брошюре?

Подсудимый: ЦК ВКП(б). Одновременно я прошу прочесть мою рукопись «Философия убийства...», где Вы не увидите ничего антисоветского. Эту рукопись в 1940 году я послал Сталину.

Председательствующий: В процессе предварительного следствия Вы назвали часть своих единомышленников. Почему отказались назвать остальных своих единомышленников, приезжавших к Вам в Ереван для контактирования антипартийной и антисоветской работы?

Подсудимый: Из морально-этических соображений я не назвал их. Вообще говоря, если мне доверяют свой секрет, я не могу сообщить о нем другим. К тому же я никогда не был «фискалом».

/.../Член суда тов.Орлов: Вы сказали суду, что Вы «дружелюбно» относились к Советской власти. Тогда почему Вы сохраняете, скрываясь этикой, врагов народа, когда долг гражданина Советского Союза помочь органам Советской власти в борьбе с врагами народа?

Подсудимый: Я против «фискалов», как была против них и Екатерина II. Каждый отвечает сам за себя.

Член суда тов.Матулевич: Скажите, подсудимый Мясников, кем была написана антисоветского содержания статья «Капитуляция и кровавая черта», где, в частности, говорится: «...Бороться ли за такое государство, какое есть в России, где во главе производства, на ступени господствующего класса стоит бюрократия, бесконтрольно распоряжающаяся всеми ресурсами промышленности и трудом пролетариата, выполняя все функции низвергнутой буржуазии...»

Подсудимый: Это написано мною. Данной статьей я предлагал восстановить организации Советов Рабочих Депутатов предприятий, но не был против Советского государства вообще. Своих взглядов я не скрываю и от них не отказываюсь. Все это я писал до 1934 года.

 

Член суда тов.Матулевич: А как надо понимать Ваши показания от 24-го февраля 1945 года, где Вы говорили: «Я бы хотел уточнить эти показания. Дело в том, что до 1934 года я выступал в печати против Советского государства. После же 1934 года таких выступлений не было. Однако до 1938 года я продолжал писать книги, направленные против Советского Союза» (лд. 64, том 1-й).

Подсудимый: Это мои думы, которые не были отпечатаны.

Член суда тов.Матулевич: Но они были предназначены для чтения и, к счастью, не были опубликованы?

Подсудимый: Да, но когда, после мюнхенского соглашения, я увидел тучи, сгустившиеся над СССР, я не писал более этого и не критиковал СССР. С своей стороны, считаю, что критика полезна для исправления ошибок.

Более судебное следствие подсудимый ничем не дополнил, и оно было объявлено законченным.

Предоставлено последнее слово подсудимому, который сказал: «Факты предъявленных мне обвинений я не отрицаю, но и не признаю себя виновным в своих убеждениях, за которые готов умереть.

Я прошу ознакомиться с моей биографией и тогда будет ясно, — как в борьбе, в тюрьмах, на каторге и в ссылках, как при царском режиме, так и при Советской власти, выковывались мои убеждения о необходимости вести борьбу за освобождение рабочего класса.

С Вашей точки зрения — это преступление. По-моему,— нет. Возможно, что ошибаясь я стал на такой путь.

Прошу все это учесть и дать мне возможность жить в СССР вместе со своею семьей, и я торжественно обещаю никогда более ничего подобного не писать. Если и удалось мне познать эту истину, то только вот таким тяжким для меня путем».

В 22 часа 05 минут суд удалился на совещание.

В 22 часа 45 минут, по возвращении суда из совещательной комнаты. Председательствующий огласил приговор и разъяснил осужденному порядок подачи ходатайства о помиловании.

В 22 часа 49 минут Председательствующий объявил судебное заседание Военной Коллегии закрытым.

Председательствующий В.Ульрих

Верно: Секретарь Подпись Мазур

Печать

Т.З. Л.119-125.

 

11. Приговор

 

24 октября 1945

Совершенно секретно

ПРИГОВОР

Именем Союза Советских Социалистических Республик Военная Коллегия Верховного Суда Союза С.С.Р.

в составе:

Председательствующего — генерал-полковника юстиции Ульрих В. В.

Членов: генерал-майоров юстиции Орлова А.М. и Матулевича И.О.

При секретаре — капитане юстиции Мазур.

В закрытом судебном заседании в гор.Москве 24 октября 1945 года, рассмотрела дело по обвинению:

Мясникова Гавриила Ильича, 1889 г.р., уроженца гор.Чистополь, Татарской АССР, русского, быв. члена ВКП(б), ранее неоднократно репрессированного, — в преступлении, предусмотренном ст.58-1а УК РСФСР.

Предварительным и судебным следствием установлено, что подсудимый Мясников, являясь непримиримым врагом Советского государства, начиная с 1920 года стал на путь организованной борьбы против Советской власти и в 1928 г., изменив Родине, бежал за границу. Находясь в Турции, Мясников установил организационную связь с врагом народа Троцким, а затем, проживая во Франции до 1945 года, продолжал свою предательскую деятельность, группируя вокруг себя разные антисоветские элементы, написав, кроме того, ряд брошюр и статей антисоветского клеветнического характера.

Мясников своей враждебной деятельности против Советского государства не прекращал до дня его ареста в январе 1945 года. Таким образом доказана виновность подсудимого Мясникова в измене Родине, т.е. в совершении преступления, предусмотренного ст. 58-1 а УК РСФСР.

На основании изложенного и руководствуясь ст.ст. 319 и 320 УПК РСФСР, Военная Коллегия Верховного Суда Союза ССР

ПРИГОВОРИЛА:

Мясникова Гавриила Ильича на основании ст.58-1а УК РСФСР подвергнуть высшей мере наказания — расстрелу, с конфискацией всего лично ему принадлежащего имущества.

 

Приговор окончательный и кассационному обжалованию не подлежит.

Подлинный за надлежащими подписями.

Верно: Начальник отд. по суду 1 инстанции ВК ВС СССР

Капитан юстиции (Мазур)

Печать

отп. 6 экз.

экз. №1 — в суд. произв. ВК Г

экз. №2 — в дело

экз. №3 — в ГВП КА

экз. №4 — Нач. Бут. тюрьмы

экз. №5-6 в отдел «А» НКГБ СССР

Т.З. Л. 126, 127.

 

12. Справка о расстреле

 

СПРАВКА

Приговор Военной Коллегии Верховного Суда СССР от 24 октября 1945 года в отношении осужденного к расстрелу — Мясникова Гавриила Ильича, 1889 года рождения, приведен в исполнение 16 ноября 1945 года.

Зам. начальника 1 Отделения] Отдела «А» НКГБ СССР

Подполковник (Балишанский)

Т.З. Л. 130.