ГЛАВА ПЕРВАЯ
Екатеринослав
13-го ноября 1914-года начался мой жизненный путь
1. «ГОРОД НАШЕГО ДЕТСТВА»
Не зовется этот город
Ни Москвой, ни Ленинградом,
Но для нас он очень дорог:
В раннем детстве он был рядом!
Прежде он Екатерину
Много лет за что-то славил,
В будущем он Украину,
Днепр, Петровского прославит!
Прожитые нами годы
Нас от детства удаляют
Но, забудем все невзгоды:
Память детство приближает!
Я спросил: «Почему он бьет дядю!» и мама сказала, что продавец лавки, не принял марку у гимназиста, и он за это сердится на дядю. Я: «А почему он сердится?» Мама: «Потому что, раньше дядя был царем, а теперь его сбросили, поэтому марки «с дядей» не принимают!» Я: «А почему?» и так до бесконечности. Эпизод в лавке произошел после отречения от престола царя Николая II, в феврале 1917 года. Марка была не почтовой, а - денежным знаком. Такими бумажными деньгами царское правительство заменило мелкие разменные металлические монеты, изъятые во время войны 1914 года.
Затем деньги обесценились, а мелочь (марки) вообще не принимались.
2. «СТРАННЫЙ ДЯДЯ!»
Днем зашли мы с мамой в лавку
(Небосвод был синь и чист),
Вижу: На ладони марку
Держит рослый гимназист.
А на марке нарисован
Дядя с крупной головой,
В форму он обмундирован:
Страшный дядя был такой!
В эполетах он, с усами,
С острой, клином, бородой,
Взрослые тогда, сказали
«Это Николай второй».
Гимназист ладонью звонко,
Шлепал дядю по лицу,
Приговаривая громко:
«Поделом же подлецу!»
3. «1917!»
А на тумбе был плакат,
На плакате дядя солдат.
Ничего не понимаю:
Надпись взрослые читают.
Эта надпись содержала
Текст «Интернационала»,
Возвещала, для народа,
Бой семнадцатого года!
(На плакате были изображены колонны, ряды вооруженных людей с алыми лентами на папахах. Взрослые, вслух, медленно, по слогам читали эту надпись: «Это есть наш последний и решительный бой!).
4.НОВОЕ, НЕПОНЯТНОЕ СЛОВО: «ПЕРЕСТРЕЛКА»
Пули с визгом полетели,
Винтовочная, стрельба,
Пулеметные все трели,
Револьверная пальба...
5. В ГОРОДЕ УЧАСТИЛИСЬ НОЧНЫЕ ГРАБЕЖИ
И ввели такой почин,
Против злых, плохих людей:
Ставить на посты мужчин,
Возле окон и дверей.
В темно-серой пелерине,
Сверх пальто. Надвинув шляпу.
Следуя сему почину.
Выходил на пост мой папа...
(пелерина - короткая плащевая накидка, без рукавов)
Днем вдруг в комнату вломился
Полупьяный казачина
И к стене он устремился
(Дюжий удалой детина).
С шашкой. На часы кивает,
И на что-то намекает.
Отвечает фельдшерица:
«Нас пугать, ведь, не годится!»
(Казак указывал концом шашки на часы-медальон, висевшие на стене, а соседка-фельдшерица, говорила ему: «Не пугайте публику!»
6. НЕМЦЫ (1919 ГОД)
Строй солдат в железных касках,
Барабанщик впереди.
«Это немцы!» - мне сказали,
«Ты отсюда уходи!»
7. АВСТРИЕЦ
Мы проходили через мост,
А там стоял немецкий пост,
Солдат отца остановил,
С ним по-немецки говорил..
8. МНЕ УЖЕ МНО-ОГО ЛЕТ!
«Сколько лет тебе?» - спросили,
Я - спросившему - в ответ:
«Ско - ло... бу- дет... мне... це - тыле».
Вот уже мне сколько лет!
(все удивлялись: «Как он медленно разговаривает»)
9. «ОТЪЕЗД» МОЕЙ МАМЫ (1919 ГОД)
(мне раньше говорили, что моя мама уехала)
А после «отъезда» мамы
Гита - бабушка пришла,
И сказала - «Саша странный:
Твоя мама умерла!
Ты об этом, что — не знаешь?
Мальчик глупый, хоть большой!
Почему ты не рыдаешь,
Ведь остался сиротой!»
Мне - четыре, лишь, сравнялось,
Что такое смерть - не знал,
Это диким показалось,
И заплакал, закричал:
«Маму мне мою верните!
Вы куда ее девали?!» -
Тетя Клара с бабой Гитой
Безуспешно утешали...
А потом, на свою маму
Тетя Клара напустилась:
«Вы зачем создали драму?!»
На нее она сердилась...
(Тетя Клара - сестра моей мамы).
10. БАНДА «НЭ ЖУРЫСЬ!»
«Когда жили в Гуляй-Поле», -
Говорила, мне Раиса, -
«То гуляли мы на воле:
Были бандой «Нэ журыся!»
(Раиса - Раиса Семеновна Литинская, моя тетя, сестра моего отца).
11. ПРОЩАНИЕ С ЕКАТЕРИНОСЛАВОМ
После смерти моей мамы
И после отъезда папы
Мы, с Раисой в Гуляй-Поле
Уезжали «жить на воле».
(ехали к старшей сестре - Берте Семеновне Брук - в девичестве, Литин-ясой: О Гуляй-Поле - «Махнограде», рассказано выше)
И прощай любимый город,
Будем помнить мы всегда.
Возвратимся мы не скоро,
А быть может, никогда!
(В Екатеринослав я уже не возвратился никогда! В Днепропетровске 5ыл лишь трижды; в 11 лет (1925 г.), в 25 лет (1939 г.) и в 47 лет (1961 г.), в командировке).
Я с тетей пробыл в Гуляй-Поле, примерно, года полтора (о жизни там гм. выше).