Рая

Приблизительно в это время, даже несколько раньше, я познакомился с молодой девушкой из бесконвойных, которая работала на сплаве. Рая Пуртова, так звали ее, пришла ко мне на перевязку по поводу небольшого ожога кисти. Небольшого роста и крепко сложенная, она привлекала своей свежестью и молодостью. Бросились в глаза полные красные щеки, напоминающие спелые яблоки, такие редко встречались у зэков. Скулы несколько выступали, носик был небольшим, карие глаза раскосыми, волосы темные и гладкие. Довольно крепкий подбородок и смелое выражение глаз говорили о волевом характере девушки. В этом лице было что-то азиатское-экзотичное. Рая понравилась мне сразу, и поскольку у меня к тому времени не было определенных привязанностей, я решил ухаживать за ней.

Закончив перевязку, я задал ей несколько банальных вопросов, на которые девушка охотно отвечала. Я не был намерен скрывать свои

чувства, что она, безусловно, заметила. Бесконвойные задерживались в зоне обычно не дольше двух-трех дней, чтобы помыться в бане, постирать свое белье и сходить в бухгалтерию, и поэтому размышлять долго не имело смысла. Я решил действовать смело и решительно, по принципу: или пан, или пропал.

— Вы откуда? — спросил я ее.

— Из Пектубаевского района.

— Работали?

— Да, в Пектубаевском районном отделе собеса.

— А за что попали?

— Да, так, из-за посылок,— девушка немного смутилась.

В то время из США поступало множество посылок с продуктами и одеждой, которые распределялись среди населения разными организациями по месту работы, а также через собес. Время было тяжелое, и неудивительно, что в первую очередь обеспечивало себя посылками местное начальство, в том числе и сотрудники собеса. Рае дали два года.

— А когда кончается срок?

— В июне.

— На сплаве работаете?

—Да.

— А что там делаете?

— Плоты обвязываем.

— Тяжелая работа?

— Конечно. Попробуйте повозиться целый день с багром.

— По-моему, это не женская работа. Я знаю, что есть сплавщики, но никогда не слышал, что есть сплавщицы.

— А у нас есть,— Рая засмеялась.

— Вы когда вернетесь на свой участок?

— Завтра.

— Жаль.

— Почему? — на ее лице появилась лукавая улыбка.

— Потому, что вас тогда не будет.

— А вам не все равно?

— Как видите, нет. А что будете сегодня вечером делать? — Я решил взять быка за рога.

— Ничего. А что?

— Тогда может быть зайдете ко мне?

— К вам?

— А к кому еще?

— А это будет удобно?

— Очень даже. Для меня. Рая засмеялась.

— Ладно, если вы так уж хотите. А куда придти?

— В аптеку.

— А вы там живете?

— Да. Приходите после вечернего амбулаторного приема.

— Хорошо.

Рая пришла вовремя. Она переоделась, побывала, видимо, в бане и выглядела еще свежее, чем до этого. На ней было черное платье с кружевами, вероятнее всего трофейное или из американских посылок, и легкие бурки.

Я показал на кушетку и сел рядом с ней. Как в таких случаях принято, мы рассказывали друг другу о своем прошлом и о своей семье.

Рая жила в деревне Дубовляны, километрах в пяти-шести от райцентра Пектубаево. Отец ее был председателем колхоза. Кроме нее в семье было еще трое младших сестер и брат.

— Жениха не оставили? — спросил я шутливо. Рая покраснела.

— За год до ареста я вышла замуж, муж был инвалид, вернулся с фронта без ноги. Он ходил на протезе. А вот когда меня посадили, он женился на другой.

— Значит, вас тоже оставили, как и меня?

—Да.

То, что Рая пришла ко мне на свидание, говорило о многом, но ничего не решало. Если она завтра поедет на свой участок, что будет дальше? Записки о верной любви вряд ли устроили бы нас.

— Вы когда вернетесь в зону? — поинтересовался я.

— Трудно сказать. Я могу приезжать раз в месяц, а если захочу и чаще. А почему спрашиваете? — Снова я увидел на ее лице лукавую улыбку. Она прекрасно поняла, зачем я задал этот вопрос.

— Почему я спрашиваю? Хотелось бы, чтобы вы почаще заглядывали в зону.— Конечно, лишь в том случае, если это и вас устраивает. Как вы на это смотрите?

— В зону я, конечно, могу придти, но что я там должна делать?

— Наведать меня.

— А вы этого очень хотите?

— Конечно. А вы не хотите?

— Почему? Мне тоже интересно с вами поговорить.— Рая посмотрела на меня очень спокойно.

— Выходит, вы думаете так же, как и я.

—Да.

Я положил свою руку на ее плечо, а потом притянул ее к себе. В тот вечер мы долго целовались.

— Когда придешь в следующий раз? — Я перешел уже на «ты».

