Маска и лица трагедии

 

Среди невзгод судьбы тревожной

Уже без боли и тоски

Мне вспоминается таежный

Поселок странный у реки.

Там петухи с зарей не пели...

 

Эти временами всплывающие в памяти слова замечательного поэта душевной боли Анатолия Владимировича Жигулина, приводят к воспоминаниям о других «странных поселках» в моей судьбе. Не об одном, и не у реки только — у «Второй» шахты, у «Третьей», у «Первого» кирпичного завода, у депо «Предшахтная» в Воркуте. И назывались они, отражая в себе размах характера временив от каторжанского до исправительно-трудового и «Речлага». Однако «без боли ли и тоски»? Могу сказать: без жажды мести — это определенно. Да и мстить—то кому? Вершителей наших судеб тогда, верно, давно не осталось. Да и иные из них потом получили свое. А мстить идее? Тогда с не меньшим правом в дни сегодняшние может возникнуть желание воздать идее демократии за многие и многие страдания людей растерзанной страны. Не мстит же человечество христианской вере за ее когда-то костры для еретиков либо просто нетвердых в вере своей!

А вот и без боли и без тоски — удается трудно. Настолько трудно, что нервы натужно звенят, так, словно все происходит сейчас. И весь набор способов получения «признания» в УКГБ. И каторжный приговор на 20 лет. Карцеры, смерти в этапных эшелонах, зверствующие конвоиры (Выходи! Суки! Стройся!), угрозы расстрела. И оперуполномоченная КГБ Роза Абрамовна (перед концом срока, «звонком» — за отказ сотрудничать: «Я сгною тебя в лагере! Ты никогда не выйдешь отсюда!»). И пере-

 

живания двух дней пересидки после окончания срока. И «вечное поселение» в Воркуте. И даже после реабилитации в пятидесятые годы нескончаемое подчеркивание принадлежности к «низшей касте», даже на работе, особенно в Москве.

К счастью, все годы с того дня, когда для меня раскрылись единственные ворота последнего «поселка странного», и я шагнула на волю, под конвоем, я смогла не оставаться в оковах тех воспоминаний — старалась и (спасибо судьбе) удавалось жить полнокровно — в радостях своей профессии, учебе, в открытиях для себя и моей семьи многих и многих краев и красот земли родной и не только. Во встречах с шедеврами литературы, искусства, с содержательными людьми. В заботах о своем богатом теплом и мыслью очаге.

А воспоминания, трудное прошлое, его боль и тоска — они как бы закрытый сосуд. Но обязанная трудиться душа, бывают дни, приоткрывает его, всматривается в его глубь. И замирает в раздумьях, не в силах запретить себе снова почувствовать и боль и тоску. Но там, в той дали лет тоже была жизнь, а в ней, как и в любой, самой трудной, были свои радости. Хотя бы такие, как голубое в иные дни небо. Оживающая поздней весной тундра. Или дружба. И еще — временами радость сцены, даже театр.