Дело Давида «Сасунского»

По рекомендации кого-то из коллег ко мне обратились с просьбой принять поручение на защиту Давида Р., обвиняемого в сопротивлении органам милиции и покушении на убийство милиционеров.

Выслушав просителей, я понял, что дело интересное и перспективное. Давид ночью ехал в Ереване на своем автомобиле и не остановился по требованию патрульной службы ГАИ. За ним погнались, но он ушел от милиционеров и, оторвавшись, заехал во двор своего дома, чтобы поставить автомобиль в гараж. В это время преследователи его обнаружили. Они выскочили из своей машины, окружили его втроем и, угрожая пистолетом, попытались надеть на него наручники. Однако не тут-то было. Давид хорошо владел приемами дзюдо. Отбросив одного из милиционеров ногой, он вывернул второму руку, державшую пистолет, который в это время выстрелил. Одна пуля попала в третьего милиционера, а вторая — в окно одной из квартир, выходивших во двор. Да вид усадил раненого в свой автомобиль и хотел отвезти в больницу, а двое оставшихся на месте стали стрелять ему вслед. В больнице Давида задержали. И на этот раз у него хватило ума не со противляться.

Дело рассматривалось в Верховном суде Армении. Ознакомившись с материалами дела, я убедился, что обвинение Давида основано исключительно на показаниях милиционеров, признанных потерпевшими по делу, и одного свидетеля, который якобы из окна своей квартиры наблюдал в два часа ночи сражение Давида с милицией.

Показания милиционеров были непоследовательными и противоречивыми. Во-первых, они путались в обстоятельствах, при которых пытались остановить Давида. Они объясняли свою попытку остановить автомобиль Давида проверкой документов, так как разыскивали угнанный автомобиль. Однако в списках угнанных автомобилей и оперативках, выданных на ту ночь, автомобиля такой марки и цвета не значилось. Тогда один из них заявил, что Давид ехал с превышением скорости, другой — что он проехал на красный свет, а третий — что он давно знает Давида и что тот часто нарушает правила дорожного движения. И все трое, конечно, дружно утверждали, что Давид во дворе своего дома первый напал на них, угрожая монтировкой, однако этой монтировки на месте обнаружено не было.

Сама по себе обстановка, при которой невооруженный человек напал на троих вооруженных милиционеров, была нереальной. Более того, баллистическая экспертиза дала заключение, что траектория полета пуль свидетельствует о том, что выстрелы не могли быть сделаны моим подзащитным. И свой успех в деле Давида я, рискуя показаться нескромным, объясняю отнюдь не своей строптивостью, а умом и порядочностью судьи.

При всех условиях у милиционеров не было предусмотренных законом оснований применять в данном случае не только огнестрельное оружие, но и наручники. И кроме того, побывав на месте происшествия, я убедился, что из окна квартиры, в которое попала пуля и через которое свидетель якобы видел, как Давид напал на милиционеров, место их столкновения вообще не видно из-за высоких каштанов, растущих во дворе. И в довершение, как я уже сказал, никакой монтировки в автомобиле Давида обнаружено не было.

Московский адвокат, процитировавший в своей речи отрывок из древнего армянского эпоса, специально выученного мною на этот случай, в котором Давид Сасунский один обратил в бегство целое войско, произвел на суд приятное впечатление.

Кстати, считаю нужным заметить, что успех защиты в определенной степени зависит от впечатления, которое произведет на суд не только подсудимый, но и адвокат. Поэтому во многих делах, где можно было не проявлять своей строптивости, я старался распо-

ложить к себе судей. Строптивость же я пускал в ход, только когда меня вынуждали к этому, и терять уже было нечего.

Более того, считаю, что во многих случаях в суде не следует пускаться в теоретические изыскания — некоторые из судей могут воспринять их как поучение. И уж не дай Бог, если суд поймет, что адвокат работает на публику. Хотя, увы, сегодня такие случаи встречаются довольно часто, особенно среди молодых адвокатов или тех, которые только называются таковыми.

Вместе с тем ни в коем случае не следует и заискивать перед судом и заниматься самоуничижением.

Конечно, подобные мысли и советы легко излагать на бумаге, но не всегда удается выполнить в жизни. Все это приходит с опытом, если, конечно, адвокат постоянно работает над собой и извлекает уроки из своих неизбежных на первых порах ошибок, чтобы не наступить на те же грабли еще раз.

Вообще же защита в уголовном процессе лежит где-то на грани ремесла и искусства. Дар быть блестящим адвокатом — от Бога. Никакое образование и даже опыт тут не помогут. Но быть хорошим адвокатом-ремесленником тоже неплохо. Главное, не стать халтурщиком. А для молодых адвокатов такая опасность всегда существует. Особенно при сложившейся практике, когда зав. юрконсультациями или бюро стараются переложить на молодых тяжелое бремя защиты неимущих в порядке ст. 49 УПК, то есть почти бесплатно. Увы, у нас бывают еще такие руководители, которые могут молодому адвокату поручить в один день и в одном суде сразу несколько дел. И тогда адвокат выступает в суде почти без изучения дела и тщательной подготовки к нему, а иногда даже и без предварительной беседы со своим подзащитным. Это — беда. И для него самого, и для его подзащитного. Молодой адвокат может привыкнуть к такому стилю работы. А тогда это не просто беда, а еще и позор, с которым порядочный человек не может жить на свете.

Суд, оправдав моего подзащитного, вынес определение о возбуждении уголовного дела против милиционеров за превышение власти, выразившееся в незаконном применении оружия и специальных средств защиты при отсутствии предусмотренных законом оснований для такого рода действий.

На бедных милиционеров жалко было смотреть.

Давид, освобожденный из-под стражи в зале суда, увез меня куда-то в горы, где при мне зарезали барана и заставили выпить глоток его крови, а затем мы гуляли два дня. На третий день меня погрузили в самолет, в который положили несколько корзин с фруктами и коробку с бастурмой, севанской форелью и свежей зеленью.