Последние тревоги - самые черные
Так проходили последние месяцы десятилетнего (трудно поверить!) срока. Как и прежде, на 1 —м Кирпичном тоже, было то невыносимо трудно, то сколько-то легче, нестерпимо ранили унижения, оскорбления, произвол надзирателей, уголовников, невольничья жизнь, угрозы оперуполномоченных и «воров в законе». Но на исходе этого кошмара длиной более трех тысяч шестисот дней все больше душа стонала оттого, что проходит жизнь.
Вот уже и третий десяток заканчивается, а за спиной ничего, кроме каторжанского номера. Ни образования, ни семьи, ни нажитого — что называется, ни кола, ни двора. Не ежечасно и даже не каждый день понимание этого приходит в голову в мыслях, но оно где-то на самом дне души разрастающимся осадком все труднее сдавливало ее.
Кум («опер») больше не вызывает, и кажется, это затишье таит в себе что-то тревожно-роковое, как будто что-то зреет, что-то затаилось перед взрывом.
Вот уже и срок заканчивается, подошли его последние дни. А тут — молчание. Обычно за два-три дня вызывают в рабочую часть, дают бегунок — листок для получения подписей ЧОСа (части общего снабжения), бани, библиотеки о том, что, уходя, не уносишь с собой материальную память о лагере (а нематериальная их не волнует — для того он и был, лагерь, чтобы оставить рубцы и шрамы на ней).
28 июня 1954-го, день «звонка» приходится на субботу, завтра — пятница. Но ни от кого ни слова. Без единого подтверждения того, что завтра на свободу, прошла и сама пятница. И даже в «самый» день, в субботу — снова полное молчание. Воскресенье у администрации лагеря — выходной день. Как пережила я эти дни, и сегодня представить трудно. Что делать? Идти в УРЧ? А вдруг наш опер поставит перед выбором: или «сотрудничество» или новый срок? А что если он уже пошел, второй срок? Боюсь напоминать о себе, чтобы не ускорить возможную душевную катастрофу, какая, представляется, стала бы смертельным крахом. Оба дня прошли в горячечной тревоге. Перед глазами встало все жуткое за эти годы — от первых шагов в каторжанскую тюрьму зоны до вот этих дней, когда, может быть, предстоит все пройти сначала. Этого не пережить — тогда лучше на колючую проволоку!