Еще одно отступление

В этом месте я собирался написать об антисемитизме в среде зэков и вообще демократов. Но — чувствую, что не могу. Есть, оказывается, нечто посильнее правды. Этика заключенного. Не могу писать хоть что-то порочащее людей, страдающих в лагере, — перо не пишет, и все тут.

 

Но и без краткого рассказа не обойтись. Поэтому буду писать обобщенно, без имен и фамилий. В среде зэков я ожидал встретить тип человека, знакомого и давно интересовавшего меня по литературе. Это человек, пришедший в «движение» не в силу своих взглядов, демократизма и т. д., а для того, чтобы себя выявить, найти здесь видное место в жизненной иерархии, раз уж оно не подвернулось в официальной лестнице чинов.

Я встретил таких людей. Один хвастал, что чекисты ему говорили: «Вот чего вам хотелось: никакой демократизм вам не нужен, а просто хотели нас сюда, — следовало движение концом большого пальца к полу, — а самому на наше место!».

Не в силах пробиться в официальном ряду, так как способности их ограничены, хотя претензии велики, они не могут естественным путем пробиться и в «движении». И тогда идет в ход испытанное оружие, поливаются грязью конкуренты: интеллигенты — вообще, гуманитарии — в частности, евреи — в особенности. При этом подчеркивается «жизненность» претендентов на место по сравнению с «книжностью и салонностью евреев и либералов». Забавно, что такие люди, действительно, забиячливы и дерзки на язык с начальством при публике, но оставшись один на один — трусоваты и себя очень жалеют.

Я уверен, что никакого настоящего антисемитизма у них нет, сколько бы меня ни уверяли в противном мои товарищи-евреи. Антисемитизм — это все-таки убеждение в подлинном смысле этого слова. Евреев они ругают, когда это выгодно, а выгодно будет их хвалить и выдвигать — будут делать и то, и другое. Антисемиты рядом с ними кажутся мне титанами духа.

Кстати, в чем-то такие люди психологически близки с чекистами и вообще с начальством. Я убежден, что никакого подлинного антисемитизма у тех тоже нет по той же самой причине — отсутствия любых убеждений, включая и это. Они могут, я знаю, часами обсуждать вопрос ограничения или недопущения куда-либо евреев, но это, мне кажется, от безделья, от внутренней пустоты и желания придумать себе якобы работу, а главное, из боязни еврейской конкуренции. По-моему, в глубине души они, наоборот, считают евреев этакими сверхчеловеками, бесами, что ли, которых можно призвать, когда уже совсем невмоготу будет, и еврей придет и сделает все, любое чудо, выведет из любого положения — но в обмен за душу, конечно^*.

 

Это единство отношения к евреям у некоторых зэков и начальства порождает странные альянсы. Мне рассказывал Сергей Солдатов:

— Самым стоящим человеком здесь на зоне был Володя Осипов. Он отбыл уже раньше семь лет и на воле стал издавать полулегальный журнал «Вече» — орган русских националистов^*. Человек огромной энергии, воли, организаторского дара и, безусловно, честный. Безусловно! Журнал затрагивал чисто культурные темы русского прошлого. Но там были антисемитские мотивы: еврейское начало враждебно русскому. Володя не был от этого в большом восторге, но считал, что как редактор он не должен устраивать цензуру в рукописном журнале, даже если с чем-то не очень согласен. Но постепенно воинствующий антисемитизм его соратников стал раздражать его — он сделал попытку укротить эту линию.

Что тут поднялось! Вся его партия встала на дыбы, люди, которых он, собственно, вывел из небытия, за которых взял всю тяжесть ответственности перед властями! Началась такая травля, в особенности со стороны Светланы Мельниковой — запомни это имя, — что Володя говорил: следствие показалось мне облегчением! Он вышел из редакции и основал новый журнал — «Землю». И сразу же, как только он порвал с антисемитизмом, его арестовали, хотя до этого «Вече» выходило с обозначением имени и адреса редактора много лет и его не трогали. Бывшие соратники заложили его в КГБ с головой, и едва ли не по заданию КГБ они всю эту линию проводили.

— Но ведь журнал был культурный — при чем тут «семидесятка»?

— Там была использована такая новая формула: «Опошление деятельности КПСС и ее членов, коммидеологии» и т. д.

— Сколько дали?

— Восемь лет лагеря.

...Об этом альянсе КГБ и некоторых «оппозиционеров» мне еще

раньше говорил Валера Граур, вспоминая некоторых уже освободившихся участников «Бердяевского» кружка в Ленинграде, арестованного в 1967 году.

— Кагебисты им пели: вы же русские люди, что у вас общего с этими врагами России, которые хотят ее расколоть, расчленить. В лагере трудно, конечно, и этот поворот давал им идейную возможность для компромисса с начальством. Конечно, националистов они не любили, но пойти против националистов — это гибель в лагере, на это они не могли рискнуть. Своим они были верны и перед ними честны, с националистами предпочитали не связываться, но евреи — на них, кажется, даже дозволялось стучать. Эх!

 

... Благородство души Миши Коренблита особенно развернулось передо мной в таком рассказе:

— Разве я их за антисемитизм осуждаю? Я до конца своих дней буду преклоняться перед Юрой Галансковым, хотя он якшался с этими антисемитами. Но это был Человек с большой буквы, которого ничто на свете не могло сломить. Большой, гордый человек. Но мало ли я навидался других?.. Вот Сенина возьмите. Ведь умный человек, образованный, многое мог сделать, а ушел из лагеря при всем своем русском национализме, выебанный чекистами в жопу (сохраняю лексику рассказа — М.Х.). Как подумаешь об этом — жить не хочется^*.

* * *

Национальный вопрос, открывшийся мне в лагере, перевернул мою позицию. Я понял: мне надо уехать из России. Потому что русские люди сами, без нас должны осознать свое положение в мире и в Союзе, сами, без нас найти правду. Только тогда они в нее поверят крепко. Только тогда и им поверят всерьез. А сейчас иногда шутят националисты: «Демократическое движение — это хорошо, но ведь это евреи, а нам нужна свобода от русских». Сегодня, когда провожали чудного человека, украинского колхозника-националиста Дро-ня, и Солдатов опоздал, украинцы ехидничали: «От русских здесь присутствует Хейфец». Такого не должно быть.

Конечно, честный человек должен, обязан помочь освобождающемуся народу, и в этом смысле я всегда и все сделаю для Демократического движения Советского Союза. К тому же слишком многим — прошу прощения за повтор — я обязан Родине, России, чтобы заплатить ей камнем неблагодарности. Но место мое все-таки не здесь. Народ России сам, своим трудом и усилием должен найти свою правду. , И пусть ему поможет судьба, история, внутренняя его сила и вера.