Все с начала

После комендатуры несколько дней, по предложению Шурочки, я оставалась у Базаровых. Потом разыскала Надю Слюсаренко — она уже пела в кинотеатре. Надя снимала комнату у доброй женщины и представила меня хозяйке как только что окончившую 10 классов школы. Та, кажется, поверила (или изобразила так?), даже сказала, что вот и хорошо — может быть, мы подружимся с ее сыном...

У Нади задержалась недолго. Встретила Евгению Федоровну Зубкову, освободившуюся годом раньше. Она была рада очень и тут же стала решать, как устроиться мне к ним в городскую поликлинику. Сказала: «Завтра же приходи в поликлинику — вместе пойдем к Ольге Карповне!» Я поступила, как сказала она, о чем никогда не пожалела. И всю жизнь была признательна своей подруге: благодаря ей, я укрепилась в сознании, что медицина — это навсегда мое. Так оно и оказалось.

Только вот реализовать желание учиться в вузе по безогово-

рочно ставшей моей профессии я не могла: система вузовского образования в стране не допускала заочного обучения медицине. А возможности выехать в какой-либо город, где мединститут, я была лишена: в комендатуре при освобождении вместо паспорта мне выдали справку о том, что я оставлена «на вечное поселение в пределах города Воркуты», без права выезда. И оставалась без многих других прав еще — вплоть до реабилитации во второй половине пятидесятых.

Чтобы все-таки получить высшее образование, через год сдала вступительные экзамены и поступила на 1-й курс инженерно—экономического факультета Всесоюзного заочного политехнического института (ВЗПИ имел в Воркуте свой учебно—консультационный пункт). Проучившись год, я никак не смогла представить себя экономистом, а жизнь свою — вне медицины, и оставила учебу там. Окончила Воркутинское зубоврачебное училище, получила звание врача и, до ухода на пенсию через 14 лет после наступления северного права на нее по возрасту, с любовью выполняла эту работу. Любовью и благодарностью платили мне и люди, обращавшиеся ко мне за помощью и лечением. В итоге я проработала в медицине сорок один год, из них двадцать один — зубным врачом. Пришла «пора заслуженного отдыха». Сколько отпущено ее богом? Ведь столько здоровья оставлено «там». А так хочется пожить!

Семья моя только радует меня. С моим мужем мы вместе уже сорок шестой год. Он, Гизатулин, мой Рифатик (Рифат Хабибулович), как и я, в тридцать лет начав с нуля, как инженер и широко образованный человек достиг многого в производственной жизни и в 1970 году получил приглашение в столичную науку. С тех пор мы живем в Москве. Жили мы все годы насыщенной добротой и радостями жизнью. Увидели своими глаза ми все доступные и недоступные, заповедные места нашей страны, до самых дальних ее краев, были за ее краями. Нас всегда окружали инте-

ресные люди. Жили в общении с прекрасным, жили, созидая.

Наш дорогой Володя - замечательный сын. Умный, образованный, добрый, внимательный к нам. Он - отец двух прелестных девочек, наших внучек Катеньки и Галочки. Его Наташа -моя невестка и моя дочь, и этим, думаю, все сказано. Слава богу, что это Наташа, а не кто-то другая. Они с сыном оба инженеры, специалисты в области самолетостроения.

Общими усилиями семьи, особенно сверхнагрузками моего мужа, мы сами построили дом на садовом участке, где поднялся пышный сад, радуют цветы и другие дары земли. И отдыхать бы там, создавая это очарование и наслаждаясь им. Такая там свобода, так легко в этом окружении зелени дышится, где, куда ни повернись, все улыбается тебе ласково и тепло. Но пока такое оказывается возможным только по выходным дням (муж еще очень нужен на работе), а в отпускные месяцы мы продолжаем отправляться на отдых обязательно куда-то далеко, навещаем мои родные места, Днепропетровск, где брат мой Павел, его Паша и дети, внуки. И даже, хотя и изредка, далекую Астрахань, где родился и рос до ухода на войну муж.

И я благодарна богу и судьбе, что они так милостиво и щедро вознаградили меня в эти сорок пять лет, за все страдания, вторгшиеся в мою жизнь в предшествовавшие этим годам жестокие 10 лет.

И остается лишь боль за уже по-другому страдающую страну, где моя Украина стала зарубежьем, а брат мой для меня, как и братья и сестры миллионов других - иностранцем.