Дело адвоката А.И.Львицыной

 

В Армавире по такому же обвинению, которое Коротаев мечтал предъявить мне, арестовали адвоката А.И.Львицыну.

Сам я ее не знал, но, бывая в Краснодаре, слышал о ней как о хорошем и смелом адвокате, а успешно работающий адвокат — всегда бельмо на глазу прокуратуры. Каждый оправдательный или просто мягкий приговор суда она воспринимает как оплеуху, хотя по закону ее представитель, поддерживающий обвинение в суде, должен сам отказаться от обвинения, если в судебном разбирательстве установлена невиновность подсудимого. Но за всю свою многолетнюю практику я знаю только один случай, когда прокурор Свердловсого района Москвы, самолично утвердивший обвинительное заключение, нашел в себе мужество отказаться в суде от обвинения невиновных.

Так вот, Львицына. За последние предшествующие этой истории годы она добилась оправдательных приговоров сразу по нескольким делам. Чашу терпения прокуратуры переполнила ее успешная защита адвоката Л.М.Хачатурова в Сочи. Еще бы — прокуратура была вынуждена прекратить дело еще на стадии предварительного следствия, а о вопиющих нарушениях законности в этом деле была опубликована статья А.Борина в ЛГ.

Защита А.И.Львицыной далась еще сложнее, чем защита Олега Ш., хотя бы потому, что я был допущен к участию в деле, как обычно, только после окончания предварительного следствия.

Ознакомившись с материалами дела, я убедился, что все доказательства против Львицыной были фальсифицированы по методу Коротаева. Бывших ее подзащитных и клиентов, по делам которых она добилась хороших результатов, запугали отменой ранее вынесенных судебных приговоров — об их оправдании или мягком (условном) наказании — и понудили показать, что они передавали ей крупные денежные суммы помимо кассы на взятки судьям. Однако в судебном заседании все это рассыпалось: либо они сами отказывались от ранее данных показаний, либо их ложные показания опровергали свидетели и другие доказательства, собранные и представленные мною в суд.

Молодому и симпатичному судье, фамилию которого называть не хочу, так как он и сейчас работает в судебной системе, вро-

 

де бы ничего не оставалось делать, как вынести оправдательный приговор. Перед приговором он пригласил меня к себе в кабинет и спросил, какая у меня квартира в Москве. Я ответил — хорошая квартира, три комнаты, в прекрасном районе.

— А я с семьей живу в общежитии, — сказал он, — и мне обещали квартиру после осуждения Львицыной. И поэтому я вынужден вынести ей обвинительный приговор. Но я так его напишу, что вы сумеете добиться его отмены в кассационной инстанции.

— А если ваш приговор Краснодарский краевой суд за твердит?

— Не затвердит. Там хорошо знают Львицыну, да и вас помнят.

Я, конечно, возражал, но он поступил по-своему. Прокуратура Краснодарского края учуяла неладное, и по ее просьбе Прокурор РСФСР направил дело на кассационное рассмотрение не в Краснодарский краевой суд, где оно должно было рассматриваться по закону, а в Ставропольский суд, на который прокуратура почему-то больше надеялась. И видимо, не зря. Во-первых, как только я приезжал, рассмотрение дела в судебной коллегии Ставропольского суда откладывалось и передавалось от одного судьи другому. Во-вторых, в гостиничный номер, где я останавливался в Ставрополе, ночью звонили какие-то темные личности и «дружески» советовали мне не принимать участия в рассмотрении дела.

Пришлось писать официальное заявление председателю Ставропольского суда, а в личной беседе с ним намекнуть, что по этому делу «скучает пресса». В конце концов моя кассационная жалоба была рассмотрена и Судебная коллегия по уголовным делам Ставропольского края, где я, естественно, участвовал в процессе, приговор армавирского суда отменила и дело в отношении адвоката А.И.Львицыной прекратила. Львицына, насколько мне известно, и сейчас успешно продолжает свою адвокатскую работу в Армавире. Кажется, ее дело было последним в цепочке многих дел против адвокатов, возбужденных тогда на волне «коротаевщины».

Сейчас против строптивых адвокатов применяют другие методы. Их просто избивают или убивают.

 

Закончив рассказ о делах Олега Ш. и А.И Львицыной, я задумался об истоках своей адвокатской строптивости.

Наверное, основная причина — школа, которую я прошел в застенках КГБ. Недаром мне на Лубянке говорили, что диплом юриста я буду получать не в университете, а у них.

И недаром, наверное, начальник управления юстиции Мосгорисполкома Морозов в июне 1975 года опротестовал решение президиума МГКА о моем приеме в коллегию. Конечно, в своем протесте он не ссылался на мою политическую неблагонадежность или строптивый характер. Его мотивы были циничны и в то же время смешны. Он писал, что мой уход из НИИ, где я в то время работал заведующим правовым сектором, тяжело отразится на разработке научных исследований, имеющих важнейшее значение для народного хозяйства (!).

Пришлось тогда К.Н.Апраксину «разменять» меня на другого кандидата в члены коллегии, которому до этого президиум отказал в приеме. Его рекомендовал ранее сам Морозов. Когда его протеже приняли, морозовский протест по моему поводу был отозван. О работе в коллегии фигуры, на которую меня таким способом разменяли, стоит написать особо, что я и намерен сделать, а пока — более подробно об истоках моей строптивости.