— Постараюсь дней через пять. Бригадир обычно посылает раз в неделю кого-нибудь в зону, или за продуктами, или в бухгалтерию. Девчата не очень охотно идут сюда. Далековато шагать. Почти тридцать километров.

— Да, многовато.

Рая сдержала свое слово и пришла ко мне ровно через пять дней. На этот раз мы не ограничились поцелуями. Девушка не была недотрогой и,

как настоящая лагерница, считала пустой тратой времени прошагать больше полсотни километров ради поцелуев. Она другого и не ожидала, и очень быстро и деловито приготовила кушетку, чтобы обоим было удобно. И, конечно, не забыла вытащить подушку из шкафа.

— Неудобно без подушки,— сказала она просто и сбросила платье, чтобы оно не помялось. Нижнюю рубашку она не сняла, а больше на ней ничего не было. Хотя Фекла и находилась «на стреме», требовалась определенная осторожность. Главное, при необходимости, умение быстро одеваться.

Я имел право изнутри закрывать аптеку, которая очень часто служила приемной. В случае неожиданной проверки я всегда мог сказать в свое оправдание, что провел гинекологический осмотр.

С этого момента мы встречались почти регулярно, чаще всего один раз в конце недели. Когда Рая приезжала ко мне, мы в первую очередь закрывали дверь и лишь после утоления «голода» начинали вести беседу.

Рая вела себя, как послушный ребенок, была на удивление покорной и готова была выполнить любые мои просьбы. Возражений я от нее не слышал.

Довольно скоро мои встречи с Раей перестали быть секретом для работников санчасти. К этому относились по-разному. Тамара Владимировна, например, одобрила мой выбор и, вероятнее всего, из-за того, что Рая считалась передовиком производства. Она была в колонии на хорошем счету и всегда премировалась «ценными» подарками и грамотами в майские и ноябрьские праздники.

Мои медработники реагировали несколько иначе.

— А знаете, Генри,— не без злорадства сказала мне Тося Сабанцева,— ваша Рая работает на два фронта.

— Как это понимать?

— Очень просто, вы не единственный, кого она обслуживает.

— Откуда у вас такие сведения? — Известие это меня удивило. Мне казалось, что Рая на это не способна.

— А вы спросите ее сами. Могу вам только сказать, что хахаль ее — отпетый уркаган.

Когда Рая в очередной раз пришла в зону, я спросил ее:

— Скажи честно, у тебя здесь есть друг?

Девушка смутилась, а затем посмотрела на меня с вызовом:

— Тебе уже доложили? Не хочу скрывать. Был у меня здесь один, с которым я жила, но не из-за любви. Он был настоящим вором и гордился этим. Я тогда работала на подучастке, и он тоже. А вообще-то он по-настоящему и не работал, а только делал вид, что работает. Работали на него другие. Когда я приехала на этот участок, он сразу начал ухаживать за мной, но я не хотела с ним дружить. Тогда он начал избивать меня. Каждый день. Жаловаться некому было, и никто бы за меня не заступился. Что оставалось делать? Он не только избивал меня, но и заставил бригадира лишить меня премиальных. Я свою норму всегда выполняла на 110 и 120 процентов, а бригадир вместо этого писал 90 процентов. Я

получала меньше хлеба, чем остальные, хотя работала лучше их. Я начала «доплывать». А жить хотелось...

— А где он сейчас?

— Здесь, в зоне.

— Ты встречалась с ним?

— Один раз. Я ему сказала, что живу с тобой, и чтобы он отвязался от меня.

— А он как реагировал?

— Угрожал. Но он боится тебя.

— Меня?

— Да. Ну, во-первых, ты сильнее его и врач. Он боится этапа и поэтому не хочет портить отношения с медиками.

— А чего его раньше не отправили в этап?

— У него что-то с ногой.

С наступлением весны Раю перевели на рейд в Козьмодемьянск. Перед отправкой она пришла ко мне расстроенная.

— Генри, не знаю, когда мы теперь с тобой встретимся, но я постараюсь приходить хотя бы раз в месяц. Ты не забудешь меня?

— Ты что обо мне думаешь? Конечно, нет.

— А ты меня очень любишь? — Она обняла меня.

— Да, очень.

Боюсь, что в данном случае я был не совсем искренним. Да, Рая мне нравилась, ее свежесть, молодость и удивительная покорность, но это было увлечение, а не любовь. Другое дело — Валя, ее я любил действительно.

Но я не очень размышлял над этим вопросом. Рая меня сейчас вполне устраивала, и нам обоим было хорошо. Плохо, конечно, что наши встречи будут теперь крайне редкими.

Я был весьма удивлен, когда Рая появилась уже недели через две.

— Ты откуда? — спросил я ее.

— Как откуда? Конечно из Козьмодемьянска.

— Из Козьмодемьянска? На чем?

— Как всегда, пешком.

— Неужели? И сколько ты шла?

— Два дня.

