ТВЕРЯК ПОНЕВОЛЕ ИЛИ СВОБОДНЫЙ ЖИТЕЛЬ ТВЕРИ

Распрощавшись со всеми, я поехал в Москву. Приехал, и ко мне сразу пришли и родные, и товарищи, а на второй день пришел участковый, проверил документы и сказал, чтобы через 24 часа духу моего здесь не было. Делать нечего, надо ехать в Тверь, а в Твери у меня ни одного знакомого. Электрички тогда туда не ходили, а паровоз шел 4 часа. Приехал, сразу пошел в НКВД, меня зарегистрировали, дали записку в Дом крестьянина, там дали место на 10 дней, и начались мои приключения. Прежде всего нужно было получить паспорт, для этого нужна справка с места жительства, но без паспорта никто не соглашался пустить меня на жительство, на военный учет не брали. Вот тут я пожалел, что не остался на БАМе. Деньги кончались, нужно было как-то заработать, но никто никуда не брал. На железной дороге стал разгружать вагоны, в основном дрова. Вагон разгрузишь - 10 рублей, и никто ни о чем не спрашивает. Пошел в НКВД, просился обратно на БАМ, но мне дали еще 10 дней, сказали, что все образуется, устроюсь. На меня уже стали косо посматривать в Доме крестьянина.

Как-то после разгрузки вагона зашел в буфет на вокзале, сижу, ем гречневую кашу. Ко мне за столик подсел мужчина, принес две кружки пива и спрашивает, о чем это я задумался. Я рассказал, что паспорт не дают, так как нет справки о проживании. Он поинтересовался, что я умею делать, какая у меня специальность, я обо всем рассказал. Он пообещал, если я ему помогу, дать мне нужную справку, и необходимая для такой справки печать у него тоже была. Он на Вокзальной улице построил большой дом, но пока была только одна большая комната с русской печкой посередине. Я стал помогать, сначала обносили участок штакетником. В доме мне поставили топчан. Хозяин дал мне справку, я пошел в милицию, мне выдали временный паспорт на 3 месяца, я встал на военный учет. Разгружать вагоны ходил через и день и стал искать работу, а вечером, когда приходил хозяин, я ему помогал: делали в доме перегородки, столы, скамейки. Работал он плотником на мельнице. У него была жена и двое ребят 2 и 3 года, а вот имени и фамилии его я не помню.

Куда бы я ни обращался насчет работы, как только видели, что у меня была 58 статья, сразу отказывали. Все были в то время напуганы, и никто не хотел брать на себя ответственность, взять на работу контру, ни на заводах, ни на фабриках, ни в каких других учреждениях, которых в Твери было очень много.

В это время начали асфальтировать Тверь. Я как-то шел и увидел катки, которыми закатывают асфальт. Около одного из них суетился, как потом выяснилось, инженер. У них никак не заводился мотор. Я подошел и стал наблюдать. Вижу - устанавливают магнето в разных вариантах, а он все равно не заводится. Я подошел к трактористу, взялся попробовать, и свершилось чудо: я поймал разрыв, проверил В.М.Точку, поставил магнето, крутанул, и мотор заработал. Тогда инженер, как сейчас помню, Хесин

Давид Маркович, в синем комбинезоне, спросил, где я работаю, какая моя специальность. Я сразу отдал ему все свои документы, а в них была и хорошая характеристика, написанная Францем Викентьевичем, и разные вырезки из газет. Мы зашли в садик, он очень внимательно все просмотрел, задал мне несколько вопросов и предложил работать дежурным слесарем на асфальтовом заводе, а это была организация ОШЕСДОР НКВД.

