САНИТАРНО-МЕДИЦИНСКАЯ СЛУЖБА

 

Медицинская помощь в лагерях ГУЛАГа осуществлялась в основном двумя учреждениями. Первое - это медицинский пункт - "Медпункт", которые были во всех лагерях, колоннах, тюрьмах, пересылках и т.п. гулаговских поселениях. Медпункты возглавлялись врачом или фельдшером в основном из числа заключенных, в том числе и осужденных по политическим мотивам. При медпунктах организовывался стационар на 5-8-10 койкомест.

Планировка медпункта почти везде была одинаковая. Коридор, ожидалка, из нее дверь в приемную, вторая в стационар, третья -в подсобное помещение и комната-спальня для завмедпунктом.

В приемной имелась кушетка, шкаф для медикаментов, стол, пара стульев.

Зав. медпунктом назначался Начальником санотдела (санчасти) лагеря и утверждался начальником лагеря. Зав. медпунктом подби-рал себе из заключенных санитара (санитарку) и одного-двух помощников в зависимости от количества заключенных в колонне, лагпункте.

В 1946 году из Германии, Польши, Литвы, Латвии стали прибывать этапами так называемые интернированные, репатриированные из числа гражданского населения и бывшие советские военнослужащие по разным причинам попавшие в поле зрения и деятельности органов НКВД.

Это лица не совершившие лично каких-то преступлений, но по стечению военных событий побывавшие в окружении, в плену, ранее судимые за политические "преступления" добровольно из лагеря ушедшие на фронт, но не отбывшие весь срок определенный судами. Они возвращались в лагеря до конца ранее определенного срока. По прибытии нового этапа, я выявлял врачей, фельдшеров и приглашал к

 

себе в лагпункт.

После знакомства, собеседования я зачислял их в число стационарно больных или в списки освобожденных от работы. Одно время у меня было сразу шесть врачей и четыре фельдшера. Все они помогали мне вести прием больных и оказывали другую помощь. Из числа врачей были хирург, терапевт, фтизиатр, кожно-венеролог. При медпунктах собрались значительные медицинские специалисты и могли оказывать квалифицированную медпомощь, возможную в условиях лагеря. Позже, по моему сообщению в санотдел, врачей перевели в лазарет и я с ними поддерживал дружеские отношения. Когда врачи находились в медпункте, я с ними часто обменивался как теоретическими знаниями, так и практической деятельностью и для себя приобрел немало знаний и опыта.

Медикаментами обеспечивались по заявкам из центрального аптечного склада (санотдела, санчасти) куда я ездил для получения раз в месяц.

Перевязочными средствами обеспечивались достаточно, имелись в наличии и другие необходимые медикаменты. По сложившимся взаимоотношениям с центральным аптекоуправлением мои заявки почти всегда удовлетворялись.

В мои обязанности входил весь цикл профилактических мероприятий возможных в условиях лагеря.

Одним из важных мероприятий была борьба с педикулезом (со вшивостью), чтоб не допустить возникновения сыпного тифа. Я и мои помощники регулярно проверяли всех на педикулез и следили за проведением санобработки. Для этой цели я специально закрепил одного из своих помощников-фельдшеров, к уклоняющимся от санобработки и нерадивым применяли принудительные меры. Благодаря проводимым мероприятиям не было ни одного случая сыпного тифа, хо-

 

тя условий для него было достаточно.

Вторым мероприятием была борьба с клопами. Для этой цели в специальном котле, установленном при бане, по моему настоянию, кипятилась вода. Дневальные и уборщики бараков ведрами приносили кипяток и ошпаривали им спальные нары, щели и все что возможно. Всех клопов уничтожить невозможно, но все же результаты были.

Особая роль отводилась профилактике желудочно-кишечным заболеваниям инфекционного характера. Как правило, в мае-июне всем проводились профилактические прививки вакциной против тифа, паратифа, холеры, а кроме того против столбняка и дифтерии лицам, у кого не было данных об этих прививках. Мы контролировали мытье посуды, следили, чтоб всегда была в бараках кипяченная вода в специальных бачках.

Требовали и следили за проведением уборки в бараках с применением хлорной извести, которую мы же и выдавали, следили за дезинфекцией выгребных ям, туалетов и территории вокруг них. В столовой проверялось качество приготовления пищи и санитарные нормы при ее приготовлении.

