НА КВАРТИРЕ У КАРЛА РАДЕКА

сентябрь 1927 года

 

ЛАРИСА РЕЙСНЕР — МЕЖДУ РАДЕКОМ И ТРОЦКИМ.

УЛЬТИМАТУМ СТАЛИНА ОППОЗИЦИИ

 

Мы пришли к Карлу Радеку ранним утром в декабре. Дверь открыла нам его жена Роза Радек — добрая и милая женщина, в присутствии которой было всегда тепло и радостно.

Пропустив нас в комнату, она стала будить мужа:

— Вставай, Карл. Уже ребята пришли.

Но Карл не вставал. Он принял нас, лежа в постели. Лицо его было усталым и невыспавшимся, а глаза воспаленными, красными.

Как мы узнали, он не спал всю ночь. Уснул незадолго до нашего прихода. Он закурил свою любимую трубку и, улы-

 

баясь, сказал, что он «всю ночь развратничал с... иностранными газетами».

Около его кровати, на полу, валялось множество газет и журналов на разных языках мира. Нам было известно, что Карл Радек свободно читал и говорил на тринадцати языках. Он был образованнейшим человеком нашего времени и считался лучшим знатоком мировой литературы. К нему всегда тянулись люди. Они любили его за острый ум и яркий талант. А противники трепетали перед ним: он разил их наповал ядом сарказма.

Карл Радек умел изящно объединить какой-нибудь исторический эпизод с эротическим каламбуром, чем приводил в восторг своих слушателей. Все острые политические анекдоты приписывались ему. Они стреляли без промаха и убивали насмерть. К примеру: «Маркс и Энгельс прислали заявление, в котором отрекаются от своего учения и признают правильной генеральную линию сталинской партии».

Наряду с положительными свойствами характера Радека у него были черточки, достойные сожаления. Они вызывали у его почитателей искренние огорчения. Его нашумевший любовный роман с писательницей Ларисой Рейснер принес ему горький позор отвержения и упреки совести. Она была женой Раскольникова — известного политического и военного деятеля Октябрьской революции, в то время советского посланника в Афганистане, и жила там же.

В Москву возвратилась не по своей воле, а под угрозой исключения из партии. Ее любовный роман с афганским принцем стал известен всему миру и поставил в неловкое положение советского посланника в Афганистане. Вернувшись в Москву, Лариса Рейснер тотчас же приложила все усилия, чтобы Радек влюбился в нее, увлекла его за собой, и их роман стал притчей во языцех...

Она была красивая и талантливая женщина. Во время Гражданской войны служила на флоте комиссаром, где проявила огромное личное мужество.

Она талантливо написала о Гражданской войне много достоверных рассказов и повестей. Особенно ярко она описа-

 

ла сражение под Самарой, где перед сражением выступил Троцкий. Обращаясь к бойцам, он сказал:

— Революция остановилась здесь. Дальше отступать не будет.

Лариса пользовалась данными ей природой дарами очень расточительно. Однажды она призналась Радеку в своей безумной любви к Троцкому. Она захотела иметь от него ребенка и просила Радека рассказать ему об этом. Сама признаться ему в этом боялась. Вначале между ней и Радеком произошла бурная сцена ревности. Потом он махнул рукой на все и обещал выполнить ее просьбу.

Поведение Ларисы Рейснер в те годы вызывало у многих людей недоумение. Это было время, когда значительный слой коммунисток, участниц Гражданской войны, был подвержен влиянию Александры Коллонтай, пропагандировавшей идею «любви пчел трудовых», в которой проводилась мысль, что мужчины и женщины должны свободно порхать с «цветка на цветок», отвергая какую бы то ни было семейную привязанность, объявлявшуюся «мещанством» и «пережитком частнособственнического отношения к женщине».

Карл Радек обожал Троцкого так, как может обожать ученик своего любимого учителя и друга, и со страхом, безусловно, сопровождающимся каким-нибудь полушуточным каламбуром, рассказал ему о своих близких отношениях с Ларисой Рейснер и о ее фантазии подарить миру такого потомка, в котором соединились бы гармонично красота и талант матери (Рейснер) и гений ума отца — вождя мировой революции. С застывшей улыбкой он ожидал ответа.