Наш асфальтовый завод находился рядом с заводом силикатного кирпича на окраине Твери и состоял из большой площадки, обнесенной колючей проволокой, в упор с железнодорожным полотном, большой печи для разогрева битума, большого смесителя и нескольких каменных дробилок, небольшой кузницы и мастерской. Были две бригады, которые все это обслуживали, т.е. подвозили и загружали в смеситель щебенку, песок и заполнитель. Когда асфальт был готов, его выпускали из смесителя в грузовые автомашины и увозили на строящуюся дорогу. Одна бригада работала днем, другая ночью, а через 3 дня смены менялись. Меня закрепили за одной сменой, а слесаря Степанова - за другой. Когда смеситель работал нормально, то все шло как по маслу, но он часто ломался, и тогда все шло кувырком. Дело в том, что, если бригада выполняла план на 100%, давали талоны на обед из двух блюд, а, если на 110%, то из трех блюд, а это было сильно ощутимо. Основная неисправность была в колесах, которые крутили барабан смесителя; когда их нужно было менять, бригада простаивала. Я сговорился со Степановым и, поговорив с бригадами, решили, что бригады будут помогать слесарям готовить валы заранее, чтобы каждая смена могла все менять с очень небольшим простоем. Мы приспособились распрессовывать и напрессовывать рамки на новые шпонки в горячем виде, а разогревать эти рамки в битумной печи. Все получилось здорово. Когда прибывали вагоны с битумом, его нужно было разогреть, а цистерны были тонн на 60. Для этого в цистерну вставлялся паровой змеевик, а пар нам давала котельная силикатного завода, и часов через 8-10 битум разогревался , и его спускали на отгороженную площадку. Расплавленный битум хуже болота, из него не выберешься; у нас было два случая, в первый раз забрела коза, ее еле вытащили, а второй раз попал пятилетний мальчик, пришлось вызывать скорую. Около смесителя была высокая площадка, с которой по транспортеру засыпался наполнитель, и делать это нужно было своевременно, когда загружался барабан. Как-то раз барабан забуксовал, тут нужно было под его ролик подсыпать песок, я бежал к роликам по мосткам и попал в пролет правой ногой, но все же подсыпал песок, забрался к элеватору, подсыпал наполнитель и спустился по лестнице. Нога немного распухла, и меня тут же положили на машину с асфальтом и отвезли в больницу. Сделали рентген, оказался перелом около лодыжки, и я две недели ходил с костылями.

За это время я переехал в небольшую комнатку на Воробьевской улице поближе к заводу. Хозяйкой была пожилая женщина, а у нее была не совсем нормальная дочка, но отношения у нас были хорошие. В это время приехал из ссылки папа. Его, как и меня, выдворили из Москвы, и он приехал ко мне. Я попросил Давида Марковича, и его взяли работать кладовщиком, а

по снабжению у нас работал Борис Николаевич Преклонский, про которого говорили, что, если он чего-нибудь не достал, то это найти вообще невозможно.

Работы по асфальтированию затихали, и мы переходили на ремонт всех механизмов. Была организована большая мастерская, я ездил в Москву, накупил всякого инструмента и стал работать инструментальщиком по 7 разряду. В мастерской был замечательный моторист Коля Комлев, механик Василий Иванович Повров, пароводопроводчик Григорий Иванович Перевезенцев, токарь Штыркин и много разных слесарей, электриков, шоферов; в общем, большой и дружный коллектив. У меня стали появляться новые друзья и подруги, я стал ходить на каток. Папа по утрам сам стал готовить завтрак, а обедали мы на заводе. На катке я познакомился с Жоржиком, он и жил недалеко от меня. Каток заливали в центре города в сквере, недалеко от моста через Волгу.

Год 1935 я поехал встречать в Москву, а так как поезда ходили ли долго, я опоздал и приехал после 24 часов. Боря организовал большое застолье, меня все угощали штрафной и только что появившимися мандаринами. Я так намандаринился, что до сих пор не ем ни мандарины, ни апельсины, ни лимоны, словом, все цитрусовые. После застолья поехали все на новогодний вечер в клуб завода "Серп и молот". Там был отличный бал, и Боря со своей будущей женой Татьяной за бальный танец получили главный приз, а я познакомился и подружился с Таниной подругой Лелей. Ее прозвали "Леля-Арифмометр",т.к. она работала в Госбанке на этих машинках.