УЩЕРБНОСТЬ

 

Это чувство ущербности я особенно остро ощутил впервые в Артеке. Артек — знаменитый пионерский лагерь в Крыму, мало кто из простых смертных побывал там. Я попал туда летом тридцать девятого года, уже после Грибова. Когда я вернулся из Грибова, оказалось, что нашей школе дали одну путевку в Артек, и директор решил послать меня. Я был из лучших учеников. Так я впервые увидел море. В Артеке все было в десять раз лучше, чем у нас: кормили лучше, и дома прекрасные, а главное — море, горы, природа, вся обстановка совершенно необычная.

Но мне оказалось там совсем не уютно. Хотя в лагере все в равном положении, внутри я все время чувствовал, что я не такой, как другие, что я из детского дома. И в школе, и в Грибове бывало, что ребята относились к детдомовским с пренебрежением, но там всем было известно, что я из детского дома. К тому же нас было там много, детдомовских, и мы всегда могли за себя постоять. А здесь я впервые оказался один, и мне не захотелось говорить, что я из детского дома, захотелось побыть "как все". Когда не имеешь родителей, попадаешь в специфические условия. И я сказал ребятам, что у меня есть дом и родители — как у всех. Но ведь детвора — народ пронырливый и наблюдательный, они быстро замечают, что ты не получаешь писем. Начинаются вопросы: что это тебе твои родители не пишут? И ты начинаешь что-нибудь выдумывать. А что? Я придумал самое стереотипное: мой отец — капитан дальнего плавания, он далеко в море, мама в этот раз с ним, поэтому меня и отправили в Артек. Ну, а какие же письма из дальнего плавания? И все смотрят на меня с уважением и даже с завистью. Но обязательно найдется кто-нибудь, кто все про тебя разнюхает, где-то подслушает какой-нибудь разговор взрослых. И начинает всем рассказывать, что у тебя нет никаких родителей, не то что папы-капитана, что ты из детского дома. И ребята начали меня дразнить. "Бездомный, подкидыш..." — много обидных слов в русском языке. Когда тебя дразнят —

 

тебе плохо. И в дальнейшем, стараясь себя оградить от обиды, ты выдумываешь новые легенды, но в конце концов всегда бываешь бит.

Во мне эта ущербность сидела всю жизнь, даже слова директорши Марьи Николаевны, что родители меня не бросили, что они были хорошими людьми и погибли, не помогли. Я продолжал стыдиться того, что у меня никого нет, что я из детского дома, и всегда старался скрыть это. Вероятно, это внутренняя потребность каждого человека — иметь кого-то, кому ты нужен, не быть "ничьим". Было время в армии, когда я сам себе писал письма — только чтобы не чувствовать себя совсем одним на свете и не отвечать на вопросы. А в последний срок в лагере, уже совсем взрослым мужиком, придумал себе семью на воле: вроде бы у меня там остались жена и двое детей. И я рассказывал о них при случае... От одиночества это не спасает, но от лишних объяснений с окружающими избавляет. И пока я не встретил свою жену, я продолжал скрывать, что я ничей. Да и ей не все сразу о себе рассказал — не знал, как она к этому отнесется...

Однако эта ущербность — не приниженность. Этого у меня не было, может, наоборот, излишняя заносчивость. Думаю, от приниженности меня спасла литература. Она поставила меня на равных со всем миром. На мой взгляд, литература — самое демократичное, что есть в мире. Во-первых, я всегда на равных с любым писателем. В книге он высказывает свои самые сокровенные мысли и чувства. У него есть потребность поделиться ими, и он обращается ко мне, читателю. Значит, я ему нужен, я ему равен. Иначе зачем бы он рассказывал мне все это? Эта уверенность жила во мне всегда, с детства. И я бы очень удивился, если бы узнал, что какой-то писатель считает себя выше меня. Как же он пускает меня к себе в душу?

А во-вторых, мальчишкой, читая о любом герое, на любом уровне, я входил в его жизнь и принимал в ней активное участие. В этом я никогда бы не усомнился. И где бы еще, кроме книг, я мог встретить таких разных людей: императоров и землекопов, римских пап, героев и преступников? Меня не возвышала в собственных глазах близость к французскому королю, как не унижала близость к любому каторжнику. Я был равен любому из них, я был ими всеми... Это чувство равенства с миром живо во мне.

 

Закончились оборонные соревнования

пионеров и школьников

 

Вчера закончились оборонные соревнования пионеров и школьников РСФСР. В этих соревнованиях на полигоне Центрального Совета Осоавиахима СССР более 600 пионеров и школьников оспаривали командное первенство по стрельбе, по противовоздушной и противохимической обороне и по санитарному делу.

Известия, 12 июля 1939 г.

 

Призыв 1939 года

 

Молодые советские граждане, родившиеся во второй половине 1918 года и в 1919 году, готовятся стать под овеянные славой знамена Красной армии. С радостью и воодушевлением сталинская молодежь встречает предстоящий призыв. В армию и флот идет цвет нашей молодежи. Дни перед призывом ознаменованы новым подъемом пламенного патриотизма. Эти высокие благородные чувства разделяет вся страна...

С каким энтузиазмом было встречено решение XVIII съезда партии об усилении оборонной работы! Как горячо и восторженно одобрил весь народ решение Третьей Сессии Верховного Совета СССР об ассигновании из бюджета 1939 года на оборону страны 40.885 миллионов рублей!

Известия, 27 августа 1939 г.