ЛАГПУНКТ СМЕРТИ «АДАК»

 

В инвалидный лагерный пункт «АДАК» меня привезли чуть живого. Каторжный труд в шахтах на Воркуте измотал мои силы и нервы до предела.

В «Адаке» нас немного «ремонтировали», а потом опять посылали на работу в шахты иди на известковый завод на добычу камня или на заготовку и подачу дров в известковые печи.

Осенью 1937 года из перевалочного лагерного пункта Адьзва-Вом в «Адак» была этапирована бригада заключенных для строительства инвалидного лагпункта из временных палаток.

Бригадиром был назначен Сергеев, плановиком — Зурабов, статистиком — Пергамент, начальником — некий бытовик Корнюшин и прорабом всего строительства лагеря был долговязый Розе Дмитрий Платонович. Бригада состояла из 40 человек и разместилась в маленькой палатке, едва вмещавшей этих людей.

 

Не успели еще построить каркасы для натягивания палаток, как из Воркуты нагрянули баржи с травмированными заключенными, инвалидами, стариками, преимущественно старыми большевиками, непригодными для работы на шахтах Воркуты.

Была уже поздняя осень. На реке Уса плавала первая шуга, когда баржи причалили к берегам в устье реки.

Заключенных инвалидов выбросили из барж на берег под сосенки, сменившие здесь тундровый пейзаж Воркуты на мелколесье. Вдали от лагпункта маячил более крупный и густой лес, хранивший в своих дебрях тайны происшедшего здесь события до нашего сюда приезда. Об этом событии старожилы рассказывали всякое.

Я не буду пересказывать всего того, что слышал, но не видел сам. Расскажу, как на моих глазах люди гибли ежедневно десятками, отправляясь «на горку», умирали в палатках, замерзая и околевая у железных печурок, падали от голода и холода, от дизентерии и дистрофии.

Перед моими глазами старый большевик, железнодорожник из Иркутска, машинист КАРНАУХОВ, найденный ночью в темной палатке упавшим без чувств. При нем были только недавно полученные фотокарточки большой семьи рабочей династии.

Стонущий в предсмертной судороге старый коммунист МИНЦ; припухший, в обгорелом бушлате, талантливый авиаконструктор БАРАНОВ; сидящий над какой-то толстой научной работой ТАБАЧНИК; старички — ГЕЛОВАНИ Михаил Иларионович, МУРАЛОВ Сысак Оганезович, ВОЛОБУЕВ, ФАДЕЕВ; Эвдития ЦИНЦАДЗЕ — старенькая и добренькая бабушка, и много-много других обитателей этих палаток.

Болезни и смертность в «Адаке» начались уже по прибытии туда заключенных из Воркуты, однако не только потому, что не были готовы палатки и люди простужались, засыпая на мерзлой земле под открытым небом, но и оттого, что не были завезены продукты, отсутствовали кухни, пекарни, бани.

От голода люди набрасывались на мерзлую картошку, разложившуюся под открытым небом и своей гнилью вы-

 

зывавшую поголовную дизентерию и поносы, вслед за которыми ослабленные люди умирали как мухи. На подвешенных под открытым небом котлах варили вонючую, не раз уже перемерзшую и не раз уже оттаявшую треску, которую раздавали в разваренном виде прямо в грязные руки. Хлеба не было. Вместо него в этих же подвешенных котлах пекли лепешки. Полусырыми и горячими их выдавали по одной на человека. Голодные люди их проглатывали с жадностью и тут же хватались за животы.

Главным врачом лагпункта «Адак» в то время был доктор ЛЕВ, а главным поваром — ПАНИЕВ Лев Герасимович. Оба заключенные, они были бессильны бороться с болезнями и смертностью.

Когда замерзла Уса, лагпункт оказался оторванным от Воркуты и от всего внешнего мира. Предоставленный сам себе, своему лагерному начальству, он замолкал так, будто обреченным обитателям его всаживали кляп в рот.

Тихая смерть унесла в первую же зиму сотни людей. Выжили только самые молодые и наиболее крепкие.

Кровавое истребление коммунистов-оппозиционеров и людей, сочувствовавших им, либо соприкасавшихся с ними в той или иной степени, происходило в 1937—1938 годах не только в «Адаке», но и во всех лагерных пунктах на Воркуте — Печоре и Ухте.

Трагедия людей на кирпичном заводе под Воркутой вызывает чувство омерзения ко всем палачам, творившим там свое кровавое дело. Под предлогом этапа на Обдорск (ныне Салехард) заключенных выводили в тундру и расстреливали из пулеметов или подрывали на шашках аммонала, заложенных в снег у дороги.

Сотни людей были так расстреляны в Сыр-Яге в 1938 году. Были случаи, когда некоторые заключенные оставались совсем невредимыми или были легко ранены. Не подозревая никакой опасности со стороны своих конвоиров, во время подрыва на аммонале они обращались к ним за помощью и искали у них защиты. Но те в ответ на просьбы пристрели-

 

вали их из пистолетов, нередко со страхом оглядываясь на своих начальников, следивших за ними неотступно.

Редкие свидетели, чудом оставшиеся в живых, из тех, что участвовали в уничтожении старых коммунистов, рассказывали, что на Старом кирпичном заводе устраивались бани-душегубки для оппозиционеров. Под видом санобработки якобы перед этапом людей загоняли в баню, откуда они уже больше не возвращались. Трупы вывозили в тундру и сжигали.

Истреблением коммунистов-оппозиционеров руководил специально присланный из Москвы уполномоченный НКВД СССР некий КАШКЕТИН. Он уже имел опыт палача, приобретенный на Колыме, где до приезда на Воркуту уничтожил более 15 тысяч коммунистов. После того как он выполнил свою кровавую миссию палача, его вызвали в Москву и расстреляли. По лагерю распространился слух, что его расстреляли якобы зато, что в списках расстрелянных первым оказался ВИРАП ВИРАПОВИЧ ВИРАЛОВ. Это был светловолосый, долговязый, мефистофельского вида человек, участвовавший в политической голодовке «ортодоксов» — так называли себя коммунисты-оппозиционеры в противовес тем коммунистам-оппозиционерам, которые в 1929—1930 годах отошли от оппозиции, и кого также не миновала сталинская кара в 1936—1938 годах.

На самом деле московские главари палачей прятали концы в воду, убирали свидетелей. Вслед за Кашкетиным под разными предлогами были истреблены конвоировавшие расстрелянных солдаты и офицеры. Участники расстрелов на Колыме, Воркуте и во всех уголках земли русской нередко бывали людьми, верившими в то, что им говорили их командиры, и поэтому они были наиболее опасными свидетелями. Но не исключена возможность, что из этих незрелых людей, оставшихся в живых, найдутся единицы, которые расскажут все, что видели и что приходилось им вытворять под командой своих высокопоставленных палачей.

А если такие люди и не найдутся, то сама земля расскажет об этих преступлениях. Да и не только земля, но и сотни городов и промышленных поселков, рудников, фабрик и заводов, возникших на далеких окраинах нашей страны, построенных руками заключенных коммунистов на трупах погибших старых большевиков, советских людей, участников Октябрьской революции и Гражданской войны, расскажут об этом будущим поколениям.