И все же расстройство желудка, поносы были довольно частыми явлениями в основном инфекционного характера, а от погрешности питания, состояния всего организма, так называемые пеллагрические поносы, приводящие иногда к смерти. Меры, чисто медицинской помощи, истощенному человеку не всегда помогали. Я мог истощенного человека освободить от работы, поместить в стационар, отправить в лазарет, давать разные медикаменты, но я не мог улучшить его питание, не мог увеличить норму продуктов, я не мог излечить человека от душевной опустошенности, а порой и деградации как личности. А именно эти-то причины и являлись болезнью его, а понос только симптом общего состояния организма.

 

Большое количество обращалось с простудными заболеваниями, из которых преобладали катар верхних дыхательных путей, бронхиты, ангины, воспаление легких и т.п. Смело можно сказать, что порядка 80% в той или иной форме болели простудными болезнями.

Плохая одежда, холод, удушливый воздух в бараках, теснота в помещениях, работа на открытом воздухе в плохо согреваемой одежде, контакт с больными - все способствовало возникновению и распространению этого рода болезней.

С заболеваниями сердца было незначительное количество больных. Несколько человек были на учете с пороком сердца. Э та болезнь считалась неизлечимой, об операциях на сердце в тот период не знали не только в лагерях, но и в крупных городах, институтах. С пороком сердца зачислялись в инвалиды с освобождением от работы. Смертельный исход от порока сердца я помню всего один случай.

Колонна №6, где я работал, в основном, как я уже писал выше, предназначалась для инвалидов и лиц, с использованием на более легких видах работ по изготовлению предметов ширпотреба. Заключенные сюда поступали с других лагпунктов уже как "отработанный" материал.

В 1946 году было два крупных прибытия заключенных этапами по 600-700 человек сразу. В течении месяца их всех провели через медкомиссию и большинство отправили на лагпункты с основными видами работ по строительству жел. дороги.

Через несколько месяцев два или три десятка из них возвратились к нам уже истощенные, больные, неспособные выполнять тяжелые работы, часть из них умерли на тех лагпунктах. Особенно суровые условия, гибельные были на колоннах 15 и 20, где еще и начальники были самодуры.

Были больные с так называемыми безбелковыми отеками ног.

 

Испытывая систематическое недоедание, полуголодное существование некоторые для заглушения чувства голода ели соленую пищу и даже специально пили соленую воду. На фоне истощения организма появлялись отеки голеней и даже бедер. Ноги приобретали слоновость, кожа бледная, натянуто-водянистая.

Казалось проткни кожу и вода брызнет как из крана. Таких больных я помещал в свой стационар или отправлял в лазарет.

Для их лечения требовалось резкое ограничение жидкости и улучшение питания. Первое выполнить было легче, со вторым дело   обстояло труднее и все же результаты облегчения были.

Конечно, было много больных и с другими болезнями, например: радикулиты, травмы, флогмоны, нарывы, разного рода растяжение мышц, связок, зубные боли и т.п.

Для лечения зубов применялись различные капли, полоскания, примочки и удаление.

Надо сказать, что на удаление зубов я "набил" руку и удалял довольно удачно, к сожалению, без обезболивания, потому, что таковое вообще не применялось. Специалист стоматолог приезжал два раза в год на 5-6 дней и все. Не было стоматолога и в лазарете.

И все же основным «заболеванием, с которым обращались, было истощение, вплоть до полного - кахексии» пеллагра и цинга. Недостаток питания, условия труда, быта, моральная подавленность, уныние, унижения и оскорбления, избиения и издевательства, как со стороны охраны, надзирателей и в наименьшей степени со стороны самих заключенных, безнадежность в будущем приводили человека к упадку духовных и физических сил.

Если с конкретными заболеваниями, мы медработники, еще находили средства для лечения и спасали от гибели, то в вопросах питания, изменения лагерных условий, мы были бессильны. Дистро-

 

фикам, пеллагрикам наша помощь сводилась в освобождении от работы, положить временно в стационар или отправить в лазарет, где условия немного отличались от условий в колонне лагпункта.

Я практиковал такой метод. Группу истощенных лиц зачислял на диетпитание, которое было немного лучше общего. Освобождал их от работы дней на пятнадцать, двадцать, затем вместо них подбирал другую группу. Но диетпитание было ограничено лемитом десяти-пятнадцати единицам. Таким путем за месяц я хотя б немного, но улучшал общее состояние человек 25-30. К великому сожалению, все же были случаи смерти от истощения, пеллагры, за пять лет умерло от этого вида человек восемь или десять, не считая тех, что умирали в лазарете.

Севдвинлаг был наиболее благополучен из числа других лагерей. Здесь в меньшей степени процветал произвол, самодурство, хотя было то и другое.