Радек безумно обрадовался, когда услышал от Троцкого ответ: «Успокойтесь, Карл. Скажите своей возлюбленной, что я отказываюсь стать отцом ее ребенка».

Через неделю после этого случая в Реввоенсовете Республики состоялось совещание всех военных корреспондентов и писателей.

Пришла и Лариса Рейснер. Она была очень взволнованна. Когда Троцкий подходил к ней и начинал разговор, она краснела и опускала глаза. Он, как и раньше, любезно гозо-

 

рил с ней о литературе и ее значении для воспитания красноармейцев, о других вопросах, ничем не напоминая об имевшем место разговоре между ним и Радеком.

Мы пришли к Радеку узнать подробности происходившего на XV партсъезде события. Карл Радек сказал нам, что Зиновьев связался с Орджоникидзе для уточнения условий возвращения оппозиции в партию.

Орджоникидзе от имени Сталина и всей его группы ответил Зиновьеву следующее: «Мы — революционный центр. Мы требуем полной капитуляции оппозиции во главе с Троцким. Только в этом случае можно будет на съезде поставить вопрос о возвращении оппозиции в партию».

Это был ультиматум Сталина оппозиции. Для обсуждения ультиматума было срочно созвано совещание оппозиционного центра, которое проходило на квартире Пятакова.

На совещании было около пятидесяти человек, старых большевиков, руководителей оппозиции. Среди них: Троцкий, Зиновьев, Каменев, Раковский, Муралов, Мрачковский, Смилга, Преображенский, И.Н. Смирнов, Радек, Пятаков, Евдокимов, Залуцкий, Бакаев и другие.

Два дня и две ночи, без сна и отдыха шла ожесточенная полемика. Группа Зиновьева настаивала на капитуляции перед XV съездом партии. Она не учла, что Сталину нужна была эта капитуляция для дискредитации руководителей оппозиции, для подготовки расправы над ней по давно уже намеченному провокационному плану...

В конце второго дня совещания выступил Троцкий:

— Можете все уходить... Я останусь один. Ленин не боялся оставаться в одиночестве. Он всегда был принципиальным. Нельзя лгать. Нельзя торговать идеями. Это противно. Это против чести и убеждений.

После выступления Троцкого оппозиция разделилась на две группы — на троцкистов и зиновьевцев.

На имя XV съезда были написаны ДВА заявления. Одно было от зиновьевцев, отказавшихся от оппозиционных идей. Другое — от троцкистов, оставшихся верными своим взглядам и предложениям, изложенным в известном документе под названием: «ПЛАТФОРМА ОППОЗИЦИИ».

 

Первое заявление подписали Каменев, Евдокимов, Залуцкий.

Второе — Радек, Пятаков, Преображенский.

...Прошло только полгода со дня окончания съезда, и вот уже начались аресты троцкистов-оппозиционеров.

Первым арестовали Карла Радека. Его отправили в ссылку в Сибирь.

На Казанском вокзале на проводы Радека собралось мною народа. Всем хотелось проститься с одним из самых выдающихся людей нашего поколения. Он был бодр и много говорил. Даже в роковой час своей жизни он не утратил присутствия духа...

Вместе с Радеком в Сибирь высылалась КАСПАРОВА, близко знавшая Сталина. Моя память сохранила только несколько слов из того, что говорила тогда Каспарова на вокзале: «У него мания величия... Он прольет много нашей крови и погубит революцию...»

Перед самым отходом поезда Карл Радек шепнул нам о готовящемся аресте Троцкого.

Итак, начиналась расправа со сторонниками «Завещания» Ленина, с революционерами Октября.

Ленин создал ЧК для борьбы с врагами Октябрьской революции. Сталин создал ОГПУ для борьбы с организаторами Октябрьской революции.

ИРОНИЯ СУДЬБЫ.