— Молодчина! Пройти за два дня 80 километров не очень легко. Тебя послали сюда с поручением?

— Как тебе сказать... я сама напросилась. Я с бригадиром в хороших отношениях, вот я и спросила его: нет ли каких-нибудь дел в зоне? Ну, он и вспомнил, что требуются какие-то бумаги из бухгалтерии.

— И когда ты должна возвращаться?

— Завтра.

— Неужели ради одного дня ты решила прошагать больше ста пятидесяти километров?

Рая улыбнулась: — Не из-за одного дня, а одного вечера,— поправила она меня.

Она посмотрела на дверь — Сюда никто не зайдет?

— Нет,— я встал и закрыл дверь на ключ, а Рая уже устраивала кушетку.

Рая ухитрялась приходить дважды в месяц, проходя каждый раз весь длинный путь пешком. Тогда я и понял, что девушка меня действительно любит.

До конца моего срока осталось уже меньше полугода, и я довольно часто стал размышлять над вопросом, как устроить свою дальнейшую жизнь. После знакомства с заведующим райздравотделом Мамаевым кое-что уже прояснилось. Вероятнее всего, останусь в Юринском районе и буду работать в Юркине, а мать приедет ко мне.

В местах заключений стали применять зачеты, и за «добросовестную» работу мне скостили почти четыре месяца. Таким образом, мой срок сократился до мая 1948 года (вместо сентября).

Рая должна была освободиться на двадцать дней позже, то есть почти одновременно со мной, и я невольно подумал, что не без умысла так распорядилась наша судьба.

Я легко привыкаю к людям, и мне всегда трудно расставаться с ними, особенно тогда, когда я был с ними в таких отношениях, как с Раей. Зэки обычно говорят: если попал в лагерь, оставляй совесть за зоной, но я старался беречь ее здесь. Возможно, мне не всегда удавалось это.

Легче всего было бы обнять Раю на прощание и поблагодарить ее за те минуты небольшого счастья, которые она мне подарила, и отправиться в путь, чтобы где-то в Юркине найти другую девушку, которой можно было предложить навсегда руку и сердце.

А зачем, собственно говоря, я должен расстаться с Раей? Чем она хуже других? Она была в заключении, и я, от нее ушел муж, а от меня жена — к нам обоим судьба была не милостива — и это должно нас сближать.

Конечно, мы люди из разных миров, она — деревенский житель, а я — городской, но в конце концов решающее значение для совместной жизни имеет не образовательный ценз или сословие, а душа человека. А то, что Рая — преданный человек, готовый на все ради меня, в этом я был уверен.

Так и появилась у меня мысль соединить свою судьбу с Раей. Сомнения, однако, были: меня шокировала ее связь с блатарем, которая задела мое самолюбие. Не очень хотелось принимать эстафету у отъявленного уголовника с внешностью преступника, каких описывал Ломброзо.

Но мне хотелось быть справедливым, и поэтому я задал себе вопрос: а чем я лучше? Правда, я не увлекался воровками, но это вряд ли ставило меня выше ее.

Я посоветовался со своими друзьями. Глеб Константинович, который был целиком зависим от меня и очень боялся потерять мою благосклонность (а вдруг у меня другое мнение и я обижусь), ответил словами, которые ничего не говорили:

— Да, если она вам нравится, вы ее лучше знаете, чем я,— он заду-

мался, что сказать дальше и свернул себе «козью ножку»,— а вообще, по-моему, она ничего, румяная и аппетитная...

Арнольд Соломонович погладил свою пышную бороду и промычал что-то неопределенное, вроде того, что Рая очень хороший производственник и довольно славная девушка.

Тамара Владимировна целиком одобряла мой выбор. Она хвалила Раю за трудолюбие и опрятность.

— Во всяком случае она будет хорошей хозяйкой и преданным тебе человеком. А это — главное.

Приблизительно то же сказал и Штамбург, тем более, что он сам сделал почти такой же выбор, как и я.

Только один человек был против — Анна Ильинична — мать Тамары Владимировны. Нередко мне приходилось в сопровождении моего шефа выходить за зону, чтобы оказать медицинскую помощь кому-нибудь из вольнонаемных, и тогда мы заходили к ней домой. Там я и познакомился с Анной Ильиничной — сухощавой, энергичной старушкой, привыкшей говорить то, что думает.

Ты хочешь жениться на Рае? Не советую тебе. Подумай как следует. Я верю, что она славная и трудолюбивая девушка, но этого для совместной жизни недостаточно. Она простая деревенская девушка, не больно умная и культурная, которая кроме своего огорода вряд ли чем-нибудь еще интересуется. О чем ты будешь говорить с ней? Нет, она тебе не пара. Ты все-таки интеллигентный парень с широким кругозором, а она?

В общем, я был с ней согласен, но считал, что культура и все остальное, чего Рае не хватало — дело наживное. Выходили же крестьянские девушки нередко за своих помещиков, и ничего.