...БОГ НЕПРИКАЯННЫЙ
Возвращаюсь к знаменательному для меня сорок шестому году.
На следующий день после встречи с богом в редакции я позднее обычного вернулась с заседания редколлегии в нашу общую красную комнату. Зинаида Николаевна, сидящая на своем секретарском стуле у входа, сказала:
— Здесь поклонник ваш приходил, посмотрите, что он вам принес.
На столе лежал сверток в газетной бумаге: пять небольших книжечек со стихами и переводами.
А потом все начало развиваться страшно бурно. Борис Леонидович звонил мне почти каждый день, и я, инстинктивно боясь и встреч с ним, и разговоров, замирая от счастья, отвечала нерешительно и сбивчиво: "Сегодня я занята". Но почти ежедневно, к концу рабочего дня, он сам появлялся в редакции, и часто мы шли пешком переулками, бульварами, площадями до Потаповского.
— Хотите, я подарю Вам эту площадь? Не хотите? — я хотела.
Однажды он позвонил в редакцию и сказал:
— Вы не можете дать какой-нибудь телефон ваш, например соседей, что ли, мне хочется вам звонить не только днем, но и вечером.
Пришлось дать ему телефон Ольги Николаевны Волковой, живущей в нашем подъезде этажом ниже. Раньше я никогда себе этого не позволяла.
И вот вечерами раздавался стук по трубам водяного отопления — я знала, что это вызывает меня из нижней квартиры Ольга Николаевна.
Б.Л. начинал бесконечный разговор с каких-то нездешних материй. С лукавинкой, будто невзначай, он повторял: "несмотря на свое безобразие, я был много раз причиной женских слез...".
А сейчас он, оказалось, переживает заново давнюю историю, когда пришлось ему подрабатывать репетитором у некоей мадемуазель В. Эта история запечатлена в "Охранной грамоте". Чем-то я напоминала ему его первую любимую.
Это ее всю "от гребенок до ног" он "знал назубок" "как драму Шекспирову". Она ему отказала. И ее отказ заставил моего любимого воскликнуть рыдая:
(Как ты хороша!) — этот вихрь духоты...
О чем ты? Опомнись! Пропало. Отвергнут.
Родные В. побоялись неустроенности молодого поэта и вызвали этот отказ. Говорят — она умерла в нищете.
— Я не хочу, чтобы вы когда-нибудь плакали обо мне. Но наша встреча не пройдет даром ни для вас, ни для меня. Придя домой, я написала Б.Л. стихи:
Я ресницы едва разлепила
Полузрячей от первого дня,
А она уж — тебя не любила
Разделяя тебя и меня...
Провода натянулись как струны
И опять над тобою и мной
Как гроза пронеслась твоя юность
Над неверящей в Бога страной...
и т.д.
Разговоры наши во время длинных прогулок через пол-Москвы были сумбурны и вряд ли можно было их записать. Б.Л. нужно было "выговариваться" и, едва я успевала придти домой, как уже доносился металлический стук по трубам отопления. Я, сломя голову, опять мчалась вниз к незаконченному разговору, а дети с изумлением смотрели мне вслед.
Вскоре мне в "Новый мир" позвонил незнакомый женский голос, молодой и милый. Это звонила по поручению Бориса Леонидовича Люся Попова. Вскоре она ко мне пришла домой. Миниатюрная белокурая куколка с лицом леонардовского ангела. Это была студентка актерского факультета Института театрального искусства, ставшая впоследствии художницей. В 44 г. после вечера в Политехническом музее она дождалась Пастернака у выхода и подошла к нему, чтобы познакомиться. Но так растерялась и так испугалась своей собственной смелости, что стала лепетать что-то совсем нечленораздельное. Б.Л. представил ей своего сына и с подбадривающей улыбкой (будто не она не может связать двух слов, а он) сказал: "Я устал и не сумею вам ни на что ответить, извините меня. Вот мой телефон, вы мне позвоните, мы встретимся и поговорим. Всего вам хорошего". И даже когда отошел, то обернулся и сказал: "Обязательно позвоните, лучше всего в среду...".
И вот впоследствии Люся рассказала историю своего звонка ко мне:
"Однажды я получила от Б.Л. открытку: приезжайте, писал он, мне очень нужно вас повидать.
Я приехала. У него было лицо именинника:
— Вы знаете, Люся, — сказал он сияя, — я полюбил.
— Что же теперь будет с вашей жизнью, Борис Леонидович? — сказала я, представив себе лицо Зинаиды Николаевны.
— Да что такое жизнь, что такое жизнь, если не любовь? — отвечал он. — А она такая очаровательная, она такая светлая, она такая золотая. Теперь в мою жизнь вошло это золотое солнце, это так хорошо, так хорошо. Не думал, что я еще узнаю такую радость. Она работает в "Новом мире". Я очень хочу, чтобы вы ей позвонили и повидались с ней.
— Конечно, мы познакомимся, — отвечала я сияющему Борису Леонидовичу.
И я позвонила в "Новый мир".