- 181 -

СУД НАД КАМЕНЕВЫМ И ЗИНОВЬЕВЫМ.

ЗАГРИМИРОВАННЫЙ СТАЛИН

 

В первый же день встречи с Зиновьевым мы спросили его про «убийцу Кирова» — Николаева: знал ли он его лично и давали ли ему приказание стрелять в Кирова?

— Конечно, нет! — воскликнул Зиновьев. — Николаева я не знал и никогда не видел. Теперь мне говорят, что он был в нашей оппозиции и будто жена его была секретарем у Кирова. Это все возможно. Но я никогда никому не приказывал убивать Кирова. Эту ложь сочинил сам Сталин, чтобы было легче с нами расправиться. Кирова убила иностранная разведка. А может, и наша по приказу Сталина.

Мы поверили словам Зиновьева. Мы понимали, что он не мог быть причастен к убийству. Его убеждения, честь и разум были против индивидуального террора. Смерть к Кирову пришла оттуда, откуда она пришла к Фрунзе. Оба они пали жертвой соперничества за властный пост генсека, за верховную власть в стране.

Ленинградский процесс проходил при закрытых дверях. Посторонних на процессе никого не было. В зале суда сидели около 500 чекистов в военной форме. Это были началь-

 

- 182 -

ники областных и республиканских управлений ОГПУ, вызванные на процесс для знакомства с новой судебной практикой по расправе с политическими противниками. Здесь же был и председатель ОГПУ Ягода. Он очень нервничал и все время посматривал на дверь. По неизвестной причине задерживалось заключительное заседание суда с выступлениями подсудимых. Даже судьи не знали истинной причины.

Но вот Ягода быстро направился к двери. Ему навстречу шел неизвестный человек, восточной национальности, похожий на иностранца. Никто никогда раньше его не видел. Полагали, что он, возможно, приехал из коммунистического подполья с Востока.

Ягода был весьма учтив с гостем. Он усадил его в кресло в стороне от людей. После этого открылось заключительное заседание суда.

На скамье подсудимых сидела старая ленинская гвардия: Зиновьев, Каменев, Залуцкий, Евдокимов, Саркис, Гессен, Бакаев, Ваганян и другие, чьи головы много раз побывали под дулом пистолетов в трех русских революциях. На скамье подсудимых не было только главного обвиняемого — платного агента ОГПУ Николаева. Этот наемный убийца был опасным свидетелем, и его быстро убрали с дороги.

С последним словом выступил Зиновьев. Он был сильно взволнован и поэтому говорил несвязно. Его разволновал в самую последнюю минуту таинственный незнакомец, «гость», в котором он узнал загримированного Сталина. Генсек в гриме смотрел из зала на Зиновьева, как удав на свою жертву.

Душевные силы Зиновьева не выдерживали этого нервного напряжения. Он хотел, но не решился разоблачить настоящего убийцу Кирова, которого увидел сейчас в этом зале суда в гриме.

У него случился сердечный приступ, и он рухнул на пол.

Суд прервал заседание на полчаса.

После перерыва Зиновьев продолжил свою речь кающегося грешника в не совершенных им грехах.

 

- 183 -

Было стыдно видеть Зиновьева в состоянии полного душевного кризиса. Не хотелось верить, что соратник Ленина и председатель Коминтерна мог дойти до такой черты падения.

Сталинские судьи сделали свое черное дело — сломали волю и растлили душу одного из самых выдающихся деятелей русского большевизма. Загримированный Сталин ликовал, наблюдая падение своего политического противника.

Сталину было известно, что, когда чекисты пришли арестовывать Зиновьева, он взволнованно воскликнул: «Это ТЕРМИДОР! Революция погибла!»

Теперь Сталин смеялся над поверженным русским Робеспьером.

После Зиновьева с последним словом выступил Каменев. Его речь была сдержанной и убедительной. В эту роковую минуту он защитил честь оппозиции и свое человеческое достоинство. Он обладал критическим умом, за что его любил Ленин и всегда приближал к себе. Каменев был заместителем Ленина одновременно в Совнаркоме и в СТО и нередко представлял его на заседаниях Политбюро.

В своей двухчасовой речи Каменев сказал такие слова: «Французским эбертистам история не дала времени обдумать свои ошибки. Они погибли на гильотине. Нам история дала много времени, но мы не воспользовались им и не приняли нужного решения. В этом мы виноваты...» (цитирую по памяти).

Во время перерыва к Каменеву подошел Ягода и попросил скорее исправить свою стенограмму. Эта поспешность Ягоды взволновала подсудимых. Они решили, что Сталин торопится покончить с ними, а для истории хочет оставить исправленную стенограмму.

«Они нас расстреляют», — думали все подсудимые, в том Висле и Каменев. Он начал править стенограмму, но от волнения у него дрожали руки. Одна большая чернильная клякса упала и залила страницу стенограммы, подлежащую исправлению.

Каменев смущенно глядел на Ягоду и виновато молчал. После небольшой паузы Ягода с напускной веселостью, улы-

 

- 184 -

баясь, сказал Каменеву: «Вы, Лев Борисович, сегодня что-то не в духе. Ну, ладно, завтра исправите». Он взял обратно стенограмму и отошел в сторону.

По рядам подсудимых пробежала искра надежды: «Нет они нас не расстреляют».

Да. Тогда их не расстреляли. Их приговорили к тюремному заключению на разные сроки.

ИХ РАССТРЕЛЯЛИ ЧЕРЕЗ ДВА ГОДА - В КРОВАВОМ 1937-м...

 

У Сталина в тот год было много «работы». Он истребил всю старую гвардию, всех знавших, какими подлыми путями он добрался до «необъятной власти» генсека, всех читавших предсмертные документы и «Завещание» Ленина.

Он не оставил могил бойцов старой гвардии на земле, он был уверен, что память о них исчезнет бесследно. Сам он решил устроиться поудобнее в мавзолее, потеснив и там Ленина своим величием...

НО СТАЛИН ЖЕСТОКО ОШИБСЯ. Уже при жизни он писал свою нечистую историю, приукрашивая ее лживыми версиями и баснями о своей гениальности и дальновидности, исторической правоте и тому подобном.

Высокомерно и самоуверенно он изрекал «истины», которые приравнивались его глашатаями к законам истории. Он не боялся суда будущего. Он был уверен, что никто не посмеет его судить. Он надеялся на своих подхалимов, которые, по его мнению, не дадут его, мертвого, в обиду, как не давали при жизни.

Но он жестоко ошибся.

Избавившись от него, человечество вздохнуло свободнее. А его вчерашние глашатаи и ученики стали обливать его грязными помоями, которые он оставил после себя, купаясь в них и умываясь кровью миллионов погибших от его руки, от его интриг, от его заигрывания с нацистами.

Распинаясь за «русский народ», он произносил за него торжественные тосты, но был совершенно чужд этому народу, не знал его историю и не понимал настоящую русскую душу. Русский народ не простил Борису Годунову только одну НЕВИННУЮ ДУШУ, НЕВИННУЮ ЖЕРТВУ. А у палача Сталина этих жертв были сотни тысяч и миллионы. Их ему русский народ никогда не простит.