По рассказам заключенных, прибывших к нам из других лагерей, таких как: Интлаг, Печорлаг у них условия были значительно хуже, больше произвола и массовой гибели людей.

Был один нетипичный случай. Ко мне обратился один заключенный - Токарев. У него стал расти живот. Он находился на равных со всеми условиях, получал такую же пищу. Он не был истощенным дистрофиком, ноги, руки были нормальными, а жировой слой на животе рос и рос. Я и консультировавшие врачи решили, что у него какое-то эндокринное заболевание. Я его отправил в лазарет, где он находился несколько месяцев. И вдруг у него без какого-либо лечения жировой слой начал быстро исчезать и через месяц он стал нормальным. Позже его обратно возвратили к нам. Он работал в бригаде, вел тот же образ жизни и с ним ничего не происходило.

В Севдвинлаге лазарет организовывался для обслуживания больных из нескольких колонн. В частности лазарет № 4, располагавший-

 

ся рядом с нашей колонной № 6, обслуживал колонны №№ 1, 3, 6, 14, 15 и пересыльный пункт. Врачи Попов, Власов, Сендецкий, Сухоруков, Иноятов, прибывшие этапами к нам на колонну №6 и работавшие у меня в медпункте, позже были переведены в лазарет № 4. Я с ними довольно часто встречался и поддерживали хорошие отношения.

Фельдшера Ильин, Широков, работающие у меня помощниками, остались там же и после моего освобождения. Фельдшер Миков после освобождения окончил Архангельский мединститут, Яковлев освободился и уехал на родину в Воронеж.

Лазарет так же, как и рабочая колонна, был обнесен двойным забором. Больные находились в таких же бараках, только койки были одноярусные, в палате по 8-10 человек.

Начальник лазарета был всегда вольнонаемный, а главврач часто из числа заключенных.

Помню, что из лазарета № 4 было два случая побегов. Выздоравливающие два молодых парня сумели перелезть через забор и убежать в лес. Их побег был замечен и организована погоня.

Через 2 или 3 часа их догнали и пристрелили на месте. Вспоминается такой случай. Колонна № 3 располагалась примерно в 4 км от колонны № 6. На колонне № 3 в основном работали женщины по пошиву лагерной одежды. Там заболел зав. медпунктом Лапин или Липин точно уже не помню. Других медработников не было и мне временно поручили вести у них медицинское обслуживание. Я пользовался безконвойным хождением, поэтому днем приходил на колонну 3, проверял комплекс санпрофилактических мероприятий, вечером вел прием больных и уже ночью уходил к себе на колонну 6. Я обратил внимание, что (хотя работа швеями значительно легче, чем лесоповал или земляные работы) очень много молодых женщин, девушек в крайне истощенном состоянии. При проверке работы кухни

 

я выявил значительное недовложение продуктов в котел и плохое качество приготовленной пищи. В тоже время в кухне приготовлялись блюда, которых нет в меню. Например, мясные котлеты, пирожки, оладьи и т.п. В кухню приходили лагерные "придурки" надзиратели и поедали все хорошее. В один из дней я в кухне потребовал произвести закладку продуктов в моем присутствии и запретил приготовлять отдельные блюда.

Что тут поднялось!

В мой адрес посыпались ругань, угрозы физической расправы. Я видел как начальник колонны лично из кухни вынес масло, мясо. Я обратил внимание, что у одного работника кухни руки в гнойничках и отстранил его от работы, назначив лечение.

Всем остальным работникам пищеблока провел медосмотр. Шеф-повар не хотел идти на медосмотр демонстративно. Я обратился за помощью к надзирателю и при медосмотре у него обнаружил язву на половых органах, сыпь по телу. Я заподозрил у него сифилис и взял кровь на анализ. Мой диагноз подтвердился. Поднялась паника, начиная от начальника и всех "придурков". Ведь они из рук сифилитика ели и пили долгое время.

Как находящихся в контакте, я отстранил от работы всех работников кухни. Назначили новых поваров из женщин, прошедших тщательный медосмотр.

О выявленных мною нарушениях, воровстве я доложил начальнику санотдела, он самому начальнику лагеря полковнику Умову.

Начальника колонны  с работы сняли, провели обследование на сифилис почти у всех заключенных и выявили 10 или 15 человек явно больных и отправили их в лазарет.

Вместо Лапина прислали другого зав. медпунктом, вольнонаемного.

Я возвратился на свою прежнюю работу в колонне № 6.